Полигон
Шрифт:
Первая гильза уже упала в траву, вторая все еще летела, переворачиваясь и ловя блестящими боками отсветы огня. А сквозь ветки уже проламывалось, падая на землю, то, что секунду назад было Степой. Фонарик, вылетевший из его руки, сделал кульбит в воздухе и упал рядом, бросая на труп сноп белого холодного света.
Он все еще целился в упавшего, хотя уже чувствовал, что человек больше не встанет. Остаточный автоматизм — пистолет сам держал под контролем распростертое лицом вниз тело, а все органы чувств уже искали новую цель — как луч радара, прошивающий насквозь
К ним бежали люди — без криков, без ненужных вопросов, словно выстрелы были заранее условленным сигналом для общего сбора. Ночь больше не таила никого под своим плащом, единственным, кто отважился бродить под ее покровом, был мертвец, лежавший перед охранником. Теперь в этом убедились и Володя, и его «ПМ». Но хотя охранник мог бы поклясться, что во тьме нет больше никого, он не мог отделаться от ощущения чьего-то взгляда, казалось, пронзающего его рентгеном.
На него смотрела сама ночь.
Первым к телу Степы успел Костя. Он перевернул тело и отпрянул, узнавая. Толпа замкнула их в кольцо, нижнюю дугу которого образовали кусты. Совсем близко к стене — ощутил вдруг Сергей всей поверхностью тела. Слишком близко. Он даже почти услышал, как бегут трещины по невидимому стеклу, разделяющему лагерь и тонны нефтяной мглы, рвущейся к людям, жаждущей все новой крови, новых эмоций для своей подпитки. Какого черта вампиров рисуют похожими на людей? Вот горстка уцелевших, пока еще не сошедших с ума, окруженных со всех сторон одним-единственным вампиром.
Костя упал на колени рядом с другом. Степа не отозвался, когда Костя попытался его разбудить — по крайней мере со стороны это выглядело именно так. И никто, даже стоящий совсем рядом Виктор, не сделал и попытки прикоснуться к телу, помочь Косте… Лишь подступили ближе. Люди образовали живой коридор, в другом конце которого стоял убийца, отрешенно глядя на картину оборванной им дружбы, так и не убрав оружие в кобуру. Сергей, глядя на Костю, испытывал странное, болезненное любопытство — а что дальше? Именно любопытство, не сопереживание, не жалость.
— Степа, Степ, ну что же ты?.. Ну вставай давай, хватит дурить… — Ползая на коленях, Костя пытался поднять друга, заставить его сесть, но мертвец был непослушен, тело, лишенное жизни, валилось набок, голова безвольно моталась… Лежащий на земле фонарь равнодушно освещал их, и по истерзанным ветвям плыли тени Кости и Степы. Ольга всхлипнула и спрятала лицо на груди Паши.
Ребята из «Бирнама», раздвинув толпу, вышли вперед и подняли тело друга — еще одного друга, ушедшего сегодня, — на плечи. Остальные расступились, давая дорогу траурной процессии. Костя так и остался стоять на коленях, с потухшим взором, в живом коридоре.
Виктор вышел на середину неширокого пространства, похлопав Костю по плечу, и зашагал к Володе. По мере их сближения, словно предчувствуя, люди расступались. Проходя мимо фонаря, Виктор поднял его, выключил и отдал в чьи-то руки.
Он остановился, не доходя до охранника пары метров.
— Сдай оружие!
Володя вздрогнул, словно очнулся от сна. Немного удивленно и, кажется, даже испуганно взглянул на Виктора и, мотнув отрицательно головой, отвел руку с оружием за спину. Словно проглянул на мгновение со дна его глаз
Его детство ушло вместе с матерью. Точно так же Вова стоял перед старшими ребятами, в первую же его детдомовскую ночь собравшимися, чтобы «прописать» его на новом месте жительства. Позор и унижение той ночи Володя помнил до сих пор. Нет уж, теперь он в состоянии постоять за себя. Такого не повторится.
Свободной левой рукой Володя нанес страшный удар в висок мастера. Виктор упал, а Володя глубоко вздохнул и перешагнул через лежащее тело. Игроки попятились от него, взъерошенного, улыбающегося страшной улыбкой, почти оскалом, с еще не успевшим остыть пистолетом в руке.
— Что, уроды, страшно? Сейчас еще страшнее будет! — И он открыл беглый огонь по отступающим от него людям. Он, как всегда, не целился — «ПМ» сам выбирал мишени, а Володя лишь нажимал на спуск. Люди падали замертво — охраннику не требовалось это проверять. Затвор заклинил в заднем положении, и на траве остались шесть тел — по одной пуле на каждого. Нужно экономить. Пустая обойма упала под ноги.
— Майор, говоришь? — Володя оттянул затвор, загоняя в ствол первый патрон из новой обоймы. — Хреновый ты майор, вот что… Чего уставился?
Эта фраза уже адресовалась Косте, все еще стоящему на коленях. Он странно ссутулился, чуть покачиваясь. «Как пьяная кобра», — подумал Володя и хихикнул. Прозвучавшие в смешке истерические нотки заставили его нахмуриться.
— Эй ты, лунатик! Не смотри на меня так! Я его не хотел валить. И этих тоже… — махнул он пистолетом в сторону убитых. — Так нужно, понимаешь? Ты понимаешь меня?!! — Володя сорвался на крик. Быстрым шагом он двинулся к Косте. Тот следил за убийцей взглядом, но не делал попыток убежать или подняться с колен. На его щеках блестели мокрые дорожки слез.
— Так нужно… И не только ему. — Ствол дернулся, указывая в ночь. — Вы же тут все в штаны наложили. И я тоже. Но есть между нами разница — я здесь подыхать не собираюсь! — Детские воспоминания уже схлынули, но тот Володя, который приехал на полигон, перестал существовать. Он не чувствовал чужого присутствия в своем сознании. Демон только помог ему сделать последний шаг за черту, где перестают существовать все человеческие ценности. Так умелый дровосек раскалывает колоду в несколько охватов, всаживая клин в едва заметную на спиле трещинку. Нашига любовался разыгрывающейся сценой сквозь ветви, невидимый в стене ночи, лишь его широко раскрытые глаза отражали пламя костров. Он впитывал Костино тупое отчаяние и Володину холодную ненависть всем своим существом, соединяя их со страхом, ненавистью, жалостью, вожделением, скорбью, болью — эмоциями всех погибших в лесу парней и девушек. Ни одна созданная им иллюзия не копировала другую, ни одна вызванная и впитанная его ненасытной аурой эмоция не была им отторгнута. Весь осадок, который хранится на дне человеческой души — стоит лишь расшевелить, был поглощен им без остатка. И никто его не видел, если не считать умирающего, но тот был полностью опустошен, его душа уже принадлежала демону. Он подчинился.