Полковник Гуров. Компиляция (сборник)
Шрифт:
– Понимаете… – Гуров смущенно откашлялся. Он не любил такие вопросы, потому что в ответ на них всегда приходилось говорить неправду. Пусть даже эта неправда была необходимой, но все равно это ему не нравилось. – Мы сейчас расследуем дело. Убили одного человека в Сочи. И у нас есть некоторые данные, которые говорят, что Алина могла бы проходить по этому делу свидетелем. Вот мы и выясняем у тех, кто ее знает, что она за человек и можно ли на нее положиться как на свидетельницу.
– Хм, – недоверчиво усмехнулась Норкина. По ней было видно, что она раскусила ложь, которую пытался влить ей в уши Гуров, но тут же сделала вид, что приняла его слова за чистую монету: – Понимаю. Но я могу лишь сказать, что Алина – очень волевая и упрямая. Я ее не близко знаю, но по тому, как о ней
– Вы знаете, в какой поликлинике она работает? – спросил Лев Иванович.
Ему уже не терпелось познакомиться с Тихомировой Алиной поближе. Он понимал, что если эта девушка сейчас находится на своем рабочем месте или еще где-то в городе, то их с Крячко версия лопается как мыльный пузырь и Тихомирова Алина не причастна к убийствам Данилиных. И чем скорее он узнает, где сейчас находится эта девушка, тем быстрее узнает, на правильном ли они пути со Стасом или нет.
Норкина докурила сигарету и, потушив ее, бросила в рядом стоящую урну. Назвав Гурову адрес поликлиники, где работает Алина, она заметила, что сегодня суббота и день нерабочий, а потому искать ее нужно там, где она живет.
– Ох, а я и забыл, что сегодня выходной день, – хлопнул себя по лбу Лев Иванович. – Что ж, спасибо за то, что рассказали мне об Алине, – протянул он руку Норкиной.
Ольга Ивановна пожала ее и сказала:
– Вы свой телефон не забудьте. Он там, в коридоре, так и остался заряжаться.
– Да-да, про телефон я помню, – улыбнулся Гуров и заспешил вслед за Ольгой Ивановной в здание забирать телефон.
Он еще раз поблагодарил женщину, распрощался с нею и покинул прохладный коридор приемного покоя. На улице он решил посмотреть, не звонил ли ему кто-нибудь за то время, пока телефон был разряжен. Оказалось, что у него целых три непринятых звонка и одно сообщение. Один звонок и сообщение были от жены Марии, которая сетовала на рассеянность Льва Ивановича и просила его перезвонить ей, как только он зарядит телефон, а еще были звонки от Терентьевой Марины и от Крячко. Лев Иванович решил поговорить сначала с Терентьевой. Он нашел удобную скамеечку во дворе и, удобно устроившись, позвонил.
– Марина, прошу прощения, – стал извиняться он, как только Терентьева ответила ему. – Я только что зарядил телефон. Поэтому слушаю вас внимательно.
– Лев Иванович, пришла экспертиза относительно темного пятна на костюме. Помните тот костюм, что нашли в шкафу в комнате Данилина-старшего?
– Да-да, помню. И что там? – нетерпеливо отозвался полковник.
– Редкая группа крови – четвертая отрицательная. И еще… – Терентьева сделала паузу, и Лев Иванович слышал, как она листает какие-то бумаги. – А, вот, нашла. Обнаружили четкие отпечатки пальцев на стеклянной полочке, висящей в ванной комнате, затем – в спальне, на поверхности одного из ящиков комода, и еще – на стакане с соком, который стоял в холодильнике. «Пальчики» маленькие, скорее всего, женские, и они явно не принадлежат ни жене садовника, который сейчас временно охраняет дом, ни Арине Данилиной. Чужих отпечатков всего три. Один, правда, нечеткий, но специалисты сказали, что все три отпечатка – от одного и того же большого пальца левой руки. А вот на коробочке с туалетной водой и на самом флаконе ничего не нашли. По всей видимости, у того, кто пользовался парфюмом, руки были в перчатках.
– Ну, хоть что-то, да есть новенькое, – проговорил Лев Иванович. – Можно сказать, что маленький шажок вперед мы сделали.
