Полночное солнце
Шрифт:
– Ага, а как его зовут? – я ловко увернулась от огромного розового слона, метко пущенного в мою сторону девочкой. Ответ Луки я не успела услышать, потому что в группу вошла вчерашняя полноватая женщина со светлыми волосами.
– Ну как вы тут? Привыкаете? Работа в яслях самая сложная! Я всегда это знала, это очень сложно! Так, вот вам мой Вася. Он у меня шумный, держитесь!
Вася был выше и старше остальных детей. Он никогда не ходил, только бегал и всегда почему-то на цыпочках. Временами он злобно морщил свои пухлые губы и выдавал что-то вроде «не хоц-ц-ц-цу-у-у-у!» или «н-н-не надо-н-н-не надо!» К остальным детям он часто был враждебен, кусал их и даже бил. Впрочем, тогда я ещё не знала этих подробностей, не знала детей и понятия не имела как ими управлять. Ко мне всё прибывали
Я кидалась от одного ребёнка к другому, то успокаивая их, то отбирая игрушки, то защищая рыбок. Так что появление Вари в этой битве я восприняла с восторгом, как появление засадного полка на Куликовом поле. Она неизменно улыбалась, дети её любили, и с ней в помещение приходило какое-то спокойствие и ощущение, что этот день я всё-таки доживу до конца.
– Все идём кушать, – объявила Варя, повязывая тёмно-синий фартук. – Я сейчас накрою и поднимусь за вами.
Кормление детей тоже оказалось занятием не из лёгких. Это только в рекламе детского прикорма улыбающаяся блондинка подносит ко рту пухлого малыша ложку, и он радостно ест. На самом деле дела обстоят куда более драматично, во многом благодаря Васе.
Когда все построились у двери и приготовились спуститься в столовую, он упал, как подкошенный, на пол и начал громко, протяжно кричать. Поднять его было непросто. «Н-н-не хоц-ц-ц- ц-цу-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у!» и всё тут. Пришлось сделать вид, что все ушли, а он остался один. Затем я открыла дверь и, увидев что ситуация не изменилась, картинно вздохнула и звучно поведала куда-то в коридор, что, кажется, его кашу уже отдали другим детям. Когда Вася успокоился, он сам взял меня за руку, и мы пошли вниз в столовую, но тут с ребёнком случился очередной приступ: он бросился на пол и начал ползти по направлению к двери. Сделал он это так стремительно, что никто и опомниться не успел, как он поднялся на ноги и стремглав помчался по коридору в неизвестном направлении. Мне пришлось срочно бежать за ним и на руках нести обратно. Минут через десять после таких упражнений мы смогли-таки усадить его за стол. Несмотря на то что Вася был большой, есть сам он не умел, приходилось кормить его с ложки. Однако он не всегда желал это делать: сползал со стула под стол, опять полз к двери, кричал. Смысл этих действий остался за гранью человеческого понимания. Тогда кто-нибудь брал тарелку с его едой и демонстративно уносил, Вася поднимал вой. Еду возвращали, но он снова отказывался есть. Тарелку вновь уносили, и он начинал кричать. После нескольких таких манипуляций, он позволял накормить себя.
После завтрака дети устроили некие игрища: было видно, что им весело и жутко нравится, а мы с Варей ломали голову, сколько мы будем всё это убирать. Потом обед (Вася снова был звездой), затем тихий час. Уложить детей спать было также делом непростым. Укладываешь одного, переходишь к другому, а первый уже радостно носится по спальне, сметая всё на своём пути.
Когда все, наконец, уснули, наступила тишина. Варя была на перерыве, я тихонько вышла в игровую. В окнах виднелись наш фьорд и гора напротив посёлка, хмурое, бело-серое небо, как снег на горе. Залив отливал сизым, на воде кое-где выглядывали белые барашки от ветра. По главной и единственной улице посёлка, кое-как пробираясь сквозь сугробы, шли на обед шахтёры и работники рудоуправления. В конец посёлка, в так называемый научный городок, шли учёные. Было тихо и хорошо. Странно, но я совсем не чувствовала усталости, скорее, наоборот, прилив жизненных сил. Меня несколько расстраивало, что не всё у меня получается гладко, как, например, у Вари, но ведь это был только первый день.
