Полночный поцелуй

Уиллис Клер

— Но мне придется убивать людей, чтобы выжить самой… — Казалось, что в комнате не осталось воздуха. Выпитое вино грозило хлынуть обратно. — Как мне это остановить? — с трудом выдавила я.

Николай вскочил на ноги и рубанул рукой воздух.

— Остановить? Невозможно! Единственный способ — убить «своего» вампира, но я уверен, что вы не хотите этого делать, Анджела! Только подумайте, какие возможности перед вами открываются…

— Николай, мне нужно на свежий воздух… — Я встала.

— Пожалуйста, не уходите, Анджела, я еще не все вам рассказал…

Николай вцепился в меня, но я его оттолкнула и выскочила из квартиры. На улице меня вырвало.

Вернувшись домой, я заставила себя лечь в постель —

хоть притвориться, что все нормально, но это походило на попытку заснуть на большой скорости (что я, кстати, однажды попробовала сделать). Мысли обгоняли друг друга, руки и ноги дергались, нервная дрожь охватила все тело. В конце концов я сдалась, вышла в гостиную и села перед телевизором, выключив звук. На экране мелькали рекламные ролики, расхваливающие тренажеры и кремы против прыщей. Я смотрела в окно и гадала, где там, в темноте, бродит Эрик и думает ли он обо мне. Частично моя нервная дрожь была вызвана острым желанием пойти в город и поискать его там, начав с офиса, а затем по дюйму прочесав все сорок семь квадратных миль Сан-Франциско до тех пор, пока я его не отыщу, и зарегистрироваться в ближайшем отеле, где я смогу расстегнуть на нем рубашку, провести языком по ключице, глубоко вдохнуть его аромат… Желание было сродни физической боли, будто я проглотила несколько острых камешков и теперь они царапают мне горло и желудок.

Но мой рациональный ум, знаменитая холодная голова Маккафри, сумевшая спасти многих горожан и не дать им сгореть заживо, когда дед и отец применяли ее в борьбе с пожарами, приказывал мне шагнуть в сторону от чувств и проанализировать ситуацию. Благодаря Николаю даже мой рациональный ум принял то, что Эрик — это нечто другое. Нечто отличное от человека. Я не хотела употреблять слово на букву «в», но он и вправду обладает сверхчеловеческими способностями — способностями, за которые заплатил своим слишком человеческим чувством вины и одиночеством. Разве любить его — не то же самое, что любить, солнце, такое красивое и теплое, необходимое для жизни, но смертельно опасное, если к нему чересчур приблизишься?

Я смотрела, как над горизонтом забрезжил свет, и тут мое тело сковало оцепенением, какое можно сравнить только с общим наркозом. Доктор велит считать от десяти до одного, но уже на восьми в тебе сознания не больше, чем в бревне. Впрочем, все это было не настолько плохо, потому что я услышала свой будильник. Правда, через два часа после того, как он начал звонить.

Принимая душ, я несколько раз вымыла голову, каждый раз забывая, что уже сделала это. Начала одеваться, что всегда считала самым простым делом, но на этот раз оно превратилось в мучительную обязанность. Я не могла сообразить, какой верх к какому низу подходит. На улице было прохладно и туманно, но солнце все равно так слепило глаза, что у меня началась мигрень. Остановившись у лотка уличного торговца, я купила три пары самых дешевых, зато самых темных солнечных очков.

Зашла в кабинет Стива и увидела, что он с головой нырнул в свой шкафчик с документами. Выбравшись оттуда, Стив сел, и я поняла — что-то случилось. Он ослабил голубой шелковый галстук и расстегнул верхнюю пуговку накрахмаленной белой рубашки. У кого-то другого это бы означало только, что человек расслабился, но Стив не имея такой привычки.

— Энджи, ночью кто-то был в моем кабинете.

Глава 18

Я осмотрелась. Все выглядело в точности так же, как и всегда. Кружка Стива из музея современного искусства в Сан-Франциско по-прежнему стояла у него на столе, полная ручек, степлер и инструмент для разгибания скрепок тоже, рядом с кружкой. Бумаги аккуратными стопками лежали в трех металлических лотках с пометками: «входящие», «исходящие» и «текущие».

