Полная гибель всерьез
Шрифт:
В этом гениальном отрывке философской прозы Франка налицо поразительная подтасовка, фокус-покус, трюк. Все это заключено в нарочито скромных, «вспомогательных» словах:
«Очевидно, это основание само лежит в сущности Абсолютного». Какое «основание»? Основание незнания. Которое знающее и, следовательно, обоснованное. А коли так, то знает свое основание. Оно-то и «лежит в сущности Абсолютного». Нет только ответа на вопрос, почему из факта установления «знающего незнания» вытекает тезис о его «обоснованности», плавно переливающийся в утверждение «основания … в сущности Абсолютного».
Это необходимо доказать. «Автоматическая» логика здесь отсутствует. «Недостижимое достигается посредством его недостижения». Очень красиво и не очень убедительно. «Негативная», «апофатическая» логика, если можно так выразиться. Но Франк, как и обещал, развертывает «незнающее знание в ряде суждений».
Представим их. «Понятийное познание — познание относительного —
Конечно, Франк не может не ощущать зыбкости своих построений. Отсюда совсем не «строго-философские» обороты: «мудрость последнего вывода», «истинное и глубокое духовное размышление». Доказать же, как, каким образом, выйдя за пределы понятийного познания, за пределы относительного, мы постигаем сущность Абсолютного, ему не удается. И почему, кстати, отрицание отрицания, принцип отрицания открывает дорогу в область Абсолютного? Говоря устаревшим инженерным языком, мне так и не объяснили, где (и как функционирует) тот механизм, который позволяет преодолеть барьер скорости звука. А ведь различие между относительным и абсолютным не просто неизмеримо, но и неизмеримо «качественно выше», чем в случае со скоростями.
Естественно, Франк, мужественный и прямодушный человек, не избежит этих непроясненное, уязвимости, сомнительности. Но фиксирует: «…Мы наталкиваемся на смущающую антиномию. Не сами ли мы именно решением за "не только — но и" и против "или-или" оказываемся снова в плену "или-или", которому, даже попыткой его избегнуть, мы придаем неограниченную силу? В самом деле: "незнающее знание" Абсолютного тоже определено через отрицание, как это указывает уже название "незнающее знание" ("негативная теология"). Отрицание отрицания (конечно, относительного, определенности "или-или") остается еще только отрицанием. Таким образом, Абсолютное стоит в резкой противоположности к относительному, являясь в конечном счете — неотносительным … Из этого следует знакомая антиномия Абсолютного, которое, с одной стороны, лежит по ту сторону всех определений, с другой, — определяется только через "по сию сторону" — так, что мы вынуждены совершенно непонятийное снова схватывать в понятии. В отношении объема или содержания … этого проблематичного понятия антиномия выражается в том, что … Абсолютное должно иметь все относительное вне себя и снова иметь это относительное в себе, ибо, в противном случае, его отрицающее отношение к относительному само является относительным, а не абсолютным».
Нет, Франку не удается решить «смущающую антиномию». И он по сути дезавуирует свою идею «отрицания отрицания, принцип отрицания», которая «ведет нашу мысль в … область Абсолютного». У него получается — и Семен Людвигович не скрывает этого, — что Абсолютное есть «в конечном счете неотносительное». Это им убедительно доказывается. Остальное, как мы видим, представляет «истинное и глубокое духовное размышление», оправленное вязью элементарных диалектико-философских дефиниций. Ему приходится вернуться в «пределы понятийного познания»… Но вернуться, чтобы окончательно — через миг! — сдать позиции «понятийного познания». Однако, сдав их, не покинуть и, одновременно заявив о других своих претензиях, использовать то, от чего только что отрекся. Такая вот получается «диалектика» или «диалектическая логика». Мне это напоминает идеологию Троцкого, идеологию большевиков в период брестских переговоров начала 1918 г. «Ни мира, ни войны, но правительство рабочее». Мир не заключим, воевать не будем, власть свою сохраним, а потом еще
Конечно, аналогия слишком вольная. Для Франка же и обидная. Но я сравниваю не по линии морали и социального, а лишь указываю на структурную схожесть мышления. Не более того.
