Полковник Гуров. Компиляция (сборник)
Шрифт:
– Пусти! – выдавил он из себя, стоя в согнутом положении с вывернутой за спину рукой. – Сломаешь…
– Да легко, – добродушно согласился Малкин. – Были случаи, что и ломал. Потерпи, сейчас в полицию съездим. Познакомимся. Люблю я знакомиться с новыми людьми, аж спасу нет! Особенно с теми, у кого всегда ножик в кармане заготовлен. Очень мне интересно проверить таких шалунов на причастность к прошлым мутным делишкам в нашем городе. Вот, помню, случай был…
Болтая и развлекаясь, Малкин выволок сопротивляющегося парня на улицу и сдал в руки дежуривших у входа по просьбе Гурова оперативников из местного отделения уголовного розыска,
– Простите, Полина, – уже другим тоном сказал Гуров, возвращаясь к столу и без приглашения усаживаясь за столик напротив девушки. – Мне действительно нужно с вами поговорить, а этот… ваш ухажер мне мешал.
– Его не убили там? – Она весело кивнула в сторону выхода. – Дурачки обычно так и нарываются на неприятности.
– Помилуйте! – Гуров чуть ли не всплеснул руками. – К чему такие сложности? Умеючи, можно от любого человека избавиться вполне прилично, законно и без всякого шума. Если не желаете, то можете этого молодого человека больше никогда не увидеть. Не в том смысле! Просто он теперь будет бояться приближаться к вам на пушечный выстрел.
– Была бы рада! – засмеялась Полина и достала из пачки на столе тонкую сигаретку. – А вы меня заинтриговали. Вы откуда? Из спецслужб? Или крупная мафия, которая все может и никого не боится? Или просто богатый «папик»? Хотя…
– Что хотя? – с интересом спросил Гуров.
– Костюм у вас дешевый. Могу поспорить, что цена ему не больше пятисот долларов. Скорее, вы из полиции или из охраны какого-то олигарха. Причем жадного, мог бы платить вам и побольше.
– А если я просто решил за вами поухаживать? – Гуров молодецки вскинул одну бровь. – Вдруг я в вас давно и безнадежно влюблен?
– Дядя, не по адресу! – засмеялась девушка. – Вы мужчина интересный, видный, но… пардон! Как серьезная партия вы меня не интересуете, а для развлечений есть парни и помоложе. Учтите, я дама состоятельная, мне «папики» не нужны. Я сама могу содержать нищего любовника…
– Но все равно, насколько я понял, – перебил Гуров, откидываясь на спинку стула, – вы тяготеете к парням с положением. Так ведь?
– Так вы и имя мое узнали, – усмехнулась она как-то уже не очень весело. Кажется, ей стала надоедать эта затянувшаяся интермедия.
– И фамилию. Курвихина. Полина Сергеевна Курвихина. И увлечения ваши мне тоже хорошо известны. Я же говорю, что это парни с положением, молодые удачливые предприниматели. Например, Глеб Ратманов! Вы с ним провели прекрасную ночь. Настолько темпераментно провели, что он вас до сих пор никак не забудет…
– Хватит! – зло выкрикнула девушка, и с соседних столиков на нее оглянулись другие посетители кафе.
– Тихо, – резко бросил Гуров и, вытащив из нагрудного кармана пиджака служебное удостоверение, развернул его перед девушкой. – Не надо привлекать внимание. Мне не хочется тащить вас в кабинет. Мне хочется посидеть с вами в кафе и побеседовать. Вам, думаю, такой вариант тоже ближе.
– Так, значит, – тихо произнесла Полина и насупилась, – накапал в полицию… Крайнюю из меня сделать решил… Измельчал мужик, измельчал.
– Полина! – Гуров побарабанил пальцами по столу. – Сейчас вообще не идет речь о том, кто и в чем виноват. Не забывайте, что убили вашего отца! И я сижу тут и разговариваю с вами именно по этой причине.
– Что? – Лицо девушки стало серым. – Вы хотите сказать, что я или Глеб виновны в смерти отца?
– Помогите
– Хорошо, – очень тихо ответила Полина и поежилась, словно ей стало зябко. – Давайте, разбирайтесь, а то мне и в самом деле становится не по себе. Если честно, то я стала просто бояться. А вы считаете, что Глеб мог иметь отношение к смерти отца?
– Не знаю. Отрицать не буду, но и соглашаться с вами у меня нет оснований. Расскажите, что произошло между вами.
– Все рассказывать? – Девушка посмотрела сыщику в глаза и кивнула, соглашаясь. – Хорошо. Это было где-то за неделю до смерти отца. Я тогда зависла в «Анжелике». Это клуб такой на Пречистенке. Настроение было какое-то дурацкое. Теперь мне кажется, что это все предчувствие. Ну, перебрала я тогда. Я вообще-то не люблю злоупотреблять алкоголем, как у вас это называется…
– Так называется не только у нас, – ответил Гуров. – Значит, у вас было плохое настроение. И?
– И тут Глеб подвернулся. Я поняла, что он с девушкой поссорился. Точнее, расстался, но произошло у них это как-то «на ножах». На этой почве мы с ним и познакомились. Я ему о своих проблемах, он мне о своих. Раз выпили за проблемы, два, потом на брудершафт. Ну и… поехали к нему. По дороге он рассказал, что у него работа не в Москве, а где-то за МКАДом, и он иногда сюда выбирается. Дальше все тоже рассказывать?
– Если вы имеете в виду занятие любовью, то не обязательно в подробностях, – улыбнулся Гуров. – Важнее другое: было ли это между вами по обоюдному согласию, не было ли потом разочарования, ссоры? И что, откуда у Глеба пропало?
– Да… – помедлив, ответила Полина, глядя в окно. – Было. Нормально было… Хорошо даже. Он парень ласковый, с пониманием, что женщине и нужно. Нет, мы не ссорились, даже намека не было. Честно говоря, я даже стала подумывать, чтобы привязать его к себе, закружить ему голову. Да вот не успела. Я же сама ему свой телефон дала, а он уже днем мне звонит и про какие-то документы, которые я у него выкрала. Бред какой-то! Потом вроде отстал. А позже выяснилось, что он с отцом этот вопрос обсуждал. Отец хмурый тогда ходил, думал все. Потом как-то мне сказал, что решит все без меня. И вдруг – это убийство… скажите… это из-за Глеба, из-за этих документов?
– Пока я не могу ответить вам на этот вопрос. Но как только что-то прояснится, мы обязательно это обсудим. А пока никому о нашем разговоре, о нашем знакомстве, никому об этих документах! Все поняли?
Александр Шмарков лежал на верхней кровати в камере СИЗО и мучился в каком-то странном сне. Ему снилось, что он сидит на какой-то детской карусели. Сидеть ему неудобно, и он просто балансирует, чтобы не упасть. А падать ему почему-то нельзя, потому что карусель эта установлена не на детской площадке, а над чем-то туманным и непонятным. Если бы там была пропасть или острые колья, это еще можно было как-то объяснить. А то просто какой-то туман, неизвестность. И она как раз страшила.