Стив сказал:

— Они не собирались ничего переворачивать вверх дном. Они старались кое-что найти, причем незаметно.

— Нашли? — спросила я.

Стив с грозным лицом кивнул:

— Та брошюра, что ты мне дала, исчезла.

Я

недоверчиво тряхнула головой:

— Да кому она могла понадобиться?

— Хороший вопрос. Кстати, у меня осталась копия. Я факсом послал ее паре своих друзей, и один из них тут же факсом ее и вернул. — Он помахал у меня перед носом каким-то бумагами. — Один из моих приятелей, турагент, позвонил туда и сделал вид, будто клиент интересуется таким… гм… отдыхом. Когда разговариваешь с агентами в Азии, они используют давно отработанный сценарий, оставляющий за текстом абсолютно все, что можно истолковать как незаконное, но при этом истинный смысл тебе совершенно понятен. Это агентство специализируется на очень юных девочках, десяти — двенадцати лет, непременно девственницах. Это очень серьезный бизнес.

Я содрогнулась.

— И ты нашел хоть какие-нибудь связи между нами и этой компанией?

— Я был крайне ограничен в возможности искать, потому что невозможно получить список клиентов без полицейского ордера.

— Но может быть, нам нужны не клиенты, а хозяева?

— В точку. Я попытался выяснить, кто владеет компанией, и нашел нечто весьма интересное. — Стив многозначительно вскинул брови, протянул размытую фотокопию и показал на адрес, напечатанный на обороте: «Туристическое агентство «Джад Паан», Чароен-Рэт-роуд, Бангкок, Таиланд». — Эта маленькая фирма принадлежит большой тайской компании, в переводе — компания «Королевская орхидея». Они занимаются туристическим бизнесом, в частности отелями и турпоездками. Чтобы выяснить все это, потребовалось как следует покопаться. В общем, владелец «Королевской орхидеи» — корпорация «Тангенто». — Стив откинулся на спинку кресла и улыбнулся, гордясь собой. Он отыскал ответ, который, как я надеялась, он никогда не отыщет. Шумиха в Азии, действительно.

— И что мы можем с этим сделать, Стив? Не знаю, кто прислал мне эту брошюру, но, должно быть, он хотел, чтобы я что-то предприняла.

— Да, это проблема. Проституция противозаконна, даже в этих странах. Смотри, «Тангенто» — собственник компании, которая владеет фирмой, занятой противоправной деятельностью. Однако связь прослеживается с большим трудом. Нам придется сильно постараться, чтобы найти кого-то в Азии, кто смог бы прикрыть деятельность, к которой относятся очень терпимо.

— Ну по крайней мере мы можем отказаться от «Тангенто» как от клиентов, так? Или разоблачить здесь, в Соединенных Штатах.

Стив помотал головой:

— Сомневаюсь, что кому-нибудь будет до этого дело, Энджи. Люди давно знают, что обувь «Протей» делают шестилетние дети в Пакистане, верно? Но это не мешает этим же людям платить по сто пятьдесят долларов за пару. Так почему их вдруг станет волновать это?

— О, Стив, все это так ужасно! Мы должны что-то сделать!

— Я с тобой, Соджорнер Трут [6] . Давай освободим этих рабов. Только поделись со мной своим замыслом.

6

Соджорнер Трут — американская аболиционистка и феминистка, рожденная в рабстве. Известная своей речью «Разве я не женщина?», произнесенной в 1851 году.

Я взяла фотокопию брошюры и написанные от руки заметки Стива.

— Дай мне немного подумать. Я еще зайду.

Добравшись до своего кабинета, я обнаружила приклеенную на монитор компьютера записку:

«10.30. Пожалуйста, зайди ко мне сразу же, как только придешь.

Дик».

Я посмотрела на часы. Уже 10.50. Я торопливо подошла к кабинету Дика и заглянула в окошко. За столом для совещаний рядом с Диком сидела Кимберли в белой юбке и розовом свитере с воротником, словно сделанным из сахарной ваты. Рядом с ней сидел мужчина. Я не видела его лица, но по широким плечам и черным волнистым волосам узнала в нем человека, с которым Кимберли разговаривала на приеме у Беннетов.