Полночь
Шрифт:
Я тысячу раз прокручивала в своей голове момент той ночи, но всегда пропускала деталь о том, что дело было не закончено. Благо, Купер тогда не догадался, а всё потому, что мой организм дал ему ложный знак, как и мне.
— То есть он…?
— Он не лишил меня девственности. В попытках сделать это, он всего лишь травмировал меня, от чего и решил, что галочка возле его очередного пунктика поставлена.
Я вижу на его лице еле заметное удивление, примерно такое же выражение лица было и
И тогда хотелось задать ещё тысячу вопросов, но спрашивать подробнее значило выдать себя с головой. Поэтому мне на помощь, как и всегда, пришли учебники.
На лице Остина еле заметная улыбка, а влажные губы аккуратно касаются щеки. Того места, где остановилась слеза.
Надеюсь, я никогда не пожалею о том, что отдала её тебе, Остин Уэльс.
В ответ на мои мысли он лишь касается правой рукой моего лица и проводит большим пальцем по щеке, стирая почти высохшую дорожку от скатившейся слезы.
Остин отходит на два шага назад, и я ощущаю внезапную пустоту внутри себя.
Слишком некомфортно. Слишком…одиноко.
За все шесть лет я впервые ощущаю её так остро.
Словно очередная пуля в грудь, лишь от того, что после подобного разговора он сделал шаг назад.
— Джейд, — почти шёпот, но поднимать голову не хочется, поэтому я лишь смотрю на его руки, что легли на мои раздвинутые ноги.
Он снова приблизился.
— Я должен задать этот вопрос снова, и я знаю, что ты знаешь на него ответ.
Желудок тут же скручивается в тугой узел, а мысли сталкиваются друг с другом, словно пытаются найти укрытие и не оказаться на языке.
— Мм? — только и выдавливаю я, прикусив губу.
Отчего так страшно поднять глаза и окунуться в этот омут потемневших карих?
— Какого чёрта Лонг делал у меня дома в ту ночь?
Я тут же поднимаю голову, вглядываясь в его бледное лицо. Почему мне кажется, что он что-то знает? Почему сегодня он выглядит более уверенно…словно о чём-то догадывается.
Нет.
Он не может.
— Я не… Чарльз позвонил ему, — выдыхаю я.
Это всего лишь часть правды. Большим я не обязана. Всё.
Остин хмурится, а затем я замечаю в его глазах нарастающую ярость.
— Позвонил? — зачем-то переспрашивает он.
— Угу, — мычу я.
Пожалуйста, отстань от меня с этими вопросами. Это не моя правда, и я не должна тебе об этом говорить!
— Так какого хрена Чарльз ему позвонил…они
Кажется, Уэльс испытывал не явную ревность, а некоторое…смятение?
— Остин, я не могу, — накрываю лицо ладонями.
— Серьёзно, Прайс? Мы только что трахнулись, и ты не можешь мне этого сказать? Ты не доверяешь мне? — спокойствие покинуло его и именно поэтому, он зло отступает назад, и принимается натягивать штаны.
— Просто…это не моё дело, — объясняю я, пытаясь уйти от ответа.
— Всё верно, оно моё!
— Так почему бы тебе не спросить у него?! — повысила я голос. Внезапно и резко.
— Потому что я на дух не переношу этого отпрыска…
— Что? С чего бы вдруг? — хмурюсь я.
— С чего бы вдруг он прикасается к тебе? С чего бы вдруг он распивает чай у тебя на кухне в полночь?! С чего бы…
— Уэльс, ты что, ревнуешь? — мои брови поползли вверх, а губы растянулись в лёгкой улыбке.
— Какая ёбаная чушь, Прайс! — зло застегнув ремень, пробурчал он, опустив голову.
— Тогда что ЭТО? — разведя руки, всплёскиваю я.
— А я блять знаю?! — его крик разорвал тишину. Его быстрое дыхание буквально распиливало нас обоих пополам. Таких…возбуждённых. Растрёпанных и…напуганных?
Неужели так будет каждый раз, когда дело будет доходить до осознания…что я больше не идиотка-Прайс, а он больше не кретин-Уэльс?
Как бы то ни было, я не хочу разбираться в этом прямо сейчас, потому что моя внутренняя паника начинает брать верх над спокойствием. И первым её признаком объясняются брошенные слова:
— Он любил её, и Чарльз знал об этом.
Бам!
Плечи Остина опускаются, словно затянувшееся напряжение покинуло его, и он устремил взгляд куда-то в окно, будто вспоминая. Прокручивая свою жизнь от и до.
— Я не знал об этом? — вопрос, заставший меня врасплох.
— Я не знаю, — честно отвечаю я, спрыгнув со стола.
Нагибаюсь чтобы поднять трусики и тут же разгибаюсь, прикрыв ими интимное место. Остин вздымает одну бровь, бросив мимолётный взгляд на мои руки, а затем возвращается к лицу:
— Этим ты лучше не делаешь, — заявляет он, покачав головой. — Твои покрасневшие щёки возбуждают больше, чем что-либо…
— Прости, — зачем-то выпаливаю я, и тут же принимаюсь натягивать бельё.
Уэльс проводит рукой по волосам, оставив пятерню покоиться на затылке и молча делает ещё два шага назад, столкнувшись спиной со стеной, к которой прижимал меня буквально пятнадцать минут назад.
Это не тот момент, когда стоит думать об этом.