Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 1

Капченко Николай Иванович

Следует подчеркнуть, что уже в то время в некоторых партийных кругах явственно обозначились опасения роста бюрократизации партийного, да и не только партийного, аппарата. Дальновидные люди понимали, что таит в себе подобная практика. Серьезные опасения на этот счет на съезде высказал один из ближайших сторонников Троцкого Е.А. Преображенский. Вот что он сказал на XII съезде партии по данному вопросу: «В заключение два слова относительно доклада т. Сталина. Доклад т. Сталина был чрезвычайно содержательным, — я бы сказал, что это был очень умный доклад. Но докладчик, по-моему, не коснулся одного вопроса, имеющего опасную сторону. Дело идет о следующем. Вы, товарищи, должны знать, что у нас приблизительно 30% всех секретарей наших губкомов являются секретарями, как это принято выражаться, «рекомендованными» Центральным Комитетом. Я очень боюсь, товарищи, что если так дело пойдет дальше, и практика «рекомендаций» превратится в систему, то у нас может получиться то,

что есть в некоторых организациях: товарищи, которые прибыли на места и которые не встречают достаточной поддержки, — часто совершенно неосновательно не встречают поддержки, в результате группируют вокруг себя некоторых товарищей, которые расходятся с местными, и в результате у нас получается государство в государстве. Я не знаю, насколько этот процесс далеко шагнул. Но есть несколько организаций, в которых это имелось. Я думаю, право Центрального Комитета на переброску, на усиление некоторых организаций, на раскассирование тех, которые на важнейших участках, чрезвычайно важных и опасных, теряют работоспособность, бесспорно, но вводить в систему то, что является исключением, что должно быть результатом крайней необходимости и что партии политически опасно, ни в каком случае не следовало бы» [979] .

979

Двенадцатый съезд РКП(б). С. 145–146.

Но все эти опасения были лишь первыми, причем еще довольно мягкими попытками, указать на зловещую опасность, которую таит в себе бюрократизация. И как одно из ее важнейших проявлений — начавшаяся широко внедряться практика подмены принципа выборности назначенчеством. Без всякого преувеличения можно сказать, что Сталин, хотя и не был автором этого древнего как мир порядка вещей, то, несомненно, являлся не просто мастером, а непревзойденным гроссмейстером такого рода административных приемов.

Опыт работы Сталина на посту Генерального секретаря был чрезвычайно ценным подспорьем в предстоявшей борьбе за власть, которая обретала все более зримые и явственные очертания. Он был готов к этой борьбе, как говорится, во всеоружии. В его политической биографии намечался новый этап, открывавший потенциальную перспективу стать преемником Ленина в партии, а значит — и в государстве.

В середине 90-х годов прошлого столетия увидели свет довольно объемистые воспоминания Л. Кагановича — в 20-е годы одного из ближайших помощников Сталина по работе в Секретариате. От них можно было ожидать многого. Однако, к сожалению, они производят впечатление банального пересказа общеизвестных фактов. Почти ничего нового в освещение проблем той эпохи они не вносят. Хотя Л. Каганович, может быть, больше, чем кто-либо другой, мог пролить свет на многие загадочные страницы истории тех дней. Трудно сказать, почему один из ближайших на протяжении целых десятилетий соратников Сталина избрал именно такой путь — вместо освещения интереснейших событий в партии и стране, все что он мог внести свой весомый вклад, он пошел по торному пути повторения или пересказа опубликованных партийных решений и материалов. Но, как говорится, каждому — свое.

И тем не менее, стоит привести общую оценку работы Сталина на посту генсека, даваемую в воспоминаниях Л. Кагановича: «Естественно, что сразу же после XI съезда Секретариат, Оргбюро ЦК занялись перестройкой самого содержания и организационных форм работы ЦК и местных партийных организаций, если можно так выразиться, усовершенствованием, наладкой инструмента руководства. Секретариат ЦК непосредственно повседневно занимался этим делом. Должен сказать, что я был вначале удивлен и особо удовлетворен тем, что Сталин не ограничивался общими указаниями, а скрупулезно вникал в конкретную разработку решений, давал свои добавления и изменения во вносимые отделами, комиссиями ЦК проекты перестройки аппарата местных организаций и их работы. Сталин поднимал этот вопрос на принципиальную высоту, подчеркивая, что есть немало людей, недооценивающих значение аппарата в руководстве, не говоря уже о меньшевиствующих, анархиствующих и иных оппозиционных группах в партии, которые доходят до нелепого антипартийного требования ликвидации или такого ослабления партийного аппарата, которое привело бы к подрыву силы партии, ее идейно-большевистского организационного руководства всеми органами диктатуры пролетариата и срыву осуществления генеральных Ленинских задач победы над капиталистическими элементами и построения социализма» [980] .

980

Лазарь Каганович. Памятные записки. М. 1996. С. 256.

