Политология: хрестоматия
Шрифт:
В мире нет ни одной страны, где все воспринимают существующий в ней режим как абсолютно легитимный. Легитимность имеет свои степени. Позволяя ранжировать тот или иной режим в градации от минимума до максимума, она является обоснованным мерилом при сравнительном анализе политических систем. Многие ученые признают необходимость такого измерения: «Легитимность колеблется в пределах от полного восторженного одобрения до полного неприятия режима… градуируясь от поддержки, согласия, желания до ослабления, эрозии и потери доверия. В случае осознанного неприятия позволительно говорить о нелегитимности режима» (Дж. Херц).[31]
Как подчеркивает X. Линц, «ни один политический режим не легитимен в глазах 100 % населения, как и все его декреты, не легитимен навсегда, и – возможно –
Легитимность никогда не доходит до единодушия граждан в одобрении режима. Все группы населения и все индивиды отнюдь не одинаково оценивают авторитет политической власти. В обществе есть апатичные слои и протестные субкультуры, миролюбивые оппоненты и вооруженные террористы, а между этими крайностями – большинство, только отчасти убежденное в правоте притязаний правительства на легитимность. Д. Истон полагает, что частые нарушения законов и диссидентские движения являются показателем уровня легитимности. Однако в эмпирических исследованиях трудно идентифицировать и квантифицировать этот феномен.
Нередко легитимность смешивают с законностью. В демократической стране происходит периодическая смена правительств. Она считается легитимной именно потому, что существуют нормы, касающиеся замены субъектов политической власти. Враждебность к политической партии, находящейся у власти, вполне совместима с верой в разумность режима. Случающиеся время от времени нарушения конституционных норм не подрывают легитимности режима. Что теряется в такой ситуации – так это доверие к отдельным институтам и тем, кто их возглавляет. Нужно различать легитимность режима и доверие граждан к определенным институтам или руководителям, ибо ни один институт не может полностью избежать критики со стороны той или иной части населения. Единодушие – нелепая претензия тоталитарных режимов.
Имеющиеся материалы опросов не позволяют утверждать, что легитимность демократии поставлена под вопрос. Как уже говорилось, большинство граждан благосклонны к совершенствованию политических режимов путем реформ в согласии с нормами демократии, но между общепринятыми реформами и революционной агитацией есть еще многие другие формы действий и давления. Еще один вопрос (в декабрьском опросе 1994 г., проведенном Евробарометром) состоял в том, удовлетворена ли большая часть граждан тем, как функционирует демократия. Во всех западноевропейских странах каждый второй заявил, что он недоволен тем, как работает демократия в его стране. В большинстве случаев это означает пожелание улучшений в этой работе. Неудовлетворенность тем, как функционируют институты, не бросает вызов легитимности режима. Много раз в различных странах перед респондентами ставился соответствующий вопрос, связанный с проблемой легитимности, ответ на который предполагал выбор одной позиции из следующих трех:
1. Принимаю в общем и целом существующие законодательство, систему правления и общественное устройство.
2. Вижу многие недостатки существующей системы. Верю в постепенное улучшение системы правления.
3. Совершенно не приемлю существующие законодательство, систему правления и общественное устройство; единственным решением проблемы считаю полную смену общественного устройства.
Первая позиция подразумевает веру в легитимность режима; вторая свидетельствует об убеждении, что, несмотря на все недостатки, существующий режим – лучший из тех, которые можно себе представить, и что он, кроме того, поддается усовершенствованию. Третья позиция показывает, что существующий режим воспринимается как нелегитимный. В большинстве стран доля выбравших последний вариант ответа была незначительна: 9 % – в США, 3 – в Германии, 7 – в Канаде и 10 % – в Австралии. В некоторых странах доля эта относительно велика: 26 % – во Франции, 24 – в Англии, а в одной стране – Индии – она достигла такой величины (41 %), при которой легитимность режима оказывается под вопросом.
Сколь низко может упасть уровень доверия, прежде чем это подорвет основы демократии? Италия может служить здесь наглядным эмпирическим примером.
Сегодня большинство граждан не могут представить себе альтернативу демократическому режиму. Имеющиеся данные не позволяют нам сделать вывод об их отказе от базовых элементов гражданской культуры. Единственное исключение, приходящее на ум, – Россия, но именно оно подтверждает правило: сегодня Россия беременна демократией, она еще не развитая демократия.
С. М. Липсет и У. Шнейдер приходят к такой же оценке. Они ставят вопрос: существует ли кризис легитимности в США? По их мнению, «доверие к руководителям теряется гораздо легче, чем к системе» и «граждане все более и более критически относятся к работе основных институтов». Липсет и Шнейдер делают вывод, что «утрата доверия имеет позитивную и негативную стороны, что вне сомнений, поскольку американцы, с одной стороны, не удовлетворены функционированием их институтов и, с другой, данная констатация в определенном смысле поверхностна, ибо они еще не дошли до отрицания этих институтов».
Основные эмпирические данные, касающиеся примерно 20 западных демократий, обязывают нас делать четкое различие между легитимностью режима, доверием к институтам и популярностью правительства. В демократической стране, даже если численность неудовлетворенных граждан велика в течение длительного времени, легитимность режима не подлежит сомнению, исключая случаи экономических, военных и политических потрясений. Демократические режимы не погибают, потому что им нет более приемлемой альтернативы, чем реформировать демократию демократическим путем. Достоинство демократии в том, что она предоставляет возможность изменений по правилам политической игры. Ошибок избежать легче, когда можно предсказать действия других. Это то, что К. Фридрих называет «правилами предсказуемой реакции».
Раздел IVПолитическая система
Системный подход получил широкое распространение в политической науке в 60-е гг. XX в. Использование его методологии стало основой создания и разработки теорий политической системы.
Родоначальником системного подхода в политической науке считается американский политолог Дэвид Истон. Часть его работы, посвященная применению системного анализа к исследованию политических процессов, представлена в хрестоматии. С точки зрения Истона, политическую жизнь можно представить как поведенческую систему, взаимодействующую с окружающей средой. Для обозначения суммарных воздействий на политическую систему Истон использует понятие «вход», а для обозначения решений и действий, осуществляемых системой, – категорию «выход». Функционирование системы предстает как реакция на требования и поддержку, которые обозначаются как «вход», в то время как действия политической системы составляют содержание «выхода». Условием выживания политической системы становятся обратные связи и способность политической системы адекватно реагировать на поступающие воздействия.
Если Истон определял политическую систему как «совокупность тех взаимодействий, посредством которых ценности авторитарным способом приносятся в общество», то Габриель Алмонд характеризует ее как совокупность «институтов и органов, формулирующих и воплощающих в жизнь коллективные цели общества или составляющих его групп». Его дефиниция основывается на методологическом подходе Толкотта Парсонса. Заслуга Г. Алмонда заключается в том, что он проанализировал функции тех структур, которые входят в политическую систему. Соотнесение структур и функций представляет собой применение метода структурно-функционального анализа, господствовавшего в политической науке в 60-70-е гг. XX в.