Полковник Гуров. Компиляция (сборник)
Шрифт:
Вот и еще одно мнение участника тех событий, думал Гуров, спускаясь вниз в допросную комнату. Третье мнение. Черненко можно понять, его позиция – позиция офицера, командира. Для него многое уже в прошлом, произошло напластование других событий, других операций, других драматических историй. И все же, кто этот идиот, который швырял гранаты и палил из пистолета?
– Але, Лев Иванович! Говорить удобно?
– Да, что у тебя в страховой компании? – остановившись на лестнице, поднес трубку к уху Лев.
– История Черненко подтвердилась. Мне, со слезами и соплями, сама директорша, эта Виктория все рассказала. С сотрудниками
– А сам он никому не рассказывал о себе, о службе?
– Я этот вопрос всем специально задавал. О службе он не любил распространяться. Больше всего о нем знает один экс-полковник из кадровой службы, но тому положено по должности знать подноготную каждого. Он, кстати, отзывался о Черненко нормально, как о сильном мужике, говорит, есть в нем характер.
– Понял, Станислав. Давай приезжай в МУР, к Волкову. Тут интересные дела назревают.
Парня лет двадцати восьми, с растрепанными волосами, немного даже полноватого, ввели в комнату. Гуров смотрел на него, пытаясь разглядеть лицо, опущенное вниз. Вид у этого человека был такой, как будто он сильно провинился, и ему очень стыдно, он даже не может смотреть взрослым в глаза. Точно, поймал себя Гуров на сравнении. Точно так выглядит нашкодивший школьник в кабинете директора в ожидании вызванной матери. Причем не старшеклассник!
А ведь парень играет. И играет он роль не совсем удачную, но для него хорошо знакомую. Инфантильность, заторможенное развитие на уровне школьника. Такое бывает часто, и при определенных криминальных наклонностях это все приобретает чудовищные формы. Недостаток интеллекта провоцирует жестокость, граничащую с садизмом, беспринципность, гиперэгоизм и полное пренебрежение моралью общества.
– Садись, – приказал Гуров и кивком отпустил сержанта.
Задержанный сел, привычно потирая руки в тех местах, где виднелись следы от наручников. Видимо, сгоряча или для усмирения буйности ему их затянули потуже. Больно, но зато требования доходят быстрее. Гуров поморщился. Он не был сторонником подобных хитростей. Это граничило с пытками, а он был сторонником интеллектуального раскрытия преступления.
– Подними лицо! На меня смотри! – жестко проговорил Лев.
Задержанный нехотя поднял голову и настороженно посмотрел на Гурова. И тут Лев понял, что же его так беспокоило. Это лицо было очень знакомо, даже не взгляд, а широко расставленные глаза, овал лица, кривое расположение губ (привычка кривить рот). Гуров встал со стула, подошел к двери и открыл ее. Сержант тут же с готовностью подскочил к нему.
– Сейчас же позвоните наверх подполковнику Волкову и попросите его спуститься. И обязательно пусть захватит с собой фоторобот человека, который составлялся по факту ссоры Шамина с неизвестным на соседском участке за несколько дней до убийства. Поняли?
– Так точно, – кивнул сержант.
Гуров вернулся в комнату и снова сел напротив задержанного, парень вел себя относительно спокойно. Молодцы муровцы, мысленно похвалил Гуров оперативников, раньше времени не нервируют человека, берегут для плотной разработки. Сразу видно будет
– Ну, для начала назовись, – велел он, хотя уже успел познакомиться с биографическими данными задержанного.
– Колымов Илья Андреевич, – заученно начал бормотать парень, – тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года рождения.
– Колымов Илья, – повторил Гуров. – А скажи мне, Илья, какую тебе кличку дали в зоне?
– Колыма, – нехотя ответил задержанный.
– Ясно, врать настроился. Не Колыма, а Коленка. Это ты перед пацанами фраерился на воле, когда вышел, а заслугами на «погоняло», Илья Колыма, ты не потянул, в «шестерках» ходил. А разбой, в котором ты участвовал, организован был не тобой, хотя на тебя и спихнули все. Человек, которого ты ударил по голове трубой, остался инвалидом на всю жизнь.
– Не пофартило ему, – опять с какой-то привычной заученностью пробормотал парень.
– Не пофартило теперь уже тебе, Илюша. Откуда у тебя граната, пистолет?
– Не было у меня ничего, это мне дело шьют. Узнали, что судимый, и давай теперь все на меня вешать. Я теперь не человек. И ствол мне подкинули, и…
– Ну-ка, хватит! – прервал его Гуров таким железным тоном, что Колымов вдавил голову в плечи. – Эти байки ты для паханов на зоне прибереги. Она теперь тебе опять светит. А вот на какой срок, это уже от тебя зависит. Отпечатки пальцев на пистолете твои. Там свидетелей было человек десять – видели, как ты гранату кидал, как стрелял, как бросил пистолет и побежал к машине. Кстати, машина с того самого утра числится в розыске. Ты угонял или подручные были?
– Ниче я не угонял. Сел в первую попавшуюся, а в ней ключи торчат. Завел и поехал. И не кидал я ничего. Я мимо шел, вот на меня и подумали. А я, как и все, испугался грохота. А раз судимый, значит, на меня и свалят. Вот и побежал.
Дверь распахнулась, и на пороге появился Волков с папкой. В ответ на вопросительный взгляд Гуров кивнул на стул возле себя. Колымов заволновался. Он интуитивно уставился на черную папку в руках оперативника МУРа, который его уже допрашивал сегодня. Волков сел, раскрыл папку и протянул в таком виде Гурову. На развороте лежал рисунок, составленный из элементов изображений человеческих лиц, различных овалов лица, разновидностей носов, глаз, ртов, ушей, причесок и тому подобного. Этот фоторобот составлялся со слов свидетелей, видевших человека, с которым повздорил незадолго до своей гибели полковник Шамин на даче.
Гуров рассматривал рисунок и кивал. Да, точно. Определенное сходство есть во всех элементах, следовательно, свидетели его опознают. Это уже аргумент. Не прямая улика, но аргумент серьезный, хотя еще и не доказательство участия в убийстве.
– Вот что, Илья. – Гуров вдруг понял, как вести себя с задержанным.
Если он действует заодно с Рубичем, тогда Рубич действительно страшный человек. Или умный и находчивый мститель, ведь никаких лишних жертв так и не было. А убийство Еременко – это вроде как даже помощь следствию. Он как бы навел следствие на мысль, что Еременко и Загладин занимаются темными делишками. Убийство остается убийством, но мотивировка иная, а значит, иной срок. Черт бы его побрал, этого Рубича! Гуров понял, что начинает его уважать. Человек принципов всегда вызывает уважение.