Полная луна. Дядя Динамит. Перелетные свиньи. Время пить коктейли. Замок Бландинг
Шрифт:
Облегчив душу, он помолчал, глядя на Бинстеда не то чтобы с доверием, но с какой-то надеждой. Дворецкий был из тех лисьих, хитрых людей, которые что-нибудь да придумают.
И он не обманулся. Рано или поздно сообщник его произнес:
— Вот что. Ты знаешь, где хрюшка этого вашего графа?
Джордж Сирил резонно ответил, что Императрица — в Бландингском замке, а Бинстед пощелкал языком.
— А где она там?
— За огородом.
— Она тебя знает?
— Еще как! Я за ней столько ходил.
— Значит, она с тобой пойдет?
— У-ух! —
— Пойдет, а?
— Как овца, — ответил Джордж Сирил. — И не хрюкнет.
— Тогда поехали, — сказал решительный Бинстед. — Машину берем в гараже. Хрюшу грузим в багажник.
Джордж Сирил глубоко вздохнул. Главное он понял — сэр Грегори, придя с утренней инспекцией, увидит в свинарнике свинью.
Глава 6
Следующее утро предвещало ясный день — небо голубое, птицы щебечут, природа ликует. Природа, но не лорд Эмсворт. Мало того что ему надлежало надеть цилиндр и встать на заре, он еще и простудился и за столом перемежал чиханьем недостойные жалобы, смущавшие сотрапезников. Даже мысль о Моди не могла разогнать его тоску.
Кое-как несчастного графа выпроводили, хотя леди Констанс пришлось собрать все силы своей сильной личности, чтобы удержать его от прощания с Императрицей, и Галахад отдыхал на террасе, куря сигару, когда увидел лорда Воспера. Судя по всему, тот хотел с ним поговорить.
Это было странно, они почти не общались, слишком уж были разные. Орло Воспер, серьезный молодой человек не без политического честолюбия, в свободное от тенниса время читал газеты поприличней, изучал социальные условия и считал Галли легкомысленным; Галли считал же его глуповатым — как, впрочем, почти всю мужскую часть этого поколения — и ни за что не принял бы в клуб «Пеликан».
Он трижды подумал бы, представить ли его Роже Биффену или Пробке Бэшему, но считал человеком, а люди, все до единого, были для него потенциальной публикой. Вполне возможно, подумал он, что этот Воспер еще не слышал о герцоге, акробатке и шампанском, — и приветливо помахал сигарой.
— Какая погода! — заметил он. — Будет очень жарко. Ну, Кларенса мы проводили.
— Это хорошо.
— Но нелегко. Труднее, чем спустить на воду броненосец. Иногда мне кажется, что стоит разбивать бутылку шампанского над его головой. Кстати, вы слышали историю про герцога, акробатку и шампанское?
— Нет, — сказал лорд Воспер. — Не одолжите ли мне нашатыря?
— Нашатыря?
— Да.
— Простите, не захватил, — ответил Галли. — А на что он вам?
— Кажется, его дают, когда женщине плохо.
— Плохо?
— Да.
— Это кому?
— Девице в брюках. Ну при свинье.
— Монике?
— Ее так зовут?
— Моника Симмонс, краса женских колледжей. Ей плохо?
— Да.
— Почему?
Лорд
— Сам не знаю, — сказал он. — И она не говорит. Прохожу мимо свинарника, а эта девица кричит, хохочет, ломает руки. Я ее прямо спросил: «Что-то случилось?»
— Прямее некуда! И как, случилось?
— Видимо, да. Сперва она отвечала как-то странно, скорее, булькала и взывала к Богу, но потом стало понятней. Видимо, она горюет по свинье лорда Эмсворта.
Галли уже собрался как-нибудь пошутить, он любил освежиться с утра шуткой, но страшные слова положили этому конец. Чувствуя себя так, словно его стукнули по голове, он заболботал, и лорд Воспер подумал, что такое волнение благородно.
— Сами понимаете, — сказал он, — нужен нашатырь.
Галли тихо, с трудом проговорил:
— Вы хотите сказать, что Императрицы нет? Она исчезла?
— Именно. Исчезла, как дым. Во всяком случае, так думает эта Моника. По ее словам, домик пустой, на постели никто не спал. То есть у свиньи на постели, а не у Моники. Она-то спала. Я хочу сказать…
Он и дальше приспосабливал бы рассказ к самому несовершенному разуму, но это уже был монолог. Галли ушел, побежал куда-то.
«Странно, — подумал лорд Воспер. — Я бы сказал, необычно».
После чего пошел к леди Констанс, просить нашатыря.
А в Матчингем-Холле, в своем кабинете, сэр Грегори решал кроссворд, тщетно отыскивая слово из трех букв, первая буква «э», большая австралийская птица. Кроссворды он любил, но что-нибудь посложнее, чем солнечный бог Ра, плохо ему давалось.
Те, кто помнит его вчерашнее горе, удивятся столь легкомысленному занятию. Отвергнутый жених вспоминает австралийскую птицу? Невозможно! Но британские баронеты не слабее британских свинарей. Беды ведут их ввысь; они видят, что у каждой тучи, как говорится, есть серебряная кайма. Мы оставили сломленного человека. И что же? Вот он — как новенький.
Особую роль сыграло здесь то, что с помолвкой отпадала и диета. Теперь он сам себе хозяин, властелин своей судьбы: хочет толстеть — пожалуйста, никто ничего не скажет. Долго мечтал он о пиве, не меньше, чем Бурбон, а сейчас перед ним стояла кружка, и он с особой, веселой удалью подносил ее к губам. Женщина — просто женщина, как бы говорил он, а пенистая пинта — это дар богов.
Тем более две пенистые пинты. Он нажал звонок, явился дворецкий.
— Еще одну! — воскликнул сэр Грегори.
— Слушаюсь, сэр.
Через пять минут, когда Бинстед принес животворящий напиток, хозяин его спросил:
— А где эта мерзость? Ну, чтобы худеть.
— Я поставил ее в буфетной, сэр. Принести вам склянку?
— Нет, что вы!.. Этот родственник передумал. Вылейте ее в раковину.
— Может быть, вернуть в аптеку? Вероятно, деньги тоже вернут.
— Ладно. Как хотите. Вытянете деньги — берите себе.