Политическая история брюк

Бар Кристин

О каком равенстве идет речь? Что сегодня представляет эта ключевая ценность санкюлотов, которые обращались прежде всего к массе, а не к индивиду? «Все одного роста», — пелось в «Карманьоле». Мужские брюки служили одним из инструментов уравнивания и униформизации людей в стране со всеобщим «мужским» голосованием и военным призывом. Но равенство ущемляет свободу выделяться на общем фоне. Под его эгидой могут начать набирать силу тоталитарные тенденции. Именно избыток униформизации, который был результатом любви к порядку, нежели к равенству, был уничтожен в мае 1968 года. Но устаревшие разновидности униформы все равно сохраняются за счет стандартизации потребительской одежды. Действительно, трудно выдумать одежду, по-настоящему отвечающую идеалам равенства. Но мы видели, как штаны, которые носил парижский ремесленник в эпоху Революции, поднялись по социальной

лестнице с самого низа наверх. По тому же пути пойдут и джинсы. И особенно ярко брюки выступили в качестве важного символа споров о равенстве полов. Женщины вышли из этого спора победительницами.

В книге, опубликованной в 1933 году, Флюгель замечает, что для женщин «выраженное развитие социального смысла подразумевает принесение в жертву нарциссизма и сексуальной ревности; бесспорно, ношение нейтральной одежды является выражением этой жертвы, а нынешнее активное участие женщин в общественной жизни, по всей видимости, требует значительной жертвы с их стороны. Действительно, невозможно отрицать, что теперь они следуют мужскому примеру и больше склонны выбирать более однотипную и менее яркую одежду, когда, по крайней мере, они работают»^{827}. Эта тенденция подтвердилась: одежда женщин упростилась — на работе и в повседневной жизни. Но можно ли назвать эти изменения «великим отказом», если разница между мужской и женской модой осталась выраженной по-прежнему? Юбка как классическая или сексуальная одежда сопротивляется^{828}.

О каком братстве идет речь? Показательно, что вопрос братства так редко рассматривается в контексте отношений между полами. Возможно, дело не только в семантических причинах^{829}. Вестиментарная гипердифференциация по половому признаку соответствует переживаемому нами историческому моменту: гетеросексуальность сейчас считается нормой^{830}, существующая на Западе боязнь вырождения и снижения рождаемости, подавление женщин. А вдруг андрогинный облик, унисекс и джинсы ищут новый путь, на котором у соблазнения в соответствии с установившимся гетеросексуальным кодексом нет абсолютного приоритета? В 1975 году Эдгар Морен представил будущее, при котором «женское будет пресыщено мужским, а мужское — женским»^{831}. Эта идея вполне востребована и поныне, например в качестве аргумента в пользу мужской юбки. Является ли обмен одеждой образом братства? В последние два века брюки сопровождали мутацию гендера. Постигнет ли та же участь юбку? Станет ли она определять унисекс завтра?

Политическая борьба — это еще и борьба культурная, борьба за присвоение и трансформацию доминирующих символов. Она сопровождается предложением других символов, которые необходимо сделать доступными для универсального распространения. Гендер — произвольный критерий кодификации. Это отметил Ролан Барт: «В одежде нет естественно женских черт; существует только — чередование, регулярный оборот форм»^{832}. Вопреки в самом деле захватывающему пути создания смыслов из ничего, который этот специалист в области семиологии изучает в книге «Система Моды», мы привязали одежду к различным историческим периодам и поместили в насыщенную сеть значений, которые ей присваивались. Приведет ли работа по подрыву гендерных норм к разрушению или их изменению? Идет ли речь только о сопротивлении? Что станет с брюками в условиях, когда юбка обязательна? Что станет с юбкой, когда навязывают ношение брюк? Будут ли мужчины в юбках чаще мыть посуду и реже — воевать? Нам уже давно известно, что «одежда не делает монаха», поэтому некоторые считают, что было бы наивно ожидать таких перемен. Но они забывают, что поговорка невольно отражает мощь вестиментарного высказывания.

Постскриптум. Как отменить закон, которого нет?

В 1887 году к депутатам впервые поступила просьба отменить указ 1800 года, которую сформулировала феминистка Мари-Роз Астье де Вальсейр. Обращение было отправлено в архив и не получило никакого развития.

Поскольку устаревание закона не предполагает его отмену, в 1969 году префекту полиции была направлена еще одна просьба от муниципального советника Парижа, но тот не стал давать ей ход. Эта процедура была корректной: именно муниципальный совет Парижа должен был обращаться к своему попечителю,

префекту полиции Парижа, с просьбой отменить то, что было сделано в IX году Республики.

