Полигон призрак
Шрифт:
— Вот вам и задачка… Куда девался еще один фриц?
Андронов пожал плечами:
— Ответа на этот вопрос у меня нет. По крайней мере, пока.
— Ладно, разберемся по ходу дела, а пока следуем за ними, — приказал Коготь.
Примерно в двадцати километрах от полигона немцы устроили привал, сев возле деревьев. Крупный фриц, с крепкой бычьей шеей, принялся что-то объяснять остальным после того, как они поели и сгрудились возле него.
— Этот широкоплечий детина у них главный, — не отрываясь от бинокля, прошептал Коготь Андронову. —
Отдохнув около получаса, немецкие диверсанты продолжили путь. Преследуя их, майор думал: «Все бойцы в фашистской группе рослые, мощные, как на подбор. Бросили они сюда лучшие силы. Надо быть осторожными и предельно внимательными. Такие ошибок не прощают».
Дойдя до полигона, фашисты, укрывшись за деревьями, принялись наблюдать за ним в бинокли. Командир группы часто доставал из куртки белый лист и, глядя то на него, то на полигон, что-то сверял. Затем немцы прошли несколько километров, держась поблизости от полигона. Когда стало темнеть, командир диверсантов отдал приказ, и фашисты отошли от полигона вглубь тайги. Оборудовав из подручных средств укрытия для ночлега, немцы поели и, выставив двух часовых, легли спать.
— Сейчас взять бы их всех тепленькими. Обожаю это дело: тихонько снимаешь часовых и вырезаешь, как свиней, всю группу, — тихо произнес Егоров.
Группа Когтя укрылась примерно в трехстах метрах от немецкого лагеря.
— Погоди, Егоров, прикончить их всех сейчас — дело нехитрое, — отозвался майор. — Нам нужно другое. Если бы просто стояла задача уничтожения разведывательно-диверсионной группы противника, то мы бы это уже десять раз сделали.
— Так что, Иван, как говорят в народе, не лезь раньше батьки в пекло, — усмехнулся лейтенант Анютин.
— Хватит болтать. Все отдыхают. Дежурит Абазов. Егоров, — обратился к младшему лейтенанту Коготь, — потом его сменишь.
— Есть, товарищ майор, — тихо произнес Егоров.
Дни ожидания в засаде были изматывающими, поэтому Коготь, едва лег возле огромного кедра, сразу же провалился в тяжелый, беспокойный сон. На рассвете его разбудил Егоров:
— Товарищ майор, фрицы зашевелились. Похоже, они собрались уходить.
Коготь сел на ветках, послуживших ему этой ночью постелью:
— Я понял, Егоров.
Майор встал за дерево и посмотрел в сторону немецкого лагеря. Командир фрицев что-то объяснял диверсантам, проводя по земле длинной палкой. Затем он решительно стер сапогом свои «художества», что-то отрывисто сказал, и диверсанты пошли друг за другом в сторону полигона.
«Что-то мне подсказывает, что сегодня скучать не придется», — подумал Коготь, а вслух сказал:
— Всем быть предельно осторожными, мы имеем дело с отлично подготовленной, опытной диверсионной группой врага. Все делать строго по моей команде, никаких отклонений не допускать, всем собраться. Выдвигаемся.
«Мы стали тенью фашистских
Немецкие диверсанты около двух суток лазили вокруг полигона, высматривая и что-то помечая на своей карте. Группа Когтя неотрывно следовала за ними. Немцы неизменно уходили ночевать в тайгу.
Когда стемнело, Андронов отозвал Когтя в сторону:
— Сегодня мы доели последние припасы, — сообщил капитан.
— Знаю, Степан Иванович, — сдержанно сказал Коготь.
— Сколько планируете, если не секрет, ходить за ними, Владимир Николаевич?
— Думаю, что уже недолго. Но пока еще не было главного, так что подождем.
— Понятно, товарищ майор. Я просто так спросил. На фронте как-то проще, чем в контрразведке. Обнаружил диверсионную группу врага — и уничтожай ее, используя фактор внезапности, а здесь все иначе, нужно продумать различные ходы наперед, причем правильные ходы, которые приведут к успеху. Почти все как в шахматах, с одной лишь оговоркой — проигравшего убивают, — глубокомысленно отметил капитан.
— Согласен целиком и полностью с тобой, Степан Иванович, и как человек, неплохо разбирающийся в шахматах, замечу, что нужно не только уметь просчитывать ходы наперед, но и уметь выждать, чтобы в нужный момент ошеломить противника и победить.
— Интересный у нас разговор вышел, Владимир Николаевич, — шахматный.
— Бывает всякое. Мне вот, по правде говоря, не дает покоя вопрос: куда же делся одиннадцатый немец?
— Я тоже об этом думаю.
— И какие мысли в голову приходят? — взглянув на капитана, спросил Коготь.
— Кто его знает? Всякое может быть. Возможно, он заболел, к примеру, и его просто свои же тихонько отправили на тот свет как ненужный балласт. Операция ведь для них сверхсерьезная. А может, он отстал специально, чтобы проследить, не преследует ли основную группу кто-нибудь.
— Я об этом тоже думал, но этот вариант отметается. Я позавчера тихонько Самойлову приказал проверить эту мысль, он опытен в таких делах. Не вдаваясь в подробности, скажу, что он проверил… В общем, никто за нами не следит. Да и, заметь, фрицы ведут себя спокойно, делают свою работу основательно. Если бы что, они сразу засуетились бы.
Капитан на короткое время задумался, а затем произнес:
— Я с вами согласен, Владимир Николаевич.
— Тут у меня мыслишка одна шальная появилась. В СМЕРШе учат думать нестандартно. Так вот, не исключено, что это вовсе и не немец.
— А кто же по-вашему? — лицо капитана вытянулось от удивления.
— Ну, к примеру, шпион, который прекрасно знает эту местность. Возможно, это местный житель и, сделав свою работу, то есть проведя немцев и дав им точные координаты, он просто ушел. Это, конечно, пока всего лишь версия вероятных событий, ее нужно будет проверить. Но сейчас у нас на это нет ни времени, ни сил, — заключил Коготь.