Возвращаясь же к «смущающему» его обстоятельству, Семен Людвигович говорит: «Эта антиномия — логическая, то есть совершенно неразрешимая посредством однозначного выбора в здесь предложенном "или-или". Она будет преодолена только в мужественном диалектическом утверждении противоречия, следовательно, посредством нового, словно усиленного применения "не только — но и", усвоения высшего единства, которое открывается нашему духу в общей значимости обоих членов антиномии. Это можно выразить и так: даже отрицание отрицания не является мудростью последнего вывода — оно должно так же, как однозначное отрицание, снова подвергнуться отрицанию. Отрицание отрицания было для нас вспомогательным средством — первым грубым приемом, чтобы сбросить основы относительного. Подлинное преодоление отрицания может последовательно совершиться не простым усилением отрицания, а положительным переходом к логической связи иного рода, сущность которой состоит в единстве разделения и проникновения. По существу, этим Абсолютное выясняется одновременно как совершенно отделенное … как "совсем другое" и вместе с тем всеприсутствующее. В этом заключается бесконечно важный религиозно-философский взгляд — а именно: что в Абсолютном соединены высшая трансценденция с глубочайшей имманентностью, бесконечная отделенность с последующей и интимнейшей близостью, — что ни абстрактный теизм, ни абстрактный пантеизм (как вообще никакая "теория", никакой "изм") не могут быть ему приписаны, а только невыразимое единство противоположностей».
Здесь, отметим для себя, основы знаменитой «метафизики всеединства» Франка. Метафизики, в рамках которой происходят слияние, сплетение трансцендентного и имманентного начал. Однако же и здесь он опирается на «мужественное диалектическое утверждение», на то, что «открывается нашему духу», на то, что «невыразимо». Ничего более у него под рукой нет. И быть не может.
Это Франк знает. Он твердо помнит раздел четвертый третьей главы «Критики чистого разума». Хотя все его «всеединство» есть вызов, брошенный «старику Иммануилу». Франк ведь восстает против главного вывода: «…Все старания и труды, затраченные на столь знаменитое онтологическое (картезианское) доказательство бытия высшей сущности из понятий, потеряны даром…».
И потому свою работу он завершает следующими словами: «Подлинное и полное понимание Абсолютного, действительное дополнение незнающего знания совершается только в диалоге любви, в невыразимой мысленной молитве». Эта любовь и эта молитва дают Франку то, чего он никогда не получил бы в мире понятийного познания. Это — мостик, по которому мыслитель легко взбегает в сферу безусловного, безотносительного, оставляя Канту (и нам) область условного, ограниченного.
Или даже нет, не мостик — ковер-самолет. Франк улетает на нем от нас. Туда, в Непостижимое, в Абсолютное … Хотя сам Семен Людвигович наверняка был бы недоволен этими «мостиками» и «коврами-самолетами». Ведь, как мы помним, у него «в Абсолютном соединены высшая трансценденция с глубочайшей имманентностью». То есть он не только в высь, но и в глубь. Взбегая по мостику вверх, одновременно сбегает по нему вниз. Улетая на ковре-самолете в инфернальность, одновременно проникает в сердцевину посюстороннего бытия.
Гносеологический вывод Франка звучит так:
«1. Абсолютное есть металогическое единство, на котором воздвигается истинность законов мысли и ими конструируемой определенности как формы понятийного познания.
2. Одновременно Абсолютное является единством, на котором строится материальная связь познания во всей его неисчерпаемой полноте.
3. В обоих отношениях Абсолютное является абсолютным всеединством, безусловным первичным единством бытия.
4. Абсолютное как абсолютное всеединство бытия всегда недоступно для понятийного познания, оставаясь вне его поля зрения, но только потому, что само является первооснованием понятийного познания или, говоря словами Канта, трансцендентальным условием возможности понятийного познания».
Упоминание Канта не должно сбить нас с толку. Перед нами манифест антикантианства. Там, где Кант (и западная философия как рациональный способ познания) останавливается принципиально, Франк, используя кантовскую (западную) «технологию», принципиально не останавливается. Его гносеология — это система понятийного плюс «диалог любви» и «невыразимая мысленная молитва», прикрытые той самой «технологией». Кстати, не случайно Франк говорит о «невыразимой мысленной молитве». Словосочетание «мысленная молитва» весьма странно. Мы знаем «умную молитву», идущую от «умного деланья» паламизма. Это одна из самых сильных русских (византийских) традиций. Но — «мысленная молитва»? Что это? Не произошла ли здесь контаминация двух «образов»: мышления и молитвы? Если да, то это в высшей степени показательно.