Полить цветочки
Шрифт:
– Кого?
– опять влезла эльфогоблинка, вконец смутив оратора.
– Ну, это, гэса. На конкурсе, гэса. За наш квартал. Вот.
“Охренеть не встать!” - раз за разом мысленно восклицала преподаватель русского языка и литературы, в сопровождении косноязычно гомонящих гномов продвигаясь к корчме. В коией предстоял быть Первый Поэтический Конкурс Булдыгана и Окрестностей или ППКБиО.
Корчма “Королевская кирка” ничем, кроме вывески, не отличалась от соседних зданий: тот же дикий камень, те же копоть и сажа, то же впечатление “основательной времянки”. Седогривый крепыш (“Мастер Зорин,
– Вот, сталбыть, выбирайте комнату и готовьтесь, гэса. Другие бригады, сталбыть, в других комнатах будут…
Подруги с подозрением осмотрели номер, последними посетителями которого, судя по всему, были строители корчмы.
– А что, отдыхающих в гостинице нет?
– И к чему готовиться?
– Отдыхающих нас сроду не было, гэса. У нас город, сталбыть, рабочий. А готовить вам надо стих для гимна нашего города.
***Получено задание***
Сочините гимн города Булдыгана.
Внимание: гимн должен состоять не менее, чем из десяти куплетов.
– Но мы же не булдыганцы.
– А это, гэса, не важно. Мастер Кройц так и сказал: главное, чтобы слова были правильные, а уж правильно их спеть найдется кому.
– Кройц? Какой Кройц? Тот самый “универсальное то-се Кройц”?
– Знаете, сталбыть, мастера? Он самый. Он и конкурс придумал, потому как городу без гимна нельзя, гэса.
Тут мастер Зорин как-то ловко закруглил разговор и оставил подруг наедине с творческими муками.
– Ну, какие будут предложения? Желательно рифмованные, - сказала Хэллена, обращаясь почему-то исключительно к Атъяне.
– Что? Я сразу заявляю: я не литератор, я литературу преподаю.
– “Я по натуре не Пушкин, я по натуре Писарев о Базарове”, так что ли?
– Ну, так. Нет, давайте сразу определимся: за мной моральная и теоретическая поддержка, а гимн - это вам… Ну, как ты не понимаешь? Я учу классической поэзии, классической. А тут, судя по всему, требуется какая-то “поэзия вагонеток”, вроде того, что вы на улице исполняли.
– Ах, значит, наш великолепный экспромт - “поэзия вагонеток”…
Разгореться бессмысленному спору не дала Ирраниэль.
– Атъяна, а ты недавно произнесла хорошую такую фразу: “В Булдыгане есть корчма.”
– В Булдыгане есть корчма, - покатала фразу на языке Хэллена и продолжила, - Подают в корчме форшмак… Да хоть гефилте-фиш! Не, это не гимн.
– А кстати, чем тут кормят?
– заинтересовалась Ирраниэль.
– Пивом тут кормят, - огорчила ее Хэллена, - Пивом и жареными крысами. Судя по интерьерам.
– А давайте я схожу и точно узнаю?
– попыталась сбежать Атъяна, - Заодно и Кройца поищу.
– Зачем?
Атъяна замялась, подбирая аргументы, но Хэллена махнула рукой:
– Ладно, иди. Вдруг действительно что-то интересное узнаешь.
Мастера Кройца Атъяна узнала сразу. А кем еще мог оказаться единственный в толпе гномов человек в белом халате нараспашку и с прической типа “безумный ученый”?
Он сидел почему-то один за маленьким столиком в углу и с веселым интересом наблюдал за мельтешащими гномами и гномками. Те, в предвкушении необычного события были возбуждены сверх всякой меры, и если бы не габариты, то их запросто можно было принять за представителей куда более суетливых рас: гоблинов, гремлинов или даже фей.
Ловко лавируя в буйной толпе, Атъяна пробралась к столику Кройца.
– Здравствуйте, вы Кройц?
– Да.
– Атъяна. Можно
– Пожалуйста.
Отрывок из краткого пересказа почти двухчасовой беседы с мастером Кройцем, сделанного дроугномкой Атъяной специально для эльфогоблинки Ирраниэль и эльфоорки Хэлленны.
– Интересный человек оказался. Между прочим, он из разработчиков Роялей, причем в их группе не было ни одного программиста или художника. Зато были философы, лингвисты, психологи, физики, биологи и даже политологи и теологи. Они занимались, как он сказал, ноосферой виртуального мира. Оказывается, виртуальный (хотя они предпочитают говорить “истинный” от “истина, как идея, а не правда”) мир, как система, очень неустойчив. И главная беда вовсе не “игровой баланс”, всякие там перки, сеты и статы. Есть глобальная проблема: виртуальный мир устойчив, пока нет внешнего воздействия, пока в нем нет игроков. Которые не только физически воздействуют на мир, убивая мобов и добывая ресурсы, но и меняют информационное поле мира, ту самую ноосферу. Как? Да хотя бы распевая песни реального мира, исполняя музыку, да как угодно - все это тоже меняет мир, вносит искажения в ноосферу. И их группа разрабатывала концепцию “якорей и противовесов”. Например, изоляция стартовых локаций, или введение дополнительных, так называемых, “закрытых материков”, на которых, кстати, есть и города, и государства. Там даже боги есть свои.
Сам Кройц сейчас на пенсии, а в Роялях занимается, как он сказал, отработкой концепции “виртуальности второго порядка”. Если сами Рояли созданы методами реального мира, то все свои “универсальные штучки” Кройц делает по законам Роялей. Например, ту же “универсальную сферу” программисты повторить не могут. Скопировать - почти запросто, но сделать самим или изменить - уже нет. Причем, работать Кройц может только, как он сказал, в виртуально чистых локациях. И не долго. Сферы он вообще на “закрытом материке” делал. А здесь в Булдыгане они попробовали “очистить виртуальность”. Убрали игроков, завалили проход… Да, сюда можно было попасть только на лифте. Как мы тут очутились? Ему нужны были испытатели для новой “универсальной штуки”. Какой? Скоро сами узнаете. Стукалин… да-да, тот самый… ну, а с чего вы решили, что Кройц все в одиночку делает?.. решил, что мы подходим… Да, я ему все про нас рассказала…
Нет, не зря говорят, что творчество - это наркотик. Когда Зорин зашел пригласить Хэллену с Ирраниэль, сталбыть, на сцену, они выглядели так, словно сполна познали все прелести абстиненции. Лица в красных и фиолетовых пятнах, волосы дыбом (у Хэллены коса обмотана вокруг шеи, будто она пыталась самозадушиться).
– Ждут, сталбыть, - сообщил Зорин, - Решили с вас начать
Мастер явно был горд, что ППКБиО начнут поэты их квартала.
– Мы не можем, - после паузы выдавила Хэлланиель.
– Нам нечего петь, - пояснила Ирраниэль таким тоном, словно под пытками признавалась в полной своей ничтожности.
– Это как это?
– удивился Зорин, - Вы жеж уже пели. В нашем районе.
– Это был не гимн.
– Победим и станет, гэса, - уверенно заявил гном, - Главное, слова хорошие. Про каменную бурю. Наш Булдыган - он такой и есть.
– Бурьян - это…, - Хэллена хотела сказать “сорняк”, но тут же поправилась, - растение такое. Неуничтожимое.
– И опять про нас!
– обрадовался Зорин, - Эк вы ловко-то! Тут тебе и камень, и буря, и жизнь неуничтожимая. Наша победа будет, гэса! Пойдемте, сталбыть, пока вы слова не забыли.