Полковник Гуров. Компиляция (сборник)
Шрифт:
Димка увидел придорожный магазин и купил там провизии.
Он вернулся к Ларисе, указал взглядом на верхушки сосен, виднеющиеся невдалеке, и спросил:
– Так что, пошли?
– Дима, – девушка с беспокойством оглянулась, – а мы до ночи дойти успеем? Солнце-то уже близится к закату.
– Успеем! – уверенно объявил Ветлугин. – Поверь, лесные звери намного добрее двуногих упырей!
Они углубились в лес, прошли пару километров и присели перекусить. Парень и девушка запили минералкой свой сухой паек и двинулись дальше. Теперь идти стало немного веселее. Чтобы успокоить Ларису, Ветлугин
– Ничего-ничего, – подбадривал Дмитрий. – Недельку в лесу перекантуемся, а когда у упырей порох поиссякнет, на попутных переберемся в другой регион. Оттуда попробуем связаться со Львом Ивановичем. Он обязательно нам поможет, замечательный мужик!
Когда в лесу уже настали сумерки, они увидели старую березу с расщепленной верхушкой, от которой вправо и влево уходили тропки. Беглецы свернули направо и продолжили свой путь.
Когда уже на небе высыпали звезды, а лес стал непроницаемо черным, они наконец-то вышли к поляне, где на фоне звездного неба увидели силуэт крыши заимки лесничего. В окнах не было заметно ни огонька, отчего даже в воздухе витало ощущение запустения и безлюдья.
– Дима, а может, переночуем под деревом? – испуганным шепотом сказала Лариса. – Что-то мне страшно туда заходить.
– О чем ты, зайчишка-трусишка?! Бояться надо не мертвых, а живых, да и то не всех. Вперед!
Они поднялись на крыльцо, Ветлугин потянулся к ручке, но дверь вдруг сама распахнулась настежь. Незваные гости отпрянули. Димка выхватил пистолет и закрыл Ларису спиной.
В дверном проеме появился темный, крупный, сутулый человек и хрипловатым голосом удивленно спросил:
– Кто там?
– Добрый вечер. – Ветлугин говорил твердо и уверенно. – Я друг Василия Федоровича, пришел к нему в гости. А его разве нет? – Димка преднамеренно не упомянул о смерти лесничего.
Немного помедлив, человек проскрипел:
– Васенька умер. Теперь тут Рома живет. А вы кто и откуда?
– Мы издалека, меня зовут Дмитрий, ее – Лариса. Мы могли бы здесь побыть до утра?
– Заходите, сударь и сударыня, – напевно, на старинный лад заговорил новый обитатель заимки. – Рома вас не обидит. Рома никого не обижает. А вы Рому обижать не будете? – Он отступил в сторону, пропуская их в дом.
– Что вы, что вы! – быстро пряча пистолет в карман, поспешил заверить Ветлугин. – Мы никого никогда не обижаем. Кстати, можем поделиться с вами продуктами. У нас есть батон, колбаса…
– Нет, Рома мяса не ест! – объявил странный обитатель леса. – А хлебушка очень хочется!
Подсвечивая себе микрофонариком телефона, Димка выгрузил на стол продукты, увидел под потолком подвесную керосиновую лампу, нашел на подоконнике спички и зажег фитиль. К столу из темноты приблизился мужчина лет пятидесяти, заросший, как Робинзон Крузо, в каком-то рубище из полотна. По лицу незнакомца было видно, что его рассудок давно потерян.
Лариса подала Роме половину батона, оставшуюся от их ужина, и несколько конфет. Тот что-то благодарно пробормотал и начал торопливо жевать, восхищенно качая головой и причмокивая.
Неожиданно он остановился, как-то непонятно поглядел на Ларису и поинтересовался с жалобными нотками в голосе:
–
– Ну, если вам так нравится, зовите Варенькой! – согласилась та и улыбнулась.
Покончив с едой, сумасшедший отряхнул бороду от крошек и заявил:
– Ну, дочка, спасибо за хлебушек. Вы располагайтесь тут. Доброй вам ноченьки! А Рома пойдет в сарайчик, на сене приляжет. – Он закивал, вышел в сени и прикрыл за собой дверь.
– По-моему, этот Рома ничуть не злой, хоть и не совсем в себе, – констатировал Дмитрий. – Будем ложиться? Правда, здесь, я смотрю, одни голые лавки остались. Не страшно бока намять?
– Теперь мне уже ничего не страшно. – Лариса устало вздохнула. – Будем спать.
Наутро Димка занялся налаживанием быта. Он прибил к стене дома старый рукомойник, разыскал в чуланчике несколько алюминиевых горшков и мисок с ложками. Парень припомнил, что совсем неподалеку есть родник, и отправился туда отмывать посуду. Рома, который спозаранок куда-то ушел, ближе к обеду принес выстеленную лопухами корзину, наполненную сотами, раздобытыми незнамо где.
Ветлугин к этой поре насобирал грибов, которые Лариса потушила со всевозможными приправами. Добавив к этому остатки вчерашних продуктов, они накрыли вполне приличный стол.
Дмитрий позвал Рому обедать и поинтересовался:
– Пчелы-то не искусали?
– Нет! Пчелки, они добрые. В лесу все добрые, – с умильной улыбкой сообщил тот. – И волчишечки, и змеюшечки. Рома с ними дружит. И они с Ромой дружат.
В том, что этот человек и в самом деле дружен с лесной живностью, Димка убедился, когда они вдвоем пошли собирать малину. Рома увидел в траве крупную гадюку, спокойно взял ее в руки и повесил себе на шею. Змея при этом никакого беспокойства не выказала, восприняла этот жест как нечто для себя естественное.
– Ах ты, душечка-змеюшечка! – собирая малину, ласково приговаривал тот.
Когда они наполнили посуду и собрались идти назад, Рома снял змею, бережно положил на землю и все так же ласково попрощался с ней:
– Ну ступай, хорошая моя! Чай, у тебя тоже есть свои дела, свои заботы.
Возвращаясь к заимке, Ветлугин вспомнил, как когда-то давно, в пору его раннего детства, в их селе жила некая баба Зина, которая умела заговаривать зубную и всякую иную боль. Люди не раз замечали, что в ее присутствии самые злые быки делались смирными, словно телята. Кое-кто считал ее колдуньей и побаивался, но таких было мало. Сельчане любили и уважали эту женщину. Когда она умерла, Димке было всего лет шесть, но удивительную бабу Зину он запомнил навсегда.
Судя по всему, Рома и вправду в определенной мере лишился рассудка. Зато он приобрел нечто иное – способность каким-то образом входить в контакт с сознанием любых живых существ и воздействовать на них.
Продукты заканчивались, а на одних лишь грибах и ягодах выжить было нереально. Поэтому Ветлугин попросил Рому, чтобы тот сходил в ближайшее село и купил еды. Тот посетовал, что в селе много злых людей, которые его дразнят и над ним смеются, но в конце концов согласился.
– Для Вареньки, для доченьки своей хоть куда пойду! – объявил он.