Полиграфисты
Шрифт:
– Самый страшный здесь я, – предупредил Куча, – Больше всех нужно бояться меня.
Сапрыкин, давясь слюной, стал сдавать свой послужной список. В нём помимо уборщиц и продавщиц, значилась жена хозяина холдинга.
– И когда же ты её уделал? – поразился Кучин.
– На прошлом корпоративе, – затрепетал подлец Сапрыкин, – это всё она… затащила под лестницу и давай пуговицы расстёгивать…
– Подробности ты её мужу расскажешь, – перебил Куча, – сколько у тебя внебрачных детей?
– Ни одного. Все зачаты в законном браке.
– Ой, ли? – засомневался Телок, удачно прикупив бубнового туза.
Сапрыка
– Я достоин смертной казни, – ныл он, размазывая слёзы по лицу.
– Однозначно, – не стал возражать Кучин, – поконкретней, сколько у тебя внебрачных детей?
– Пятеро, – зарыдал злостный неплательщик алиментов Сапрыкин.
– Ну, ты даёшь, – поразился Куча детородности коллеги. Уже потом, став матёрыми волками полиграфии, одноклассники убедились, что любая залетевшая барышня, как минимум десять ухажёров назначает отцом своего ребёнка, а пока они молча ужасались глубине человеческой низости. Сапрыкин тихо всхлипывал, раскаиваясь в содеянном, Телков восхищённо ухал, взяв очередную удачную взятку, а Кучин затормозил, не зная о чём ещё спрашивать. Тогда он решил колоть коллегу в грехах, в коих погряз сам:
– Ездишь в электричках без билета?
– Езжу.
– Скручиваешь электрический счётчик?
– Скручиваю.
– Хату сдаёшь, а налогов, конечно, не платишь?
– Не плачу, – заныл растерзанный Сапрыка.
– Правительство ругаешь?
– Ругаю.
– Правительство ругаешь? – очнулся заигравшийся Телок, – И чем же тебя, куркуль, наше правительство не устраивает?
Проговорившийся охранник вскочил с колен так, словно ему в ягодицу воткнули штык-нож. Провода не выдержали такого порыва и слетели с присосок. Сапрыка с ужасом уставился на упавшие проводки.
– Через вай-фай тебя колоть будем, – не растерялся Телков.
– И через блютуз, – поддержал зловеще Кучин, – на государственных преступниках мы не экономим. По высшему разряду тебя прокрутим. У нас с диссидентами разговор короткий…
Он не договорил. Позеленевший Сапрыкин тюкнулся в спасительный обморок. Дальше допрос продолжался в положении лёжа. Окончательно раскисший охранник сдал всех. Оказывается, в холдинге действовала хорошо законспирированная сеть по краже и дальнейшей перепродаже оргтехники. Ниточка вела на самый верх, но кто за неё дёргает Сапрыка, в силу своей ничтожности, не знал. Тем не менее, он назвал несколько известных в фирме имён умирающим голосом и был вынесен сотрудниками холдинга под охи и ахи сбежавшейся бухгалтерии и менеджеров младшего звена. Вторым пригласили продавца Ерохина, нагловатого субъекта с бегающими глазками и кокетливым чубчиком. Тот вальяжно опустился на стул и заявил, что будет отвечать только в присутствии адвоката.
– Серьёзно? – посуровел Кучин, прекрасно знающий этого прощелыгу, – тогда нужно и нарколога приглашать.
– При чём здесь нарколог? – взвился Ероха.
– При том! – припечатал обладающий тонким обонянием Куча, – От тебя выхлоп, как от «камаза».
Ерохин пошёл на попятную и позволил взнуздать себя проводами и ёлочной гирляндой. Присоски обидно чпокнули о его молодецкий лоб и допрос начался.
– Сколько бутылок пива выпиваешь в день? – голосом
– Одну, – предсказуемо отбоярился Ерохин, – и только по выходным.
– Сегодня вторник, – напомнил Кучин и заглянул в ноутбук.
Охламон Телок смотрел фильм, только вчера скачанный из Интернета, который сам Куча ещё не видел.
– Вот гад, – завёлся Андрюха на своего напарника.
Ерохин воспринял сказанное на свой счёт:
– Чего сразу гад. Ну, выпил вчера бутылку «Балтики» в свободное время. Имею право…
– Твои права зачитает тебе оперуполномоченный, – оборвал Кучин, – от тебя ещё и травой пахнет. Где ты план покупаешь, торчок поганый?
– Я не покупаю, – отрёкся насмерть испуганный Ероха.
– Продаёшь, значит? – насел Телков, отвлекшийся от фильма, – И почём толкаешь? Отвечать! Смотреть в глаза!
Ероха утёр пот с лица такой же мокрой ладонью и окончательно присмирел.
– У тебя есть два выхода, – раздельно прогавкал Кучин, – Или всех сдать и пойти работать – или запираться и отдохнуть несколько лет в колонии строгого режима.
Ерохин, не колеблясь, выбрал первый выход, назвал ключевые имена и вылетел из кабинета, как пьяный мужик из женской бани. Из коридора раздался вздох животного ужаса, и в дверь втиснулась массивная фигура старшего менеджера Лисовского. Глаза полиграфистов после бледных и потных рож испытуемых могли приятно отдохнуть на его сытом, загорелом лице.
– Что тут у вас за цирковое представление? – грозно начал он.
– Вас-то мы и ждали, – приветливо улыбнулся Кучин, – показания ваших подельников касаются в первую очередь вас, Артур Сергеевич.
– Меня? – вздёрнул брови Лисовский.
– Вас, вас, – вздохнул Телков, ставя фильм на паузу и вынимая наушник из уха, – Где вы отдыхали в последний раз?
– На Азовском море, – заученно ответил господин Лисовский, поправляя галстук, – а какое это имеет значение?
– Сейчас проверим, – Телков потянулся к гирлянде, надеясь взнуздать старшего менеджера по продажам.
– Я не надену эту конскую сбрую, – горделиво отказался Лисовский.
– И не надо, – поспешно согласился Телков. Ему ужас как хотелось досмотреть фильм.
– Не наденете сбрую – наденете робу, – обнадёжил Куча и сделал вид, что старший менеджер ему не интересен.
– Не нужно бросаться такими словами, – попытался угрожать Лисовский, но уверенности в его словах не чувствовалось.
– Я и без полиграфа вижу по цвету вашего загара, что вы отдыхали за пределами СНГ, – горько вздохнул по поводу человеческой глупости и лживости Телков.
– Показаний ваших сотрудников с лихвой хватит, чтобы обеспечить вам отдых на южном побережье Ледовитого океана, – пообещал Кучин и вспомнил, что совсем забыл про письменные показания.
Он быстро позвонил секретарше и рявкнул:
– Нина, Сапрыкина и Ерохина ко мне, мухой!
Через минуту жалкие и растрёпанные сослуживцы заискивающе протиснулись в дверной проём.
– В туалете сидели? – проницательно угадал Кучин. – В туалете, – потерянно кивнули Сапрыка с Ерохой.
Лисовского пошатнуло, он подломился в области коленей и упал на стул. Прозорливость Кучина его не на шутку напугала и грозила грядущей катастрофой. Артур Сергеевич предпринял последнюю попытку сохранить лицо: