Полная луна. Дядя Динамит. Перелетные свиньи. Время пить коктейли. Замок Бландинг
Шрифт:
Листер же чувствовал то, что чувствует осажденный гарнизон, когда морская пехота США прибудет — и уйдет, повернувшись на пятках. Неохотно ухватившись за трубу, он стал спускаться, размышляя о том, что никогда больше не понадеется на длинных, тощих типов. «Чем толще, тем лучше», — думал он, осторожно спускаясь по трубе.
Труба не подкачала. Казалось бы, что ей стоит подшутить, отделившись от стены, и отфутболить его, словно летучую звезду? Но нет, она не колыхнулась. Генри понемногу ободрился и даже возвысился
Дух вознесся выше всего, когда он тронул ногой твердую землю. Но ненадолго. Острый запах свинарника хлынул на него, и кто-то сказал высоким голосом:
— Уо уы ууу уеуеуе?
Голос принадлежал немолодому и невысокому человеку в вельветовых штанах. Ему было лет сто, а может, восемьдесят, но беды и заботы рано его состарили. Для Генри он был незнакомцем, а вот леди Гермиона сразу бы узнала в нем свинаря. Да, это у него не было нёба. Не всем же их иметь, в конце концов.
Однако, если вы слезаете по трубе, лучше, чтобы у стоящих внизу оно было. Легче понять друг друга. Генри Листер не понял Эдвина Потта.
Тем самым он не ответил, а свинарь, приняв на себя всю тяжесть диалога, сказал: «Уауа уа, уа?», имея в виду: «Поймал вас, а?» Генри, не ответив снова, попытался его обойти, словно корабль, обходящий буек.
Однако Эдвин Потт, сказавши «Поймал вас, а?», поступил соответственно, то есть схватил беглеца за пиджак. Тот попытался вырваться — и не смог.
Когда-то мы сказали, что Генри был храбр и силен. Это правда. Повстречайся он с бешеным быком, он бы знал, что делать. Но перед ним, одной ногой в могиле, стояло жалкое существо, с которым возможны только рыцарство и милость. Порекомендовать ему хорошую микстуру — да, пожалуйста. Дать ему в зубы — вот это нет.
Рыцарственно, милостиво, но тщетно Генри потянул пиджак. Ситуация, как говорится, была тупиковой. Листер хотел вырваться — и не мог. Потт хотел позвать на помощь, но издавал тонкий звук, похожий на посвист газа. (Голосовые связки он сорвал, пытаясь воззвать к толпе в «Гербе Эмсвортов», защищая консерваторов.)
Именно в этот натюрморт вписался полковник Уэдж со своим револьвером.
Предполагая, что он его провел, Генри прискорбно ошибся. Капитана — да, майора — не исключено, но не полковника. Мысль о трубе посетила Эгберта Уэджа, когда Чарльз начал со вкусом взламывать дверь (какой лакей не рад поломать что-нибудь хозяйское?).
— Руки вверх! — крикнул полковник. Он хотел прибавить «негодяй», но забыл это слово.
— Уауо уа! — заметил Эдвин Потт, и полковник, неплохой лингвист, понял, что
— Молодец! — сказал он. — Так держать. Сейчас загоню его в дом.
Генри это предвидел, но все же закричал.
— Молчать! — пролаял полковник. — На-ле-во кругом! Шагом марш! Револьвер заряжен.
Шествие обогнуло замок, направляясь к террасе. Галахад, находившийся там, ощутил специфический запах и очнулся от забытья. Увидев Генри, полковника и Потта, он удивился.
— Господи, это Генри! — воскликнул он, укрепляя в глазу монокль. — В чем дело?
Удивился и полковник. Он не знал, что взломщики вращаются в таких кругах.
— Генри? — спросил он. — Ты что, знаком с ним?
— Знаком? Да я его носил на руках!
— Не может быть, — сказал полковник, окинув взломщика взглядом. — Он куда сильнее.
— Он был еще маленький, — объяснил Галли.
— Маленький? Ты что, знал его в детстве?
— И очень близко.
— Какой он был?
— Просто прелесть.
— Значит, изменился, — печально признал полковник.
— Уо уо уа, — заметил Потт.
— Потт его поймал, — перевел полковник. — Он слезал по трубе.
Генри счел нужным вмешаться:
— Я лазил к Пру. Она стояла на балконе, и я притащил лестницу.
— Правильно, — одобрил Галли. — Хорошо поговорили?
— Ее не было. Она мне оставила письмо. Все в порядке, она меня любит.
— Господи! — воскликнул теперь полковник. — Это про него говорила Гермиона?
— Да, — отвечал Галли. — Это демонический друг нашей племянницы.
— А, черт! А я думал, взломщик. Простите.
— Не за что, не за что.
— Вы, наверное, перепугались.
— Ничего, ничего.
Полковник Уэдж питал склонность к романтике. Кому приятно, думал он, когда у тебя утащат из-под носа невесту и запрут в замке? Любил он и храбрость. Доверие к лестницам и трубам ему понравилось.
С другой стороны, он был хорошим мужем, а жена этого субъекта не любила, это он точно знал.
— Вот что, Галли, — сказал он, — лучше я пойду. Ты меня понял?
Галахад его понял и даже одобрил:
— Да, Эгберт, не вмешивайся. Беги и забери своего спутника. Мне надо кое-что сказать Генри.
Полковник ушел, уводя Потта, и Галли стал серьезен.
— Генри, — начал он, — случилась неприятная вещь. А, черт!
Это он прибавил, потому что на террасе появился Типтон Плимсол. Генри оглянулся и тоже увидел тощего типа, нарушившего простейшие законы гостеприимства. Лицо его омрачилось. Как правило, он был добродушен и терпим, но есть же пределы!
Взгляд у того осветился; он понял: люди здоровые просто проходят через этих призраков. Он сам читал. Результаты блестящие. Призраки теряются — и в переносном, и в прямом смысле слова.