Политология: хрестоматия
Шрифт:
Классическая модель электорального поведения
В течение длительного периода для объяснения тех или иных изменений в электоральном поведении было вполне достаточно двух социальных индикаторов – класса и религии. Исходя из совокупного эффекта этих факторов, можно было предсказывать результаты выборов. Однако относительная значимость каждого из них в разных странах была различной. В этом отношении страны распадались на две группы: в первой (самой большой) религиозный фактор доминировал, во второй (состоящей из относительно небольшого числа стран) доминировал фактор класса.
При исследованиях выборов социальный класс был, образно говоря, помещен на пьедестал. Утверждение о доминирующей роли класса в электоральном поведении можно обнаружить в десятках книг о Западной Европе, особенно примечательно то, что авторами нескольких из них являются американские ученые.
Литература об электоральном поведении англичан обширна и содержит несколько исследований высокого научного уровня. Великобритания считается классической моделью классового голосования, поэтому ее пример особенно убедителен. Рассмотрим имеющиеся результаты. Р. Роговски, осуществив вторичный анализ данных опроса, проведенного Батлером и Стоуксом, показал, что попытки сконструировать улучшенный социальный индикатор электорального поведения с помощью регрессивного анализа, учитывающего профессию, уровень образования, социальный статус отца, членство в профсоюзе, жилищный статус (владение или найм) и проч., дали достаточно разочаровывающие результаты. Все эти признаки социального класса помогли объяснить подоплеку голосования не более чем 28 % избирателей в 1963 г., т. е. в то время, когда социальный класс все еще считался фактором огромной важности. Если бы в регрессивный анализ включались признаки вертикального разделения общества, то результаты могли быть более удовлетворительными. Вертикальные и горизонтальные слои подобны сообщающимся сосудам.
Однако каково бы ни было объяснение ситуации в этих странах, даже если принять гипотезу о том, что там в 1950-е гг. социальный класс являлся самым существенным фактором при голосовании, то обобщение данных, относящихся лишь к нескольким протестантским странам, до уровня общеевропейских не выдерживает эмпирической проверки.
На деле оказалось, что для десяти европейских стран на протяжении многих десятилетий, и особенно в 1950-е и 1960-е гг., признаки вертикального разделения (религиозная принадлежность, глубина религиозной веры, соблюдение религиозных обрядов, этническая или языковая принадлежность и проч.), именуемые на языке социологии «аскриптивными признаками», были более характерны, чем «приобретенные признаки», которые относятся к категории социально-экономических. В эту десятку входят: Франция, Италия, Германия, Голландия, Бельгия, Австрия, Швейцария, Ирландия, Испания и Португалия (для двух последних взят период после установления там демократии). Сегодня, несколько расширяя пределы Западной Европы, мы могли бы включить в данный перечень Словению, Хорватию, Чешскую Республику, Словакию, Польшу, Венгрию, Румынию, Литву, Латвию, Эстонию, Боснию, Герцеговину и Кипр. Почти во всех этих странах Восточной Европы национальная, этническая и религиозная идентичность значительно глубже, чем классовая…
Класс и религия, которые некогда выступали в качестве важнейших факторов, объясняющих электоральное поведение, некоторое время назад утратили свою прогностическую ценность – как индивидуальную, так и совокупную. Эта эрозия классической модели может определяться глубокими изменениями в обществе, а также падением значимости социального класса, религии и роли политических партий…
Падение роли классового голосования
Хотя в постиндустриальном
Простая статистика показывает, что различное соотношение электората среднего класса и рабочего класса в 1960 г. и в 1990 г. влияет на величину доли голосов каждого, поданных за левых, и общий состав голосов, отданных социалистам. Две тенденции отражаются на положении рабочего класса – сокращение его численности и изменение состава.
При любых оговорках в адрес обновленного индекса классового голосования, который представлен в научной литературе, следует исходить из того, что имеющиеся данные указывают на ослабление роли социального класса как фактора, объясняющего электоральное поведение.
Во Франции доля избирателей, относимых к промышленным рабочим, упала с 51 % в 1951 г. до 41 % в 1965 г., а затем до 30 % в 1968 г. До недавних пор Франция демонстрировала значительные различия по географическому распределению электората. Имеются данные экономического, религиозного и политического характера за период 1950–1970 гг. по 3 тыс. административных единиц, называемых кантонами, которые стали предметом территориального изучения. Агрегатный анализ и результаты опросов показывают, что в 1950-е гг. существовала значительная корреляция между принадлежностью к социально-экономическим слоям и голосованием, однако ее уровень менее высок, чем уровень корреляции между соблюдением религиозных обрядов и голосованием.
Индекс классового голосования значительно упал за десятилетний период правления голлистов. На деле более трети голосов электорального большинства, полученного голлистами на выборах 1962, 1965 и 1968 гг., принадлежала избирателям из рабочего класса, хотя в это время промышленные рабочие составляли от 38 до 41 % трудового населения. На президентских выборах 1974 г. и парламентских выборах 1978 г. индекс классового голосования, измеряемый по схеме «правые» – «левые», изменился весьма незначительно вследствие притока к социалистам голосов нижнего среднего класса, т. е. лиц, работающих по найму, и падения числа голосов рабочих за коммунистов (хотя абсолютное число избирателей из рабочих сократилось). На выборах 1978 г. разница между долей голосов рабочего класса (65 %) и долей голосов учителей начальных школ, техников и конторских служащих, поданных за левых, сократилась. Левые тогда получили среди последних трех категорий избирателей соответственно 65, 57 и 54 % голосов.
Избрание социалиста на пост президента в 1981 г. и его переизбрание в 1988 г. в сочетании с результатами парламентских выборов того периода способствовали завершению превращения социалистов в партию среднего класса и продемонстрировали постепенное падение влияния коммунистов в рабочем классе. Индекс классового голосования получил еще один удар: в 1988 г. разрыв между долей голосов рабочих и долей голосов служащих, поданных за левых, практически исчез: показатели соответственно составили 68 и 64 % (SOFRES, 1988).
Редкое явление в электоральной истории Франции произошло на президентских выборах 1995 г., когда значительное число промышленных рабочих проголосовало за крайне правых (то же самое в свое время произошло в Веймарской республике); опрос на выходе из избирательного участка показал, что 31 % промышленных рабочих проголосовали именно таким образом. По данным этого опроса общее число голосов, поданных за кандидата коммунистов и крайне правого кандидата, составило не более 22 %, за кандидата социалистов – 21 %, а за правоцентристских кандидатов – 25 %. Другими словами, более половины избирателей из рабочего класса отдали голоса за крайне правого и крайне левого депутатов, демонстрируя неудовлетворенность годами правления социалистов. Наиболее значительная доля голосов рабочего класса, поданных за крайне правых, отмечалась в городах и округах со значительным числом иммигрантов-неевропейцев. Такова была реакция избирателей на социальные условия. В определенных социальных условиях обнаруживалось сходство между крайне правыми и крайне левыми. Уже в 1993 г. разница в доле голосов рабочих и служащих, поданных за социалистических и коммунистических кандидатов, была весьма незначительной. В 1995 г. индекс классового голосования составил отрицательную величину, и это была не просто неудача, а провал.