Полночь
Шрифт:
Набравшись сил, я спустилась со сцены и подошла к нему. Что дальше? Покружиться у стола, наброситься на гостя? Отойти обратно?
Он решил все за меня. Схватил руку, притянул, заставляя нагнуться к нему. Нарушил резким движением всю плавность танца. Он открыл рот, желая что-то сказать, но промолчал. Я почувствовала резкий запах водки. Его рука коснулась меня сзади, какая-то бумажка оказалась под платьем. Мерзкое прикосновение грубой руки – но закончилось все так же быстро, как началось.
Он так ничего и не сказал мне. Музыка закончилась. Раздались аплодисменты – здесь хлопали каждому первому танцу от
В гримерке из трусов все-таки вытащила свернутую зеленую бумажку. Не кэш. Настоящие сто долларов! Всего за один танец и две секунды отвращения?
Я спрятала купюру в маленькую сумочку, которую прихватила из дома. Чтобы никто не увидел и не стащил.
Сто долларов! Я их только в фильмах видела!
Хоть он и ведет себя как мерзкий тип, но хотя бы за настоящие деньги нужно его поблагодарить. Подойду, скажу «спасибо» и уйду.
Но когда я вышла в зал, загадочного человека с граненым стаканом уже не было.
Я присоединилась к одному из столиков. Там и просидела до утра, бездумно потягивая сок за несколько тысяч рублей. Потом клуб закрылся. Девочки засобирались, а я зашла в гримерку, чтобы хоть немного с ними поговорить: все-таки нам еще работать вместе.
– Кира, тебя Маша зовет. Второй этаж, – сказала одна из танцовщиц.
Ага, нужно же ей отдать паспорт! Чуть не забыла. Я взяла свою сумочку с драгоценными долларами и документами и вышла.
Мой громадный рюкзак все еще стоял у охраны. Я затащила сумку, поставила под камерами – чтобы ничего не стащили. Вместе с документами поднялась на второй этаж. Там оказалось уютно: небольшой коридор, слева – темные комнаты с кожаными диванами. Как в пафосных голливудских фильмах. И пахнет чем-то сладким, будто клубничным вареньем. Наверное, это из-за кальянов – их делают где-то здесь.
Кабинет Марии оказался дальше всех. Она уже ждала меня.
– Возьми, – я протянула паспорт.
Маша пролистала документ.
– Все-таки семнадцать лет? Мне казалось, меньше. Твое молодое личико можно дорого продать. Присаживайся.
Я села напротив Марии. Нас разделял офисный стол с кучей чеков.
– Что значит «продать»? – спросила я.
– Не подумай плохо, в «Полночи» все по закону, – тут же спохватилась Маша. – Это стриптиз-клуб. Я уже говорила девиз: смотреть, но не трогать. У нас молодые девочки, не старше двадцати пяти. Но ты – моложе остальных. Это мгновенно привлечет гостей. К тому же, ты хорошо двигаешься, фигурка неплохая. Сегодня у тебя не получится выспаться, прости. Пару часов поваляйся здесь, в клубе. Можешь полежать в привате – там есть подушки. Когда придет уборщица, собирайся и позвони мне. Поедем в парикмахерскую, солярий. Потом на тренировку – будешь учиться работать с пилоном, а не просто держаться за него. Вечером, возможно, будет еще время поспать перед работой, – Мария помолчала и посмотрела на меня. – Я же предупреждала, что для этой работы придется меняться?
– Я готова!
Сто долларов за ночь. Знала бы мама – она и за две недели столько не зарабатывает.
Маша отсчитала тысячу и дала мне.
– Что это?
– Консум, – напомнила Маша. – Начнешь
Я вышла из ее кабинета, держа в руках денег больше, чем за всю жизнь получила от родителей. Если до этого я жалела о своем выборе, то теперь – уверена!
Девочки уже вызывали такси и разъезжались. Алиса и еще несколько танцовщиц поцеловали и обняли меня на прощанье. Быстро же они приняли меня в свою стаю! Рюкзак с вещами я подняла наверх, в комнаты для приватов. Туда же Мария закинула тонкий плед, попрощалась и ушла. Музыка внизу стихла. Я оказалась в полном одиночестве, в темной комнате. Одна.
Попробовала включить свет, но вместо обычной лампы зажглась интимная светомузыка: алые, желтые, синие лучи мерцали в полумраке, почти не давая света. Люди платят, чтобы девушки танцевали здесь приваты? Ну и бред – с таким освещением же ничего не видно! Только раздражает постоянное мерцание.
Под тусклыми лучами светомузыки я распотрошила рюкзак. Пришлось выложить половину вещей, чтобы достать то, что искала. Рамочку с фотографией.
– Смотри, где мы оказались, Марк.
Я привыкла говорить с ним. Привыкла делать это каждый день на протяжении счастливого года вместе. И когда его не стало – не сумела разучиться. Я говорила с ним, потому что иначе не могла.
Марк разбился на машине. Он часто таскал у приемного отца ключи, чтобы покататься на стареньком запорожце. Хоть я и пыталась его отговаривать, но Марк только отмахивался: «На этом драндулете даже не разогнаться нормально!»
Разгоняться и не понадобилось. В очередной раз отказали тормоза, Марк не справился с управлением и упал с моста. Полиция сказала, что он пытался выбраться – но заел ремень в замке. Он всегда заедал, а ремонтировать руки не доходили.
Когда его не стало, я несколько недель не могла успокоиться. Каждую ночь надеялась, что не проснусь утром, но мне даже не удавалось уснуть – я рыдала, выплакивая каждую капельку боли. Прошли критичные две недели. Я успокоилась и больше никогда не позволяла чувствам взять верх. Ни печали, ни отчаянию, ни даже страху.
Марка не стало, но со мной осталось то, что мы вместе придумали. Мечта, одна на двоих, что мы еще можем встретиться. Осталось только завершить некоторые дела на земле, а для этого нужны деньги. Ради них я готова на все.
Глава 5
Я почти не спала. Наверное, это был самый длинный день в моей жизни.
Мы с Машей успели сделать все, что она назвала, и даже больше. Парикмахерская, солярий, салон красоты. Все те места, которые я раньше видела лишь издалека. К вечеру я посмотрела на себя в зеркало и не узнала.
Темные волосы покрасили в черный, обстригли по плечи. Я никогда не ходила с такой прической, считала, что чем длиннее – тем красивее. Брови выщипали, ногти подправили. В зеркале отражалась другая девушка, которая зачем-то повторяла все мои движения.
– Тебе идет, – сказала Мария, когда увидела мою реакцию. – У тебя очень чистое лицо для подростка. Хорошие скулы – как раз под каре. Не хочется ничего менять, мы только подчеркнули достоинства.
После всех салонов – тренировки. Маша давала инструкции тренеру, а я чувствовала себя собачкой, которую привели на дрессировку.