Полночь в Малабар-хаусе
Шрифт:
Этот пузатый шестидесятилетний уроженец юга Индии с темной, как оникс, кожей, служил семейству Вадиа большую часть последних двадцати лет. Для самой Персис он был кем-то вроде няньки. Его жена и шестеро детей проживали в деревне в кераланской глуши, куда он каждый месяц исправно посылал деньги. Кришна был самым неумелым водителем из всех, кого знала Персис, но Сэм даже не думал от него избавляться. Слишком многое связывало этих двоих – солдата и генерала.
Кришна повернулся к Персис и прохрипел:
– Там внизу какой-то человек хочет вас видеть, мадам.
Персис спустилась по лестнице в магазин, войдя туда с черного хода.
Внутри
– Но как же здесь хоть что-нибудь отыскать? – причитала Персис.
В ответ Сэм ухмылялся и постукивал себя по лбу.
– Все находится здесь, дочь моя.
«Книжный магазин Вадиа» располагался на углу Нариман-Пойнт, в южной оконечности Бомбея, между винной и текстильной лавками. Когда Августовское движение – оно же движение «Вон из Индии!» – только начало набирать силу, отец Сэма Дастур Вадиа открыто поддерживал британцев, но его магазин был так хорошо известен, что это мало отразилось на продажах. И только когда повстанцы перешли от слов к делу, отец и сын оказались перед выбором: либо продолжать поддерживать деспотов и оккупантов, чьи все более отчаянные попытки сохранить статус-кво приводили к ужасающим вспышкам насилия, либо встать на сторону соотечественников.
Пришло время взглянуть правде в глаза.
Так семья Вадиа связала свою судьбу с революционерами. Дастур стал подпольно печатать и распространять пропагандистскую литературу, устраивать встречи с агитаторами – словом, всячески наверстывать упущенное. А магазин в результате держался на плаву на протяжении всей войны.
О дедушке Персис мало что помнила, бабушку не помнила совсем. И Сэм, и его отец рано потеряли жен – это была их единственная общая черта. Сам Дастур скончался одной непогожей ночью от сердечного приступа, вскоре после того, как Персис исполнилось одиннадцать. Его нашли утром на потрепанном диване в дальней части магазина, с томиком «Цветов зла» Бодлера в руках. В последние годы бава – глава семьи – часто проводил ночи в магазине, чтобы ненадолго забыть о своих проблемах со здоровьем и об окружающих его несчастьях.
Эту же привычку разделяла и Персис.
Девочкой она воображала, будто книги переговариваются друг с другом в темноте. Шорох бумаги дарил ей утешение в ее невзгодах. Приходя сюда, как в убежище, она водружала на нос старомодные очки для чтения, устраивалась между полками и принималась жадно впитывать знания. Магазин в самом прямом смысле сформировал и взрастил ее. Если она и решила служить в полиции, то только потому, что пропустила через себя истории реальных героинь: авиаторши Амелии Эрхарт, швейцарской исследовательницы Изабель Эберхардт, которая уехала в Алжир и, чтобы влиться в местное общество, переоделась мужчиной; а еще британской суфражистки Эммелин Панкхерст. Разумеется, в числе героинь были и индианки: например, Рани из Джханси, восставшая против британцев, или Келади Ченнамма – «Перечная королева» из Карнатаки, отразившая набег армии
Настоящих друзей у Персис было мало. Из-за колючего характера и неуступчивости она быстро обзавелась репутацией смутьянки. Девочки в английской школе презирали ее и часто делали гадости. Однажды они набросились на нее и стали безжалостно дразнить, пока она не осыпала их оскорблениями в ответ. Тогда они прижали ее к земле и отрезали ей косы. Когда Персис на другой день пришла в школу, в ее ушах звенел боевой клич отца. Она подстерегла главную заводилу и избила ее до синяков. И так продолжалось до тех пор, пока обидчицы не усвоили, что от Персис нужно держаться подальше. А сама Персис в свою очередь стала привыкать к одиночеству. Индивидуализм, как и все в этом мире, требовал жертв.
И эти жертвы она готова была принести.
В передней части магазина она обнаружила аккуратно одетого индийца и сразу узнала его: это был слуга, который открывал ей двери в доме Хэрриота.
– Мадам, – он протянул ей конверт. – Это вам от сахиба Лала.
Персис взяла конверт и вскрыла его.
Почерк был безукоризненный – под стать Лалу; буквы вились по кремовой бумаге причудливыми спиралями.
Дорогая инспектор Вадиа,
Позвольте поблагодарить вас за безупречно проделанную работу. Признаться, я впечатлен. Надеюсь, вы продолжите руководить расследованием смерти сэра Джеймса. То же самое я сказал сегодня утром комиссару. В ответ на ваш запрос предлагаю вам ознакомиться с кратким перечнем недавних встреч сэра Джеймса. Не стесняйтесь, располагайте мной, как вам угодно.
С уважением,
Мадан Лал
«Никаких официальностей», – заметила она. Возможно, он вовсе не такой сухарь, как она думала.
Она окинула взглядом приложенный список. Педантичный Лал перечислил в нем встречи Хэрриота за последние три месяца, выбрав те, которые, по его мнению, заслуживали внимания. Несколько раз Хэрриот выезжал за пределы города, но о пунктах назначения в письме ничего не говорилось.
Особенно выделялись две недавние встречи.
Утром в день своей смерти Хэрриот встретился в Бомбейском джимхане, спортивном клубе, с человеком по имени Роберт Кэмпбелл. Других встреч в этот день не было. А двумя днями ранее, 29 декабря, он виделся с неким Ади Шанкаром. Эта запись сразу привлекла внимание Персис, поскольку она вспомнила, что Хэрриот хранил в столе газетную вырезку об Ади Шанкаре и об открытии его ночного клуба. И Шанкар, и Кэмпбелл оказались в числе гостей, которых Персис не успела вчера допросить.
Внизу была приписка:
P. S. Я организовал вам встречу с К. П. Тилаком, заместителем министра внутренних дел. Сейчас он находится в городе и отмечает Новый год. Тилак сможет сообщить вам подробности о работе сэра Джеймса в Индии. Пожалуйста, явитесь в 13:00 в Южный дом, район Малабар-хилл. Учтите: Тилак принадлежит к тому редкому типу политиков, которые уважают пунктуальность.
Персис посмотрела на часы. Почти девять. Времени у нее более чем достаточно, чтобы добраться до офиса, отчитаться и отправиться в Малабар-хилл.