Полководец Дмитрий (Сын Александра Невского)
Шрифт:
Бились отчаянно, долго. Фогт всё время что-то гневно и воинственно выкрикивал, а Дмитрий сражался молча, стиснув зубы, сурово поблескивая из-под шелома зоркими глазами.
Вернер, уверившись в своей победе, всё наседал и наседал. Его узкий меч, словно молния, сверкал в воздухе, тяжело опускаясь на русский щит. Вот-вот князь дрогнет и обретет смерть на поле брани.
Но Дмитрий сам продолжал наносить могучие удары. Он знал, что его меч хоть и вынут из простых кожаных ножен, но сработан из знаменитой, крепчайшей дамасской стали. И этим надо
Князь стал лишь изредка обмениваться ударами, и вот, улучив момент и, собрав воедино всю оставшуюся силу, Дмитрий неожиданно для крестоносца взмахнул тяжелым мечом и обрушил его на кирасы рыцаря, да так мощно, что кирасы лопнули, обнажив на груди окровавленную белую рубаху. Тяжело раненный Вернер побледнел, зашатался и в другой раз оказался на земле.
— Слава князю Дмитрию! — закричали мечники большого воеводы и немногие ратники, кои оказались неподалеку от полководца.
Князь Дмитрий не стал добивать крестоносца.
— Взять рыцаря в плен! — последовал его приказ.
Рыцари, наблюдавшие за поединком своего прославленного командора, сникли, чем не преминули воспользоваться русские ратники.
— Бей ливонца!
— За работу, крючники!
Бруно Конрад, увидев поверженного командора, скривил в довольной ухмылке тонкие губы.
«Скоро он сдохнет. Туда ему и дорога, выскочке! Сама дева Мария способствует тому, кто не захотел помогать «Карающему мечу».
Рыцари пятились от дружинников и пешцев, и Бруно Конрад поспешил незаметно выскользнуть из жестоко дерущегося клубка. Ему надо принести хорошую весть великому магистру, который, конечно, так и не увидел пешего поединка.
— Ну? — выжидательно выдавил из себя Отто Руденштейн.
— Думаю, великий магистр, тебе важнее гибель нашего властолюбивого фогта, чем какого-то русского князя. Их на Руси, как блох на паршивой собаке.
— Вернер убит?
— Да, великий магистр.
Бруно решил немного приврать, увидев, как, обливаясь кровью, фогт даже не мог приподняться с земли. Его поволокли за ноги.
Отто Руденштейн оцепенел. Юнота Дмитрий победил несокрушимого рыцаря! Плохой знак. Теперь русские воины еще больше воодушевлены и с неукротимой злостью накинутся на крестоносцев. И откуда у них столько сил?! Рыцарей становится всё меньше и меньше. О, пресвятая дева!
Бруно Конрад, глядя в помрачневшее лицо Руденштейна, догадался о его чувствах.
— Я понимаю, о чем ты думаешь, великий магистр. О Пирровой победе [165] . Но если бы фогт остался жив, то рыцари не потерпели бы таких потерь. Они бы…
— Замолчи, Бруно! — словно змея прошипел Руденштейн.
Живой Вернер, несомненно, стал бы великим магистром, но это никак не входило в планы главы Ливонского Ордена. И хорошо, что фогт погиб. Однако его не устраивала и «Пиррова победа». Руденштейн всё еще надеялся на крупный успех рыцарей. Отменно, что лишь немногие крестоносцы видели неудачу командора Валенрода.
165
Пирр — (319–273
Но неблагоприятная удручающая весть вскоре загуляла по всему немецкому войску. А русские (они тоже мало помалу изведали о блестящем подвиге своего большого воеводы) всё лезли и лезли, словно у крестоносцев и не было численного превосходства.
Сеча продолжалась еще три часа. Чувствуя, что вот-вот наступит перелом, и рыцари уже готовы к бегству, на поле брани выехал сам великий магистр и, не удержавшийся в шатре, епископ Дерпта, Александр. Размахивая золотым нагрудным крестом, владыка закричал:
— Братья! С нами Христос и пресвятая Мария! Истребим поганых русичей во славу католической веры! Смерть язычникам!
— Смерть! — отозвались крестоносцы, но ответ их был слаб, недружен и вял, будто листья деревьев робко на ветру прошелестели.
Увидев, как в задних рядах немцев заколыхались стяги и хоругви с изображением Христа, князь Дмитрий понял, что великий магистр и епископ решили вступить в битву. Ну что ж? Пора и ему, большому воеводе, показаться всему войску в своем княжеском облачении.
— Волошка! Доставай корзно!
Вокруг князя сражались десятки молодых, но крепких дружинников. Дмитрий Александрович накинул на широкие плечи своё приметное алое корзно, застегнул на золотую пряжку и привстал на стременах.
— Мои славные и верные други! Мы бьемся уже целый день. Изрядно бьемся! Рыцари же сражаются через силу. Они уже почувствовали, что победа выскальзывает из их рук. Нужно одно решающее усилие и враг побежит. Да будет еще яростней ваш меч. Впере-е-ед, други! За святую Русь!
Русичи отозвались зычными, оголтелыми возгласами:
— Вперее-е-ед! Побьем немца!
— За святую Русь!
И этот удар был настолько яростен, и силен, что рыцари дрогнули и побежали.
Васютка и Карлус стояли неподалеку от шатра епископа. Вначале они находились в окружении десятка немцев, но когда дерптский владыка сел на коня и вытянул из ножен меч, то он позвал с собой и кнехтов.
— А рыцарям-то не до нас стало. Лихо же русичи бьются, — повеселевшим голосом сказал Васютка.
— Лихо, — кивнул Карлус.
Еще через некоторое время Васютку и вовсе озарила радостная улыбка.
— Бегут рыцари… Не помочь ли им? Давай к нашим пробиваться.
— Да мы же в одежде кнехтов.
Крестоносцы, доставившие пленника к шатру епископа, вновь сняли с Васютки его родную одежду и вновь облачили в коричневую куртку кнехта.
— Таков приказ фогта Вернера, — пояснили они. — Здесь, среди немцев, нечего тебе красоваться в русском кафтане. Рыцари злы, могут и копьем проткнуть. А надо бы.