Полночь

Руссо Джон

Она подождала, пока отец Флагерти закончит молитву, чтобы получить от него благословение.

— Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Да пребудет с тобой милость, прощение и благодать Господа нашего. Аминь.

— Спасибо, святой отец.

Все еще страдая от смущения и стыда, Нэнси вышла из церкви. Свежий весенний ветерок тут же высушил капли пота на ее лбу. Она почувствовала невероятное облегчение и подняла руки вверх, чтобы ветер подсушил также вспотевшие ладони и подмышки.

Нэнси перешла улицу и решила сократить путь к дому, зашагав через широкую лужайку на другой стороне. В лазурном небе горело ясное солнце, а на душе у нее было легко и радостно. Уже давно Нэнси не чувствовала себя такой счастливой и свободной.

Потом она посмотрела на часы: без десяти час.

Значит, когда она вернется, отчим уже будет дома — а он разрешил ей сегодня взять его машину, чтобы проехаться по магазинам. Ее отчим Берт Джонсон служил в местной полиции, но сегодня его работа заканчивалась в двенадцать. Правда, по дороге он мог заскочить куда-нибудь опрокинуть стаканчик-другой. Ну так что же: если он и задержится, Нэнси в это время с удовольствием примет душ, а пока волосы будут сохнуть, еще успеет вдоволь наболтаться по телефону со своей лучшей подругой Патти. А может быть, Патти даже захочет прокатиться вместе с ней за покупками.

Идти было необычайно легко — Нэнси почти не чувствовала своего тела и, приближаясь к дому, начала читать радостные пасхальные молитвы.

Глава 2

Берт Джонсон, отчим Нэнси, пил в одиночестве, устроившись в дальнем углу тускло освещенного пустынного бара. Сегодня единственными посетителями, кроме него, здесь были какие-то двое уже изрядно подвыпивших приезжих, которые, заметно пошатываясь, с азартом играли в боулинг старого образца — вместо шайб они по очереди бросали на дорожку большие тяжелые шары. Но Берт настолько погрузился в свои собственные размышления о жизни, что ни громкий топот пьянчуг, ни их споры и ругань нисколько не мешали ему сосредоточиться. Равно как и шум, производимый кеглями и шарами. Берт посасывал уже пятую порцию бурбона, методично запивая каждый глоток пивом.

Но вот особо яростный крик все же отвлек внимание Берта и, повернувшись в сторону игроков, он с удивлением увидел следующее: один из приятелей незаметно подкрался к другому как раз в ту секунду, когда тот собирался уже бросить свой шар, и ловким движением стянул с него штаны. Шар, разумеется, тут же грохнулся на пол, а незадачливый игрок, выпрямившись и еще не соображая, что происходит, тупо уставился на своего приятеля. Его жирные ягодицы в выцветших несвежих трусах противно покачивались над неоновыми лампами кегельбана.

— Эй, там! — окликнул их Слипи, бармен. — Вы, пара шутов гороховых! Может, вам невдомек, что здесь у нас полицейский? Вы что, хотите, чтобы он вас оштрафовал за все это свинство?

— А чего здесь, собственно говоря, такого уж свинского? — с трудом выговаривая слова, оскорбился игрок, натягивая штаны. — Моя задница ничуть не хуже любой другой, и я горжусь ей точно так же, как и ты своей.

— Ну как вам это нравится? — обратился Слипи к Берту. — Почему большинство моих посетителей — это законченные психи или кандидаты в психушку?

Берт ничего не ответил. Вместо этого он одним залпом осушил бурбон и тут же поднял кружку с пивом, давая Слипи понять, что он не склонен сейчас вести никаких бесед. Уловив намек, бармен снова наполнил Берту бокал и кружку, а сам удалился в другой конец бара, чтобы получше следить за игроками во избежание еще одной неприятности. Слипи хранил под стойкой увесистую бейсбольную биту, и сейчас готов был пустить ее в ход, если вдруг выяснится, что гости зашли слишком далеко и могут повредить кегельбан или физиономии друг другу.

