Полное собрание рассказов
Шрифт:
Я неуверенно кивнул.
Профессор запер дверь лаборатории и закрыл ставни, так что мы на какое-то время остались в полутьме.
— Знаю, я человек странный, — сказал профессор. — Это оттого, что я боюсь самого себя.
— Мне вы кажетесь немного эксцентричным, но вовсе не…
— Если с этой чернильницей ничего не случится, значит, я безумен как постельный клоп, — перебил он, включая свет, и сощурился. — Чтобы вы поняли, насколько я безумен, скажу вам, о чем я размышлял ночами, вместо того чтобы спокойно спать. Я думал, а вдруг мне удастся спасти мир? Вдруг я смогу дать каждой нации все необходимое и навсегда разделаться с войнами? Вдруг
— Да, сэр…
— Смотрите на чернильницу!
Я со страхом уставился на чернильницу. От нее словно исходило тонкое жужжание; потом она начала угрожающе вибрировать и вдруг запрыгала по столу, описав два шумных круга. Остановилась, снова зажужжала, раскалилась докрасна и наконец разлетелась на куски в сине-зеленой вспышке.
Должно быть, у меня волосы встали дыбом. Профессор мягко рассмеялся.
— Магниты? — наконец выдавил я.
— Если бы, ради всего святого, это были магниты… — пробормотал он. Вот тогда-то профессор и поведал мне о психодинамизме. Он знал о существовании этой силы, но объяснить ее не мог. — Это делаю я, и только я — и это ужасно.
— Я бы сказал, это поразительно и чудесно! — воскликнул я.
— Если бы я только и умел, что заставить чернильницы танцевать, то радовался бы от души. — Он боязливо поежился. — Но я не игрушка, мой мальчик. Если хотите, можем прокатиться за город, и я покажу вам, что имею в виду.
Он рассказал мне о стертых в порошок скалах, о расщепленных дубах, о заброшенных фермах, уничтоженных в радиусе пятидесяти миль от кампуса.
— Я сделал все это просто сидя здесь, на этом самом месте, и думая — причем не слишком напрягаясь. — Он нервно поскреб затылок. — Я никогда не решался по-настоящему сосредоточиться — боялся натворить бед. Сейчас я дошел до такой стадии, что простое мое желание способно разрушить что угодно. — Повисла гнетущая пауза. — Еще несколько дней назад я думал, что все это лучше хранить в тайне: страшно подумать, как можно использовать эту силу, — продолжил он. — Теперь я понимаю, что не имею на это права, так же как ни один человек не имеет права хранить атомную бомбу.
Он порылся в бумагах.
— Думаю, здесь сказано все, что нужно.
Он протянул мне черновик письма к госсекретарю.
Дорогой сэр!
Я открыл новую силу, которая не требует никаких затрат и при этом, возможно, окажется важнее атомной энергии. Мне бы хотелось, чтобы эта сила наилучшим способом служила делу мира, а потому обращаюсь к вам за советом, как это сделать лучше всего.
Искренне ваш,
— У меня ни малейшего представления о том, чем все это закончится, — вздохнул профессор.
Закончилось все это непрерывным трехмесячным кошмаром, в течение которого политические и военные шишки приезжали смотреть профессорские фокусы в любое время дня и ночи.
Через пять дней после отправки письма нас увезли в старинный особняк под Шарлотсвиллом, штат Виргиния, посадили за колючую проволоку под охраной двадцати солдат и окрестили «Проектом Доброй воли» под грифом «Совершенно секретно».
Компанию нам составили генерал Хонас Баркер и представитель Госдепартамента Уильям К. Катрелл. На разглагольствования профессора о мире во всем мире и всеобщем благоденствии
Поначалу он согласился было сообщить, благодаря какой мысленной цепочке его мозг превратился в психодинамический излучатель, но по мере того как Катрелл и Баркер настаивали, постепенно пошел на попятную. Если раньше он говорил, что информацию можно просто передать устно, то впоследствии стал утверждать, что это потребует подробного письменного изложения. В конце концов однажды за ужином, сразу после того как генерал Хонас Баркер огласил секретные инструкции по операции «Мозговой штурм», профессор заявил:
— Написание доклада потребует не менее пяти лет. — Он бросил на генерала свирепый взгляд. — А может, и все двадцать!
Это заявление могло бы всех обескуражить, если бы не радостное предвкушение операции «Мозговой штурм». Генерал пребывал в праздничном настроении.
— В этот самый момент корабли-мишени держат путь к Каролинским островам, — восторженно провозгласил он. — Сто двадцать судов! Одновременно с этим в Нью-Мексико готовят к запуску десять «Фау-2» и снаряжают пятьдесят радиоуправляемых реактивных бомбардировщиков для учебной атаки на Алеутские острова. Представляете! — Он с воодушевлением огласил инструкции: — Ровно в одиннадцать ноль-ноль в следующую среду я даю вам приказ сосредоточиться, и вы, профессор, начинаете изо всех сил думать, чтобы потопить корабли, взорвать «Фау-2» в воздухе и сбить бомбардировщики, пока они не достигли Алеутских островов! Как думаете, справитесь?
Профессор посерел и прикрыл глаза.
— Как я уже говорил вам, друг мой, я и сам не знаю, на что способен. — И огорченно добавил: — А что до операции «Мозговой штурм», которую вы даже не обсудили со мной, я считаю ее ребячеством, к тому же безумно дорогим.
Генерал Баркер выпятил грудь.
— Сэр, — произнес он, — ваша специальность — психология, и я не посмел бы давать вам советы в этой области. А мое дело — национальная оборона. У меня за плечами тридцать лет успешного опыта, профессор, и я попросил бы вас не критиковать мои решения.
Профессор воззвал к мистеру Катреллу.
— Послушайте, — взмолился он, — разве мы не пытаемся покончить с войной и со всем, что с ней связано? Разве не важнее — да к тому же и куда дешевле! — попробовать перегнать облачные массы в засушливые районы? Признаю, я ничего не смыслю в международной политике, но разве не логично предположить, что никому не придет в голову воевать, если всего и везде будет в достатке? Мистер Катрелл, я бы с удовольствием попробовал заставить генераторы работать без воды и угля, орошал бы пустыни и все такое. Вы могли бы подсчитать, что нужно каждой стране для максимального использования собственных ресурсов, и я дам им это — не затратив ни цента американских налогоплательщиков.
— Постоянная бдительность — вот цена свободы, — значительно произнес генерал.
Мистер Катрелл бросил на генерала недовольный взгляд.
— К сожалению, генерал по-своему прав, — сказал он. — Я от всей души хотел бы, чтобы мир был готов принять ваши идеалы, но это, к сожалению, не так. Мы окружены не братьями, а врагами. Мы находимся на грани войны не потому, что не хватает еды или энергии: идет борьба за власть. Кто будет владеть миром — мы или они?
Профессор неохотно кивнул и встал из-за стола.