Мои раздумья прервала София Михайловна. Она на цыпочках вошла в группу и шёпотом спросила, всё ли у меня в порядке, затем протянула яблоко: оказывается, в школу приходили на экскурсию норвежцы и угощали всех фруктами. Вскоре с обеда вернулась Варя и сменила меня на моём недремлющем посту.
В пять часов
– Я же на Дальнем Востоке работал у одного местного богача, а у того правило: не держать работников больше трёх лет, вот я и остался на старости лет без работы, так я и попал сюда. Я тут два месяца уже, но мне не нравится, все грубые какие-то, денег опять-таки мало платят. В июле контракт закончится, и я уеду дальше искать свою судьбу. А в молодости-то я на флоте служил, потом на рыболовецком траулере работал… Эх, были времена!
На мгновение глаза у него стали чётче, резче, в них замелькали воспоминания о жёсткой жизни бывалого моряка, привыкшего к неудобствам и никогда не пасующего перед штормами и качкой. А тут он сплоховал и теперь тоскливо ходил по посёлку, ожидая, когда за ним прилетит чартер на Москву. Вскоре он засобирался и ушёл домой. Мы ещё пересекались с ним несколько раз в посёлке, и каждый раз он совершенно искренне интересовался, как у нас с Сашей дела, ну а мне надолго запомнился тот самый его жёсткий взгляд, обращённый вспять на прожитую жизнь.
Так и потекла дальше наша жизнь в Арктике, неспешно, как ледяная весенняя вода. Утром в 6:00 – будильник, переставить на 6:05, «камин», чайник, ванная, опять чайник, кружка с кофе, заботливо насыпанным самой себе с вечера (ранним утром я могу и полупаковки бухнуть, что, безусловно, обеспечит необычайно живой день, но неэкономно). В одной руке вилка или ложка, в другой – мобильный. Потом одни штаны, вторые, одна кофта, вторая, третья, пара курток, дверь подъезда, мороз и колючий ветер – ух! Утренний фьорд, ещё темно-синий, утренние горы,
ещё ослепительно-белые, мимо тёмно-серой деревянной часовни, оврага, сугробов, культурно-спортивного комплекса (КСК) к кирпичной школе. Но главным было небо – золотистое на востоке и постепенно розовеющее к западу, которое затем резко голубело, с маленькими облаками. От мороза казалось, что вокруг всё накрепко примёрзло к этому куполу. Мы жили на самой верхушке земного шара, выше всех. Значит, мы должны были стараться быть лучше всех, а потом, когда всё это будет уже позади, тем более должны стараться, чтобы время, отданное Арктике, не прошло даром.
Глава 5 Занимательное краеведение
Не успели мы обжиться на новом месте, как вспомнили о метеостанции. Точнее, нам о ней напомнили, коварно подловив за неспешным обедом в столовой. Тяжко вздохнув, мы отправились красить чемодан в белый цвет. Дул сильный ветер, шёл снег. Очень скоро в краске был снег, угол дома, ботинки, штаны, но только не чемодан! Помните, как разводить костёр в ветреную погоду? Правильно, бережно и осторожно. Поэтому, пока Саша красила чемодан, я предусмотрительно закрывала его своим телом от ветра (то есть почти грудью на амбразуру). Получилось коряво, серо и размазанно. Но, видит бог, не виноваты мы, мы старались!
С помощью компьютерной программы метеостанцию мы включили, отдали товарищу Кашину (он должен был отнести её на метеостанцию в своём научном городке) и забыли про неё ровно на одну ночь, потому как уже с утра Сергей написал нам совершенно душераздирающее послание: «Ночью к нам на метеостанцию медведь приходил. Всё разбросал, испортил, видно, что чемодан ваш пытался разгрызть. Я тут его посмотрел, вроде он цел…»
Пресвятые угодники! Я, конечно, знала, что на острове белых медведей больше, чем людей, но, у кого ни спроси, никто их тут не видел. А тут – не успели мы приехать, и сразу такое интересное событие! Только вот имущество-то казённое, не наше. На всякий случай я спросила, стоит ли говорить об этом нашему знакомому, который дал нам метеостанцию, на что Сергей незамедлительно ответил, что это дело, конечно, наше, но лично он говорить ничего не стал бы.