В качестве своеобразного заключительного аккорда приведу отрывок из рассказа Л. Кагановича писателю Ф. Чуеву с идиллическим описанием поведения Сталина в первые годы его работы на посту Генерального секретаря. Этот рассказ Л. Кагановича по стилю

и духу резко контрастирует с его же суконными воспоминаниями:

«Для меня, например, самым приятным, ну, таким любовным периодом отношений был период моей работы с 1922-го по 1925-й годы. В этот период я у него часто бывал, часто захаживал. Он занимался организаторской работой очень усиленно. Я был его рукой, так сказать, это описано у меня в воспоминаниях очень подробно.

Это был период, когда мы работали сначала на Воздвиженке, а потом переехали на Старую площадь, засиживались до двенадцати, до полпервого, до часу, потом идем пешком в Кремль по Ильинке. Иду я, Молотов, Куйбышев, еще кто-то. Идем по улице, помню, зимой, он в шапке-ушанке, уши трепались… Хохочем, смеемся, что-то он говорит, мы говорим, шутки бросаем друг другу, — так сказать, вольница. Посмотрели бы со стороны, сказали: что это за компания? Охраны почти не было. Совсем мало было. Ну, один-два человека шли, все. Даже охраны мало было. Этот период такой был. Веселый период жизни. И Сталин был в хорошем настроении. Мы засиживались иногда в застолье…» [981] .

981

Феликс Чуев. Как говорил Каганович. Исповедь сталинского апостола. М. 1992. С. 190

Известно, что Сталин был отменным любителем застолий, хотя, вопреки распространяемым басням, и не отличался склонностью к пьянству. Часто во время застолий возникали и решались важные партийные и государственные проблемы. В тот период, когда Сталин вознесся на пост Генерального секретаря, очевидно, ему было не до застолий. Перед ним лежало политическое поле, усыпанное неизвестными сюрпризами и всякого рода неожиданными подвохами. И это поле ему предстояло пересечь. Он, вне всякого сомнения, сознавал, что его новый пост не служит безусловной гарантией будущего политического триумфа, а является всего лишь одной из предпосылок, которые надо было еще реализовать.

Глава 11

БОРЬБА ЗА ПОЛИТИЧЕСКОЕ НАСЛЕДИЕ ЛЕНИНА

1. Характер отношений между Лениным и Сталиным

Прежде чем непосредственно перейти к одной из самых драматических и вместе с тем самых судьбоносных страниц в политической биографии Сталина, хочу кратко пояснить, какое содержание я вкладываю в само понятие «борьба за политическое наследие Ленина» Это понятие следует толковать не в узком, не в буквальном, а в самом широком смысле. Оно включает в себя борьбу Сталина и его соперников за то, чтобы стать преемником Ленина на посту вождя партии и руководителя Советского государства. Однако одним этим оно не исчерпывается. В более широком контексте оно далеко выходит за рамки только личной борьбы за овладение высшей властью в партии и стране. Личные мотивы, личные амбиции и претензии, бесспорно, играли значительную роль в событиях, связанных с болезнью Ленина и ожесточеннейшей схваткой, развернувшейся чуть ли не у постели умиравшего вождя.

Предметом этой борьбы являлась не одна лишь возможность занять уникальное место покидавшего историческую сцену вождя, но и — что особенно важно — вопрос о выборе стратегического курса будущего развития страны. На весах истории лежала не только судьба отдельных политических фигур, но, по существу, судьба страны, то, какое генеральное направление развития она изберет не только в ближайшей, но и в отдаленной перспективе. Именно это обстоятельство предопределяло как масштабы, так и остроту, а также некоторые другие особенности развернувшейся политической схватки. Не уяснив себе этого обстоятельства и сведя существо противоборства сторон в тот период исключительно к личной борьбе за власть между претендентами на ленинское политическое наследие, невозможно дать объективно верную оценку событиям тех далеких лет.

Если говорить обобщенно, то на деле речь шла о противостоянии (вначале еще не четко обозначившемся) двух полярно противоположных линий. Первая из них, наиболее последовательным и решительным выразителем которой являлся Сталин, в качестве главной стратегической цели ставила укрепление и развитие единого многонационального государства, сплоченного и централизованного настолько, чтобы суметь выстоять в смертельной схватке с любыми враждебными силами, будь то внутренняя контрреволюция, будь то внешняя агрессия. Эту линию можно условно назвать стратегией государственного созидания.

Вторая линия, наиболее видным выразителем которой был Троцкий, во главу угла ставила не внутреннее строительство, поскольку оно представлялось бесперспективным в капиталистическом окружении, а всемерное разжигание пожара мировой революции. В последней они видели единственную надежду на гарантию существования и развития Советской власти. Но если договаривать до конца то, о чем предпочитали умалчивать поборники данной стратегической линии, то и само существование Советской власти им представлялось не главной целью. Таковую они усматривали в разжигании мировой революции, в грандиозном пламени которой Советской России уготавливалась роль горючего материала.