Полмира
Шрифт:
– Тихо ты, – прошипел Ральф.
– Между нами много крови, – продолжил Ярви, – но разве не долг правителя повернуться спиной к прошлому и обратить взор в будущее? Чем больше я думаю над этим, тем больше мне кажется, что наша вражда ослабляет нас и придает сил… кое-кому другому.
– И ты предлагаешь после всего, что между нами было, просто подать друг другу руки? – И Колючка увидела, как уголок рта Горма скривился в улыбке. – И, пританцовывая над трупами предков, под ручку войти в твой новый дивный мир?
Улыбаются они тут, значит.
Но штука в том, что Колючка – не воин Гетланда. И никогда им не будет.
– Ты, отец Ярви, мечтатель, – вздохнул Горм. – Я помню, как ты излагал мне нечто подобное в прошлом. Но это все мечты, а сейчас – время вернуться в явь. А она принадлежит Верховному королю.
– И его служительнице, – заметила Мать Скейр.
– В основном ей, это точно.
И Крушитель Мечей отворил огромные двери во всю ширину. И они переступили порог и оказались в другом зале.
Колючка помнила, как она стояла под сводами Зала Богов над телом отца. Он лежал, бледный и холодный, а Колючка пыталась сжать мамину руку так, чтобы та наконец перестала всхлипывать. Тот зал казался громадным, словно и не руки смертных возвели его. А вот Палату Шепота точно возвели не руки смертных. Ее построили эльфы в незапамятные времена. И в ней спокойно поместились бы пять Божьих Залов, и на полу места бы еще осталось, чтобы ячмень посеять. Стены из эльфийского камня и черного эльфийского стекла уходили ввысь, теряясь в темноте над головой.
На вошедших мрачно глядели шесть громадных статуй Высоких богов. Однако Верховный король отвернулся от них и не почитал их более, и его каменщики трудились, не покладая рук. Теперь над всеми возвышался седьмой бог – Бог южан, Единый Бог. Не мужчина и не женщина, он не плакал и не смеялся – лишь с мягкой, безразличной улыбкой он раскрывал хваткие, удушающие объятия. И плевать ему на копошащихся у его ног людишек…
Люди толпились у дальней стены и под балконом из серого эльфийского металла, зависшего на высоте в десять человеческих ростов. Над тем балконом виднелся еще один, с него в зал вглядывались крошечные лица.
Колючка разглядела ванстерцев с заплетенными в длинные косы волосами, тровенцев, чьи руки снизу доверху унизывали серебряные браслеты, ходившие вместо денег в их землях. Она увидела островитян с выдубленными непогодой лицами, широкоплечих жителей Нижних земель и инглингов со всклокоченными бородами. Шендские стройные женщины стояли здесь рядом с пухлыми купцами из Сагенмарка. А вот и смуглолицие послы Каталии. Или Южной Империи. Или еще каких-нибудь невозможно далеких земель.
И все эти люди собрались со всего мира с одной-единственной целью – лизнуть Верховному королю милостиво подставленную задницу.
– Величайший из мужей! – воскликнул отец Ярви. – Стоящий между богами и владыками земными! Земно
И он действительно уткнулся лицом в пол, а эхо его голоса запрыгало по верхним галереям и рассыпалось на тысячи шепотков, давших залу свое имя.
Слухи, как оказалось, вовсе не отдавали должного величайшему из мужей. Он оказался еще дряхлее, чем рассказывали: трон был ему явно великоват – король смотрелся на нем сущим огрызком с обвислым костлявым лицом и реденькой седой бороденкой. Только глаза оставались живыми и яркими, и взгляд их, обращенный на служителя Гетланда, не обещал ничего хорошего.
– На колени, дурища! – зашипел с пола Ральф и дернул Колючку за пояс – давай, мол, чего стоишь столбом!
И вовремя – потому что к ним через пустой зал направлялась… старушка.
Вся такая круглолицая, ни дать ни взять веселая смешливая бабушка с морщинками вокруг блестящих глаз, седенькая и коротко стриженная. Подол грубого серого платья волочился по полу и оттого истрепался. На шее поблескивала тоненькая цепочка, на ней шелестели полоски бумаги, испещренные рунами.
– До нас дошли вести, что королева Лайтлин носит под сердцем ребенка.
Вид у бабули был совсем не геройский, а вот голос – о, таким голосом могли говорить в легендах. Глубокий, мягкий – и очень звучный. Хотя старушка вовсе его не повышала. Голос, к которому хотелось прислушаться. Голос, которому хотелось повиноваться.
Отец Ярви уже стоял на коленях, однако при виде старушки умудрился склониться еще ниже.
– Боги благословили ее чрево, праматерь Вексен.
– Ждете наследника, который сядет на Черный престол вслед за королем?
– Надеемся, что так и случится.
– Передайте мои искренние поздравления королю Атилю, – проскрипел Верховный король.
Впрочем, судя по голосу и гримасе на иссохшем лице, ничего искреннего в поздравлениях не было.
– Я с удовольствием передам их королю, уверен, он безмерно им обрадуется. Могу я встать?
Первая из служителей тепло улыбнулась и подняла ладошку. Колючка заметила, что та покрыта тонкими линиями татуировок – круги в кругах из крохотных буковок.
– Нет. Постой еще чуток на коленях, – проворковала она.
– С севера до нас дошли тревожные известия, – прокаркал Верховный король, ощерился и провел языком по беззубым деснам. – Нам говорят, что король Атиль желает пойти в поход против островитян.
– Поход, мой государь? – Ярви казался искренне изумленным – словно бы впервые услышал то, о чем знала в Торлбю каждая собака. – В поход против наших любезных братьев с Островов моря Осколков?
И он решительно отмахнулся скрюченной однопалой рукой:
– Заверяю вас: король Атиль, конечно, прирожденный воин и любит поговорить о том, как хорошо бы пойти в поход туда или сюда… Но, поверьте, все эти пустые разговоры ни к чему не приводят – ибо я стою у престола и направляю его путями Отче Мира, как учила меня мать Гундринг.