Не зная этого прецедента, в 2004 году депутат Союза за народное движение Жан-Ив Югон потребовал отменить закон, «который запрещает женщинам носить брюки». Никто не обратил внимание на то, что это не закон. Правительство заявило, что самого факта, что указ устарел, достаточно.

Когда дописывалась эта книга, группа левых радикальных и близких к ним депутатов (Шанталь Бертло, Поль Жиакобби, Анник Жирарден, Жоэль Жиро, Альбер Ликювалю, Жанн Марк, Доминик Орлиак, Сильви Пинель, Шанталь Робин-Родриго и Жерар Шарас) вновь выступила с этой инициативой. Их предложение, выдвинутое 1 апреля 2010 года, было зарегистрировано 29 числа того же месяца. В нем «облегчение законодательной системы» предлагается применить к с юмором названным «приоритетным» областям: отмене устаревших упоминаний смертной казни в двух статьях Гражданского кодекса и «положений закона от 26 брюмера VIII года», в которых говорится, что «любая женщина, желающая одеваться как мужчина, должна обратиться в префектуру полиции и получить разрешение», и в которые были внесены поправки двумя циркулярами —1892 и 1909 годов, — где женщинам разрешалось носить брюки, при условии что «женщина держит в руке руль велосипеда или лошадиную уздечку».

Для своей первоапрельской шутки парламентарии слишком поспешили, предложив запретить закон… которого нет. Все указывает на то, что они повторили запрос, сформулированный Жан-Ивом Югоном, который перепутал год: вместо IX написал VIII, потому что нашел сведения «в Интернете». Если допустить, что в текст вкралась еще и опечатка (16 вместо 26), то мы получим верную дату указа, о котором идет речь: 16 брюмера IX года.

От автора

Я хочу поблагодарить всех тех мужчин и женщин, который обсуждали со мной тему брюк в профессиональном, дружеском и семейном кругу. Я с любовью думаю о Николь Пельгрен, моей подельнице с тех пор, как мы вместе выпустили номер Clio. Histoire, femmes et soci'et'es о травести. Выражаю свою благодарность коллегам, которые выслушивали мои доклады о тех или иных аспектах этого исследования на протяжении многих лет: участникам Общества исследований истории Франции во время коллоквиума в Сент-Луисе (штат Миссури), семинара Джорджа Рюде в Брисбене, коллоквиумов «Женщины по-французски» в Лидсе и Хилкли, конференций в Бельгии (Свободный университет Брюсселя, Университеты Лувена и Монса), Монреале (по приглашению квебекской секции Канадского комитета истории женщин), Гамильтон-колледже, участникам коллоквиума «Женщины по-французски» в Миннеаполис/Сент-Поле, коллоквиумов Института Франции в Ренне, Сен-Дени (остров Реюньон), Эннебонте, Анжере, Краоне, Нантере, Нанте, Торе, Париже…

Глава III — это расширенная и пересмотренная версия моей статьи «Le dB58 aux archives de la pr'efecture de police», опубликованной в Clio. Histoire, femmes et soci'et'es. 1999. No. 10. P. 155–167.

Глава VII построена на моей статье «La informe du costume `a la Belle 'Epoque». Women in French studies. Selected essays from WIF 2000 Conference. D'ecembre 2003. P. 65–77.

В главе VIII приводятся основные мысли из моей статьи, опубликованной в сборнике Madeleine Pelletier (1874–1939). Logique et infortunes d’un combat pour l’'egalit'e. Paris: Co^ot'e-femmes. 1992. P. 91–108.

Выражаю также признательность архивным службам и библиотекам, где я вела свою работу: архивам префектуры полиции, департаментским архивам Парижа, архивам департамента Мен и Луара, Государственным архивам, библиотеке Ассоциации истории французских железных дорог, библиотеке Института Франции, библиотеке Политехнической школы, Городской исторической библиотеке Парижа, библиотеке Национального института статистики и экономических наук.

Мне по-разному помогали Колет Авран, Брижит Барон — Шеве, Жоанн Берлин, Эмми Булю, Франсис Дюпьюи-Дери, Иван Жаблонка, Мари Лаво, Изабель Лами, Филипп Лиотар, Габриэль Лоодтс, Далила Морсли, Элоди Новински, Анн-Мари Павийяр, Мишель Рио-Сарсе, Себастьен, Луи-Жорж Тен. Особую признательность выражаю Доминик Годино и Жан-Клеману Мартену, которые сделали критические отзывы о первых двух главах моей книги. Те, кто полностью прочитал всю рукопись — Джек и Жаклин Бар, Корин Бушу, Николь Пельгрен, Стефани Соже, Сильви Шапрон, Фредерик Эль Амрани, — знают, скольким я им обязана. Естественно, лакуны и ошибки этой книги целиком на моей совести.