Политика (сборник)
Шрифт:
Она опять ударила меня кулаком в нос. Я вместе со стулом полетел на пол, но, падая, успел втянуть голову в плечи.
Оля и Верка подскочили и начали бить ногами. Я мычал и ныл.
– Теперь поссы на него, Верка, – сказала Оля.
Верка встала надо мной, расставив ноги. Я закрыл глаза. Моча полилась на волосы, защипала разбитую губу и нос.
– Ну что, вкусно? – комментировала Оля. – Ну, наверное, хватит с него. А что теперь?
– Убьем, – весело ответила Верка.
– Ладно, давай серьезно.
– А что тут серьезно? Отпустим – и все, – Верка содрала с меня платок, вытащила
– Нет, отпускать так просто нельзя, – сказала Оля. – Он на нас тут же кинется. Давай лучше его вырубим сначала, а потом вынесем из квартиры.
– Нет, девчонки, вы что? Не надо. Я сам уйду, обещаю, не трону.
– Не базарь.
Оля взяла бутылку из-под вина. Подошла, примерилась. Я уклонился, вывернув шею. Попало по ключице.
– Ай, блядь, ты мне ключицу сломала! Блядь, сука.
– Дай я.
Верка выхватила у нее бутылку и замахнулась. Мне смертельно хотелось ссать. Ключица горела, болели почки и разбитая голова.
– Отпустите, – сказал я негромко.
Оля села на диван напротив меня.
– Ты понимаешь, что мы могли бы с тобой сделать? Мы могли бы тебя трахнуть бутылкой из-под вина. Или ухо отрезать. А потом убить…
– И расчленить, – вставила Верка.
– … Но мы этого не сделали. Хотя могли. И у нас есть друзья. Много друзей. И я тебе обещаю, что если ты сделаешь глупость, тебе потом будет очень плохо, в сто раз хуже, чем было сейчас… Ты понял?
– Понял.
– И тебе надо забыть номер этого дома и этой квартиры и как мы выглядим. Мы никогда не встречались с того времени, как я ушла из фирмы. Понял?
– Понял.
Они вместе со стулом выволокли меня в прихожую. Оля открыла дверь и выбросила на лестничную площадку мои кроссовки. Я заметил, что обе держат в руках по ножу.
– Короче, мы сейчас разрезаем веревки, ты встаешь и без шуток выходишь и исчезаешь. Понял?
– Понял.
Оля разрезала веревки и сказала:
– Пошел.
Я встал, переступил порог, резко развернулся и сунул ступню в дверь, прежде чем они успели ее закрыть. Ногу прищемило, я взвыл.
– Режь ему палец! – закричала Оля.
Я вырвал ногу, дверь тут же захлопнулась. Я сел на ступеньку, обул кроссовки, зашнуровал и начал спускаться по лестнице.
Оля[15]
Первый день осенних каникул у нас подло украли – заставили «мыть школу»: тереть корявые стены с отслоившейся краской, драить парты, обрисованные фломастером и делать прочую подобную ерунду, которая никому не нужна: через неделю каникулы кончатся, и все опять будет засрано.
Я бы с радостью не пошел на эту уборку, но тогда поставят «неуд» за поведение. Знают, как шантажировать, суки. Знают, что выпускной класс, и мне нужно хорошее поведение.
Несколько человек все равно не пришли: нашли отмазки или просто забили. Раза два в класс заглядывал идиот-директор. Проработав двадцать лет в школе, он совсем одурел и даже не умеет разговаривать по-нормальному, всегда только кричит.
К середине дня уборка закончилась. Классной не понравилось, она забухтела, что плохо – и насрать, пусть сама убирает. Дома я включил телевизор – там была одна лажа. Я валялся на диване, смотрел, как синеет небо в окне, слушал
Оля училась на класс старше меня, тоже была отличницей. Мы вместе участвовали в придурочных мероприятиях – седьмое ноября, первое мая, первое сентября. Мы не здоровались – это было не принято. Классе в седьмом узнал, что Оля «ебется». Это сказал мне Гудрон из нашего класса. Я не поверил, потому что она была не такая, как другие, про кого говорили такое же. Те были вульгарные двоечницы, в мятых передниках и спортивных штанах под платьями.
Тогда в нашей школе как раз разразился «трипперный скандал»: две девчонки из параллельного класса загуляли и не пришли в школу три дня подряд. Их «классная» решила сходить к той, которая ближе живет – в доме рядом со школой, – и оказалось, что обе все эти три дня трахались с какими-то бывшими зэками, которые только откинулись. Зэков посадили за совращение малолетних, а девчонок отправили в КВД на анализы. У обеих обнаружили триппер.
Я в первый раз увидел Олю с пацаном, когда учился в восьмом. Это было на школьной дискотеке. На дискотеки ходили начиная с восьмого, и это была одна из первых моих дискотек. Я жутко стеснялся, потому что не умел танцевать и стоял всю дискотеку у стенки, наблюдая, как танцуют другие.
На дискотеке было много чужих, хотя говорили, что никого не пускают, только с восьмого по десятый классы. В середине дискотеки Горбатый, «основа» всего района, подскочил к «старому» – лет двадцать пять – мужику, который неизвестно, как здесь оказался, и раза четыре ударил по морде. Мужик упал, и на него накинулись пацаны помладше. Кто-то из учителей включил свет, и тогда я увидел Олю. Она была в длинной узкой юбке, танцевала с пацаном лет восемнадцати – я его знал наглядно, много раз видел у нас на районе.
Музыка остановилась. Оля и пацан, который был с ней, вышли из актового зала. Я тоже вышел и пошел прогуляться по этажам. Света не было. В коридоре на втором этаже, за штабелем старых поломанных парт, целовались Оля и ее пацан, и он лез рукой ей под кофточку.
Пацан заметил меня.
– Что ты, малый, здесь делаешь? Ну-ка вали отсюда. А то счас…
Я повернул обратно.
Говорили, что после десятого, Оля ездила поступать в Москву, но не поступила. Она готовилась поступать еще раз, а пока работала продавцом в книжном магазине. Я случайно увидел ее в троллейбусе и заговорил. Раньше не решился бы никогда, но что-то изменилось после последних каникул в школе – Наташа, наша детская с ней любовь, скамейки, подъезды, звезды на небе, кино, кафе-бар, поздно домой, по ушам от родителей.
Оля сидела на последнем сиденье, лицом к задней площадке. Я сел рядом с ней и сказал:
– Привет. Как дела?
– Привет. Дела не очень. Работаю в книжном. Все надоело: магазин, город, район. Хочу вырваться отсюда, уехать. На будущий год снова буду поступать. А ты куда пойдешь после школы?
– Еще не знаю. В какой-нибудь институт… Не в армию же идти? А можно тебя проводить?
– Да можно, даже очень кстати: фонари все разбили и не заменят никак, темная улица. Я хоть там и давно живу, но все равно.