Полночный вальс
Шрифт:
— По-моему, я вам достаточно заплатила.
— Это по-вашему, но вы забыли, наверное, что меня чуть не убили. Так что придется раскошелиться.
— Но Жюльена нет. — Голос Мами дрогнул.
Амалия нахмурилась: это было совсем не то, что она ожидала услышать.
— То не моя вина. Я достаточно долго хранил ваши тайны и теперь ожидаю, что вы позаботитесь обо мне. Вы богаты, вам это — что чихнуть.
— У меня… я… у меня с собой немного, — сказала Мами сбивчиво. — Мы ведь не дома
— Ничего страшного. Я возьму то, что есть, а остальное отдадите, когда вернетесь в «Рощу».
Тон Патрика не был ни угрожающим,
— Что ж, я не ошиблась, вы здесь для того, чтобы шантажировать Мами. — В ее голосе звучало презрение. — Я знала, что вы низкий человек, но не ожидала, что до такой степени.
Мами схватилась за грудь. Патрик медленно повернулся, пригибаясь к полу, но увидев, что Амалия одна и без оружия, выпрямился:
— Вы обязательно должны сунуть нос в чужие дела, не так ли? — процедил он сквозь зубы.
— Ваши дела настолько мерзки и подлы, что приходится вмешиваться.
— Зачем же утруждать себя подслушиванием? Сказали бы, что интересуетесь, — шагнул он в ее сторону, — мы завсегда, с нашим удовольствием.
— Благодарю, но вынуждена отказаться! — сказала Амалия холодно. — Я хочу, чтобы вы покинули этот дом, перестали преследовать Мами и тянуть из нее деньги. Жюльен погиб, а с ним умерли и его тайны. Я бы посоветовала вам отправиться в «Дивную рощу», упаковать вещи и исчезнуть, ибо, как только Роберт узнает о ваших новых домогательствах, вы останетесь без работы.
— Амалия, прошу тебя… — прошептала Мами, но ее никто не услышал.
Патрик подошел к Амалии вплотную, покачался перед ней, переступая с носков на пятки и обратно, а потом рассмеялся ей в лицо:
— А вот я так не думаю, мамзель А-ма-ли-я. Последнее слово он произнес по слогам, делая на каждом ударение.
— Тогда вы не знаете Роберта Фарнума.
— Думаю, что знаю. — Последовала недолгая пауза. — Ему не понравится, если о маленькой тайне Жюльена узнают все вокруг, но еще больше ему не понравится, если узнают, как именно погиб его бесценный кузен.
Ужас сковал Амалию, самые жуткие предположения пронеслись у нее в голове.
— Что… что вы имеете в виду? — Амалия старалась не выдать своего волнения.
— А вы не знаете?! — не то спросил, не то удивился Патрик. «Нет, Роберт не убивал Жюльена, — решила она мысленно. — Этого не было и не могло быть!»
— Я знаю только одно: нельзя доверять свои тайны и попадать в зависимость к таким неблагодарным свиньям, как вы.
— Какая же вы вспыльчивая, однако! Никогда не подумаешь, что в жилах такой холодной, чопорной дамы бурлит горячая кровь. Верный признак затаенной страсти, — сказал он, ощупывая похотливым взглядом фигуру Амалии. — Жаль, что большую часть пыла вы растратили с Фарнумом. Но ничего, когда речь идет о такой женщине, я готов воспользоваться остатками от хозяйского стола. Мне доставит удовольствие обуздать вас и заставить угождать мне. Я думаю, такой пункт в нашей сделке будет вполне справедливым. Неплохая плата за молчание.
— Нет! — вскрикнула Мами, скидывая шали, которыми прикрыла ее Амалия, и поднялась на ноги.
— Вы, должно быть, сумасшедший, если думаете, что я соглашусь, — рассмеялась ему в лицо Амалия. — Кто поверит вашим грязным сплетням, если
Удивление на лице Патрика сменилось слащавой ухмылкой.
— Жюльена? Скажите лучше, Роберта Фарнума.
— Да, Жюльена! Именно это я скажу каждому, и никто не поверит вашим бредням. Поэтому прошу зарубить себе на носу: я законная жена, а теперь вдова Жюльена, законного отца нашего с ним ребенка.
— А что вы скажете о его убийстве? — заскрежетал зубами Патрик.
— Ах, прошу вас… не надо! Прошу вас! — взмолилась Мами.
— Это… это был несчастный случай, — заявила Амалия, смущенная твердым, самонадеянным взглядом надсмотрщика.
— Неужели?! — захрюкал Патрик.
— Думаю, что так.
— Не будьте идиоткой! — взъярился надсмотрщик. — Жюльен умел пить и вырос на Теше, который знал как свои пять пальцев. Он думал, что всех обманул, что все предусмотрел, что ему все дозволено. Жюльену нравилось сорить деньгами: захочет — бросит горсть серебра, а то и не даст ни гроша. Он надеялся, что никто не узнает, кто является отцом его детей, что ваше присутствие рядом с ним поможет ему скрывать свои, мягко говоря, странные вкусы. Он не мог жить по-другому и считал, что все вокруг обязаны ему, а поэтому должны восхищаться им. Какой же это был ублюдок! Но ничего, теперь все, включая и вас, станет моим.
Патрик кинулся на Амалию и попытался ее поцеловать. Его слюнявый рот оставил обжигающий след на ее щеке. Она попыталась вырваться, но он крепко держал ее за талию и лапал ее груди.
— Прекратите! Немедленно прекратите! — закричала Мами, хватая его за руку.
— Пошла прочь, старая ведьма! — отпихнул ее Патрик.
— Нет, вы не сделаете этого! — не сдавалась старая леди. — Амалия ни в чем не виновата! Она ничего не знает!
— Прочь с дороги! — Он толкнул локтем Мами в грудь с такой силой, что она, охнув, отлетела к стене и, ударившись головой о кушетку, рухнула на пол. Попыталась подняться, но не получилось. Издав горестный стон, она затихла.
— Что вы сделали? — закричала Амалия, вырываясь от него и пытаясь помочь Мами.
Патрик схватил ее снова и распял на стене, прижимаясь к ней своей мерзкой плотью, которую она ощущала сквозь юбки.
— Забудь о ней! — прорычал он в самое ухо, похотливо подергивая задом, словно они уже занялись любовью. — У тебя есть кое-что такое, о чем нам стоит побеспокоиться вместе.
— Ей плохо, она… — Амалия из последних сил оттолкнула осатаневшего кобеля, который лапал ее за все, что попадало под руку.
— Эта старая сука пыталась упрятать своего сыночка как можно дальше, а кончилось тем, что упрятала его навсегда.
— Что? Нет!
— Да! — жестко припечатал Патрик. — Мне ли не знать правду, если я сам нанимал людей, которые должны были увезти его с собой. Она так хотела.
Надсмотрщик воспользовался ее минутным оцепенением, чтобы запечатлеть один из своих воспламеняющих, как он считал, поцелуев. Патрик прижался губами к ее губам, от него воняло перегаром и чем-то кислым, и этот мерзкий запах из рта вызывал тошноту. Амалия пыталась пнуть его коленом в промежность, но он вовремя увернулся, расцепив на мгновение свои железные объятия. Этого было достаточно, чтобы она нырнула ему под руку и оказалась ближе к Мами. Теперь их разделяла кушетка, которую Амалия предусмотрительно отодвинула от стены.