– Не маленький, Лев Иванович. Я ведь вам еще не все рассказала. На расческе, которую нашли в ванной, эксперты обнаружили волоски. Причем по виду они были как бы одинаковые и по цвету, и по толщине, но когда рассмотрели поближе, то оказалось, что часть волос крашеная. Была даже определена марка краски. Это фирма «Шварцкопф», тон светло-русый, «сандра». Но если смотреть, как я уже сказала, на оба типа волос обычным взглядом, то разницы нет. Потрясающе
– Отлично. Обязательно держите меня в курсе событий. Что-то еще?
– Пока все, – вздохнула Терентьева. – Но и это уже прогресс. Ведь если наша убийца как-то связана с Ариной и была в шале, то многое становится ясным и понятным.
– Почему вы думаете, что убийца была связана с Ариной Данилиной? Может быть, это волосы и отпечатки пальцев подруги Арины. Как ее зовут, Алиса, кажется.
– Нет, у Алисы, а я с ней тоже беседовала после убийства Глеба Алексеевича, волосы совершенно другого цвета – не пепельно-русые, а русые с рыжинкой. И ночевала она не в шале, а в гостинице, в городе. В дом она, по ее утверждению, не заходила вовсе. А что касается моей догадки, то если у Арины, как мы уже говорили с вами по этому поводу перед вашим отъездом, был сообщник, вернее, сообщница, то ее было проще простого впустить в дом и спрятать. Особенно после того, как в вас стреляли. Помните, все сразу кинулись в сосняк искать стрелка? А что, если она, убийца, сделав крюк…
– Вернулась в дом, где ее никто и не думал искать! – закончил за капитана фразу Лев Иванович. – Марина, вы умница! – похвалил он Тереньтеву, и тут же перед ним мелькнуло воспоминание – некий силуэт на втором этаже, который отступает в глубь комнаты от окна, чтобы спрятаться от взгляда Гурова.
«Значит, мне не показалось, – подумал он. – Значит, в доме и вправду кто-то был, кроме Арины Данилиной. В девичестве – Смеховой».
Глава 34
Двери Крячко открыла сиделка, женщина в возрасте, но крепкая и ширококостная, представившаяся Аленой Максимовной.
– Проходите в гостиную, я сейчас вывезу его к вам. Он в библиотеке. – Но немного погодя она вошла в комнату и сказала: – Пойдемте со мной. Капризничает сегодня, не желает на солнце выезжать.
В гостиной квартиры Корсунова Станислав уже бывал, когда приходил беседовать с Данилиным-старшим, и она не произвела на него большого впечатления. Гостиная как гостиная, каких много. Но вот от библиотеки полковник пришел в восхищение, потому что никогда в жизни еще не видел столько книг в частной коллекции. Это не были фолианты в красивых обложках, которые так модно выставлять нынче напоказ. Скорее, библиотека походила на букинистический магазин, где книги имели старые, потрепанные от частого чтения обложки. В комнате пахло пылью и бумагой – тем, настоящим запахом книг, которые встретишь разве что в небольших районных библиотеках.
– Проходите, молодой человек, – раздался в полумраке комнаты чуть скрипучий, но приятный баритон.
Владимир Степанович Корсунов – генерал-майор в отставке – встретил Станислава Крячко, сидя в кресле-каталке. Ноги старика были накрыты пледом, и сам он, несмотря на летнюю жару, был одет в теплый халат. Корсунов сидел в глубине комнаты у окна, занавешенного плотной занавесью, и держал на коленях книгу, поверх которой лежали очки. Его лицо и колени освещал свет от торшера, стоящего позади кресла. Рядом с ним стоял кислородный баллон, а сбоку на кресле висела кислородная маска. Старик указал Станиславу на кресло напротив себя и попросил сиделку:
– Алена Максимовна, принесите нам чаю, пожалуйста.
Сиделка кивнула и вышла, а Корсунов посмотрел на Крячко молча и выжидательно.
– Мне очень неудобно беспокоить вас, Владимир Степанович, – вздохнув, сказал Крячко, – но вы должны понимать, что нужно расследовать все эти убийства…
– Да, я понимаю, – сухо прервал Станислава старик. – Спрашивайте, я отвечу на все ваши вопросы. Если, конечно же, буду знать на них ответы.
Крячко откашлялся и сказал:
– Владимир Степанович, у нас есть подозрение, что семье Данилиных мстят за ту аварию трехгодичной давности, которая произошла по вине Глеба Алексеевича. По всей видимости, родственникам погибших не понравилось слишком уж мягкое наказание, которое понес тогда ваш внук. Как вы думаете, возможен такой вариант?