Полководец
Шрифт:
Фихан молча закрыл глаза. Геврон отложила еду и рассмеялась.
— Ладно, смотри. Не могу, когда ты вот так закрываешь глаза.
Фихан тотчас поднял веки и улыбнулся:
— А тебе полегче.
— Это очевидно, — буркнула она.
— Нет, не очевидно… — опять возразил эльф. — В этом мире не существует ничего очевидного. Ко всему следует относиться скептически.
— Как тебе удавалось выдерживать такое обличье? — поинтересовалась Геврон.
— Какое из двух? — уточнил Фихан.
— Не притворяйся, будто не
— По правде говоря, я был уже готов сорваться, — признался Фихан. — Терпел как мог. Ребят блевать тянуло при одном только моем появлении. Даже Евтихий старался поменьше смотреть в мою сторону.
Евтихий залился багровой краской.
Фихан поспешил успокоить его:
— Я не в обиде. Ты ведь не делал мне ничего плохого. Наоборот, приносил поесть, даже вытребовал у командира отдельную порцию для меня вместо объедков.
— Да ладно, все равно я себя вел по-свински.
— А ты почему остаешься… таким? — повернулась к нему Геврон. — Нет, я понимаю, что свои причины имеются, — спохватилась она, видя, как Евтихий насупился. — Внушительная внешность, ничего не скажешь. На тебя посмотреть — страх берет. Но вообще-то… Ты же на самом деле другой.
Евтихий потрогал свои клыки.
— А что именно тебе не нравится?
— Как бы это выразить… — Геврон задумалась на миг. — Просто ты перестал быть привлекательным молодым парнем, с которым я познакомилась на болотах… Но, в общем-то, ты мне, конечно, очень нравишься, — добавила она быстро.
— Боишься меня разозлить, — проницательно заметил Евтихий.
Она пожала плечами:
— Понимай как хочешь.
— Правильно боишься, — одобрил Евтихий. — У меня вообще портится характер.
Он клацнул зубами.
— Заметно, — храбро сказала Геврон.
— А все Фихан!.. — Евтихий вдруг усмехнулся, совсем не зло. — Это его идея.
— Какая идея? — нахмурилась Геврон. — Оставить тебя в обличье урода?
Она покраснела, сообразив, какой допустила промах, но исправлять было уже поздно.
— Я предположил, что перемена облика не идет на пользу, — вмешался Фихан.
— Да уж какая тут польза — выглядеть эдакой образиной, — пробурчала Геврон.
— Я имел в виду нечто иное, — откликнулся Фихан. — В тоннелях Кохаги я делаюсь похожим на… весьма неприятное существо. Если пустить мне кровь, я снова становлюсь тем, кем был, то есть эльфом. Эльфом в представлении Кохаги, надо полагать. Юным, прекрасным, стройным и все прочее.
— Бессмертным, — вставила Геврон тихонько.
— Возможно, — не стал отрицать Фихан. — Но — здесь начинаются всякие «но». Совершенно очевидно, что с каждым превращением я все больше утрачиваю связь с изначальной реальностью. С истиной, если угодно. С той истиной, к которой мы привыкли «наверху».
— То есть там, «наверху», ты не юный, прекрасный и стройный? — заинтересовалась Геврон. — А какой же?
— Для начала —
— В общих чертах понятно, — кивнула Геврон.
— С каждым новым превращением неприятный облик становится все отвратительнее, — продолжал Фихан. — И возвращается все быстрее. Подозреваю, что в конце концов то существо, в которое я превращусь, окажется вообще нежизнеспособным… Поэтому я и не советовал Евтихию прибегать к подобному способу манипуляций с наружностью.
Геврон помрачнела и посмотрела на свою раненую руку.
— Похоже, я ступила на ту же тропу, что и Фихан, — вздохнула она.
— Похоже, что так, Геврон.
Они помолчали, все трое. Старые друзья, вечер, тихая беседа.
Неожиданно Евтихий подумал обо всех переменах, которые случились с ним за последние годы. О нескольких жизнях, которые он прожил. О том, как примерял на себя, точно одежду, судьбу за судьбой — и все только ради того, чтобы отбросить предыдущую и взяться за следующую.
Пока что только одна участь представлялась ему желанной. Рассказать кому — засмеют. Честолюбивых стремлений у Евтихия не было. Даже обычное для безродного авантюриста желание разбогатеть не посещало его. Он всего лишь хотел бы жениться на Деянире и остаток дней прожить с ней под одной крышей — тихо, без особенных забот, без взлетов и падений.
Но Деянира теперь тоже осталась в прошлом. Там же, где и дни погони за Авденаго, служба у Геранна и Броэрека, рабство у троллей, крестьянская доля в родной деревне.
Теперь он — солдат из золотого замка. Но и это ненадолго. А что потом? Стоит ли задумываться?
Когда-то Евтихию казалось, что самыми дорогими друзьями останутся для него его сородичи, такие же крестьяне, как он сам. Потом, среди пленников, угнанных троллями в рабство, он разучился завязывать отношения. Авденаго пытался взломать его одиночество, но вряд ли преуспел. И только избавившись от рабства, Евтихий снова начал подпускать к себе других людей. Сперва Броэрек, потом Деянира, теперь — Фихан и Геврон. И с каждым разом Евтихий все легче сходился с новыми знакомцами и все быстрее начинал считать их друзьями.
Он улыбался, думая об этом.
И тут Геврон тихонько спросила:
— А что ждет меня завтра?
Пленница молча смотрела на Арванда. Он медленно повторил:
— Еще раз спрашиваю: где они прячут осадные орудия?
Геврон, прикованная к кольцам в стене замкового подвала, вздрогнула всем телом, когда Арванд коснулся плетью ее скулы.
— Отвечай!
— Я не знаю ни о каких орудиях, — прошептала Геврон.
Арванд хлестнул ее наискось по лицу. Геврон успела отвернуться, иначе он мог бы выбить ей глаз.