Полное собрание рассказов в одном томе.
Шрифт:
Студент не нашелся, что на это сказать. Неопределенно пожал плечами.
– Вы все семеро дошли живыми?
– Все.
– Пишете сейчас друг другу?
– Нет, как-то, знаете…
– Ну, конечно, знаю. Конечно. Это все, дорогой мой, очень русские штучки. А вы еще «Слово» не хотите читать. Да ведь это самая русская, самая изумительная русская песня. «Комони ржуть за Сулою; звонить слава въ Кыеве; трубы трубять въ Новеграде; стоять стязи въ Путивле!» А? – Профессор поднял кверху палец, как бы вслушиваясь в последний растаявший звук чудной песни. – Давайте зачетку. – Он проставил оценку,
Студент вышел из аудитории. Вытер вспотевший лоб. Некоторое время стоял, глядя в пустой коридор. Зачетку держал в руке – боялся посмотреть в нее, боялся, что там стоит «хорошо» или, что еще тяжелее – «отлично». Ему было стыдно.
«Хоть бы „удовлетворительно“, и то хватит», – думал он.
Оглянулся на дверь аудитории, быстро раскрыл зачетку… некоторое время тупо смотрел в нее. Потом еще раз оглянулся на дверь аудитории, тихо засмеялся и пошел.
В зачетке стояло: «плохо».
На улице он вспомнил про книгу. Раскрыл, прочитал:
«Учись, солдат. Это тоже нелегкое дело. Проф. Григорьев».
Студент оглянулся на окна института, и ему показалось, что в одном он увидел профессора.
…Профессор действительно стоял у окна. Смотрел на улицу и щелкал ногтями по стеклу. Думал.
Степкина любовь
Весной, в апреле, Степан Емельянов влюбился. В целинщицу Эллочку. Он видел ее всего два раза. Один раз подвез из города до деревни – ничего. Сидели рядом и молчали. На ухабах полуторку подкидывало. Девушка прислонялась к Степану и всякий раз смущенно смотрела на него, точно хотела сказать: «Вы, конечно, понимаете, что не сама же я хочу этого». И отодвигалась на самый край сиденья. А Степан – ничего, даже не смотрел на девушку. Насвистывал себе «Амурские волны» и думал об аккумуляторе (у него аккумулятор сел).
Подъехали к деревне, девушка полезла в сумочку за деньгами.
Степан слегка зарумянился в скулах.
– Бросьте вы…
– Почему? – Девушка вскинула на него зеленоватые, прозрачные глаза. – А что?
– Ничего. – Степан «кинул» скорость, газанул и уехал.
«Бывают же такие красивые!» – подумал он о девушке. И все. И забыл о ней.
Мотался неделями по нелегким алтайским дорогам, ночевал где придется, видел других девушек, и красивых, и не очень красивых – всяких. Мало ли девушек на белом свете! Обо всех думать – голова распухнет.
Наступил апрель.
Как-то в субботу заехал Степан домой. Помылся в бане, надел вышитую рубаху, новенькие, мягкого хрома сапоги, выпил ковш крепкой медовухи и пошел в клуб смотреть постановку. Должны были играть свои, деревенские артисты. Степан очень любил, когда играли свои. Интересно. Знаешь человека вот с таких лет, приходишь в клуб, глядь – тот же Гришка Новоселов, скажем, бегает по сцене с бородой по пояс и орет дурным голосом: «Живьем тебя сгною, такой-сякой!..»
Степан всегда хохотал в таких случаях, и на него всегда шикали соседи и говорили, что он не понимает, что к чему.
Сел Степан поближе к сцене и стал смотреть. И видит: выходит на сцену та самая девушка, которую он подвез из города. Такая же красивая, только спокойная и какая-то очень важная: голова чуть откинута
Потом на сцену вышел один нахальный парень, Васька Семенов, колхозный счетовод. В шляпе, в очках, тоже очень важный. В другое время Степан тут обязательно бы захохотал, но сейчас ему было не до смеха. Он смотрел на девушку и ждал, что у них будет с этим Васькой. Он увидел, как заблестели глаза девушки, как вся она как-то съежилась, как будто испугалась чего. Степану стало жалко ее.
– Зачем ты пришел? – спросила она.
– Я не могу без тебя! – говорит этот дурак громко, на весь зал.
– Уходи, – говорит девушка, но как-то так, что слышится больше: «Не уходи».
– Я не уйду, – говорит Васька и подходит к ней ближе.
Степан вцепился руками в край скамьи. Он знал, что этот Васька так просто не уйдет. И не успел он глазом моргнуть, не успел подумать, чем все это кончится, как счетоводишка ловко обнял девушку за плечи, чуть завалил на левую руку и поцеловал. Степан видел губы девушки после поцелуя – припухшие, чуточку влажные, приоткрытые. Они вздрагивали в стыдливой, счастливой улыбке. У Степана потемнело в глазах. Он встал и пошел из клуба.
На улице прислонился к столбу и долго не мог прийти в себя.
«Как же так!..» – думал он.
Три дня ходил Степан сам не свой. (Машину он поставил на ремонт.) Он узнал, что девушку зовут Элла, что она из города Воронежа, работает учетчицей в тракторной бригаде. И все. Хотел было поговорить с Васькой Семеновым, чтобы тот не особенно наигрывал в постановке, но вовремя одумался: это ж не по правде у них. Люди засмеют.
Как-то вечером Степан начистил до блеска свои хромовые сапоги и направился… к Эллочке. Дошел до ворот (она жила у стариков Куксиных), постоял, повернулся и пошел прочь. Побрел за деревню, к реке. Сел на сырую землю, обхватил руками колени, уронил на них голову и так просидел до утренней зари. Думал.
Он похудел за эти дни; в глазах устоялась серьезная, черная тоска. Ничего не ел почти, курил одну за одной папиросы и думал, думал…
– Чего это ты? – спросил его отец.
– Так… – Степан задавил сапогом окурок и снова полез за папиросами, а сам смотрел в сторону.
Эллочку он не видел ни разу за это время. В клуб больше не ходил.
На четвертый день Степан заявил отцу:
– Хочу жениться.
– Ну? Кого хочешь брать? – поинтересовался Егор Северьяныч, отец Степана.
– Эту… новенькую… учетчицу… – тихо ответил Степан, недовольно глядя мимо отца в окно.
Егор Северьяныч задумался.
– Ты с ней знакомый?
– Та-а… – Степан замялся. – Нет.
– Я сватать не пойду, – твердо заявил Егор.
– Почему?
– Не хочу позора на старости лет. Знаю я такое сватовство: придешь, а девка ни сном ни духом не ведает. Сперва договорись с ней. Погуляй малость, как все люди делают, тогда пойду сватать. А то… Ты вечно, Степка, наобум Лазаря действуешь. Учил тебя, учил, все без толку.