Берт Джонсон, изучая свое отражение в высоком зеркале за стойкой бара, пробежал толстыми узловатыми пальцами по редеющей каштановой шевелюре. Свою форменную полицейскую фуражку он положил на соседний стул. Револьвер и дубинка, пристегнутые к поясу, больно давили на живот, отчего Берт испытывал дополнительные неудобства. Он подтянул пояс, а потом сразу же отвернулся от зеркала — уж слишком непривлекательным был его вид, и это беспокоило Берта. Ведь он вынужден был признать, что уже не молод, успел обзавестись брюшком, лицо его потеряло прежний лоск, а глаза — задор. Нос же, и всегда казавшийся ему крупноватым, теперь, с полопавшимися от частого питья сосудами, выдавал в

нем любителя спиртных напитков. Берт прекрасно понимал, что следует сократить потребление алкоголя, но никак не мог найти причину, которая побудила бы его сделать к этому хотя бы первый шаг. Больше всего его расстраивал собственный брак. Его жена Гарриет, казавшаяся образцом красоты, очарования и женской грации еще в день их венчания — а было это шесть лет назад, — сразу после свадьбы начала дурнеть, с тех пор сильно постарела и набрала никак не меньше сорока фунтов веса. Берт чувствовал, что она попросту обманула его, не пообещав заранее постоянно следить за собой и не терять былой привлекательности. Он никогда бы не женился на ней, зная, что очень скоро не только перестанет гордиться ее внешностью, но ему станет противна даже мысль о физической близости с этой женщиной… Не то чтобы секс имел для Берта какое-то особенное значение, но все же где-то он слышал фразу, которую надолго запомнил: если брак распадается, то это начинается в постели. Любит ли его Гарриет до сих пор?.. Теперь он уже не был в этом уверен. А может быть, ее целью с самого начала было просто заманить в свои сети мужика, чтобы тот содержал ее и дочь, а сама она могла ничего не делать, валяться целыми днями в кровати, а остальное пустить ко всем чертям на самотек?..

Берту очень хотелось думать, что он пока все же не слишком стар — ведь ему только стукнуло сорок пять, Может, где-то еще ждет его настоящая женщина, ради которой он готов будет изменить привычки и начнет обращать побольше внимания и на свою собственную форму и внешний вид…

Однако мысль о разводе была ему неприятна. А точнее, просто пугала его. Берту вовсе не хотелось, чтобы Гарриет его бросила. Ведь до свадьбы он уже вдоволь нахлебался и одиночества, и сексуальной неудовлетворенности. До тридцати девяти лет он ни разу не был женат, редко встречался с девушками и считал, что не вправе обзаводиться собственной семьей до тех пор, пока не скончается его отец. Старик был инвалидом после катастрофы на мельнице и нуждался в постоянном уходе. А Берту и в голову не приходило, что может найтись женщина, которая, выходя за него замуж, согласится еще взять в нагрузку и семидесятилетнего калеку. А жизнь тем временем проходила… Он честно трудился, продвигался по службе, но все самое лучшее лишь мелькало мимо него, как в кино. Наверное, именно поэтому Берту и казалось вначале, что женитьба на Гарриет откроет в его жизни совершенно новый, счастливый этап. Короче, первое время ему нравилось ощущать себя женатым человеком, но очень скоро от счастливых минут не осталось и воспоминаний. Ну почему же Гарриет не хочет ничего предпринять, чтобы все у них опять стало, как прежде?!.

В падчерице Нэнси Берт видел то, что раньше обожал в самой Гарриет — энергию, молодость и… сексуальную привлекательность. Иногда он подолгу задерживал на ней пристальный взгляд, когда та ходила по дому в облегающих шортах и полупрозрачной кофточке, под которую даже не надевала бюстгальтера. Может, она это делала специально, чтобы подразнить его?.. Но и тут он не мог дать определенного ответа, хотя ему все чаще приходилось напоминать себе, что она все же — его приемная дочь, а не просто симпатичная девушка с улицы. Берту стыдно было признаваться себе, что временами он никак не может отделаться от навязчивого влечения к Нэнси.

Сейчас же, испытывая приятную истому, он вспомнил о недавнем происшествии во время ночного дежурства. В участок позвонил неизвестный и сообщил, что за школой кто-то в неположенном месте припарковал машину, и Берт отправился на патрульном автомобиле выяснить, не намечается ли там акта вандализма или попытки проникнуть внутрь здания.

— Скорее всего это какой-нибудь молодняк трахается, — предположил Эл Маккой, напарник Берта.

Но тем не менее им пришлось соблюсти все меры предосторожности: они подъехали к школе на небольшой скорости, с потушенными фарами, и Берт остановил машину за углом, чтобы раньше времени не привлечь к себе внимания нарушителей. Оба полицейских вышли из автомобиля и дальше двинулись уже пешком, с фонарями и оружием наготове, зная, что в любую секунду могут застигнуть преступников за работой.