Полное собрание рассказов
Шрифт:
— Ах ты лживый мерзавец! — пробормотал он и нажал на газ.
Через дорогу я увидел ресторан с неоновой рекламой: «Лучший кофе в городе».
Вскоре после Пасхи на мой день рожденья от Ники пришла посылка. Я не видел его почти год и предполагал, что неизвестный партнер Ники уже позволил ему продать долю, так что теперь мой богатый как Крез приятель снова целыми днями учится вокалу под руководством Джино. Идея доставки пончиков с молоком сработала, это я точно знал — молочник раз в три дня приносил нам полдюжины с мятной глазурью.
Посылка,
— Что это? — спросила Эллен.
— Не знаю. Судя по весу и размеру, там вполне может быть трехколесный велосипед.
Я разорвал многочисленные слои ярких оберток и был ослеплен серебряным чайным сервизом бог знает на сколько персон. Пожалуй, такого рода дар мог бы преподнести посол дружественного государства на бракосочетание какой-нибудь наследницы престола.
— Боже милостивый! — выдохнула Эллен. — А это что приклеено к подносу?
— Десятидолларовая банкнота. И записка. — Я стал читать вслух: — «Ты, небось, уже и не надеялся. Спасибо. С днем рожденья. Ники».
— Как неудобно, — сказала Эллен. — Я ума не приложу, куда его поставить…
— Мы могли бы оплатить этим остаток кредита на дом… — Я помотал головой. — Просто бред. Нет, надо вернуть.
Эллен снова завернула сервиз в бумагу, и я повез его Ники.
У двери в квартиру я чуть не развернулся, подумав, что он переехал. Под дверной колотушкой значилось имя «Джордж Б. Джеффри». Звуки с той стороны доносились тоже нехарактерные — танцевальная музыка и женские голоса. Прежде мне не случалось видеть Ники в компании женщины, кроме разве что его матери. Предполагалось — то есть им самим и предполагалось, что сотни прекрасных и талантливых женщин сами прибегут к нему, как только он достигнет карьерных успехов. Именно так было с его отцом, значит, так произойдет и с сыном.
Тут я вспомнил, что «Джордж Б. Джеффри» — это псевдоним, взятый Ники для бизнеса, и постучал в дверь. Мне открыла горничная в униформе. На одной руке она держала поднос с бокалами мартини.
— Да? — сказала мне она.
За спиной у нее была та самая квартира, некогда служившая обиталищем Ники, — только теперь безукоризненно прибранная и элегантно обставленная темной викторианской мебелью. На столе виднелся все тот же блокнот с торчащими вырезками, но переплет у него был новый, дорогой, из кожи и бархата. Афиши и фотографии со стен тоже никуда не делись — их спрятали под стекло и заключили в массивные позолоченные рамы. Все это больше напоминало ухоженный музей, чем однушку без перегородок между жилой зоной и кухней.
Судя по музыке и смеху, где-то там была вечеринка, но я не видел ни души. Поразительно, где все гости? Не в ванной же с туалетом они прячутся…
— Мистер Марино дома? — спросил я горничную.
— Мистер Джеффри?
— Э… да, мистер Джеффри. Я его друг.
Распахнулись тяжелые портьеры на одной из стен, и появился Ники — довольный, раскрасневшийся. Я сообразил, что стены между этой квартирой и соседней больше нет. Очевидно, теперь апартаменты
— С днем рожденья, с днем рожденья! — поздравил меня Ники.
— А ты там что, неужели продажу бизнеса празднуешь?
— А? О… нет, не совсем. — Как и прежде, Ники опечалило мое вторжение в его новую жизнь. — Так, неформальное общение с деловыми контрагентами. — Он перешел на доверительный шепот. — Иногда это совершенно необходимо, чтобы все шло гладко.
— Значит, уйти тебе пока не дают?
— Нет. Мерзавец крепко меня держит. Может, через полгода…
— Что там у вас, еще одна сделка?
— Да они одна за другой! — воскликнул он с отчаяньем. — Теперь вот еще сеть из Милуоки пытается открыть точки у нас. Конечно, мы в ответ вынуждены расширяться! А что делать? Псы пожирают друг друга. Но через полгода, бог свидетель, Джордж Б. Джеффри исчезнет, и Ники Марино возродится из пепла.
— Джорджи, милый, спой нам! — позвал женский голос из-за портьер.
Было ясно, что Ники вовсе не хочет знакомить меня со своими деловыми контрагентами и показывать мне соседнюю комнату. Но женщина снова позвала его, высунувшись и чуть приоткрыв портьеры. Одним глазком я увидел на стенах рекламные плакаты в рамках, а над камином висела карикатура, изображение пончика с чертами лица Ники — нахально ухмыляющегося и очень довольного собой.
— Слушай, Ники, я по поводу сервиза. Большое тебе спасибо, но это перебор, мы…
Ники переминался с ноги на ногу, ему не терпелось поскорее выпроводить меня и вернуться к гостям.
— Нет, нет, это подарок. Я хочу, чтобы ты его взял — иначе зачем дарить? Твои десять долларов тогда меня здорово выручили. — Он начал вежливо, но твердо подталкивать меня к двери. — В общем, возьми сервиз и передай Эллен привет от Джорджа.
— От кого?
— От Ники. — Он вытолкал меня в коридор, подмигнул и захлопнул дверь.
Я медленно спустился по лестнице, волоча в руках тяжеленный мешок серебра, и постучал к Джино.
Старик выглянул в щелочку, просиял и впустил меня.
— Добрый вечер, маэстро. Я уж думал, вы переехали. Вывески больше нет.
— Да, я ее снял. Решил наконец уйти на покой.
— Ники только что выставил меня за порог.
— Нет, это Джордж Джеффри выставил тебя за порог. Ники бы никогда такого не сделал. Чем тебя угостить? — Джино пребывал в благодушном настроении. — У меня есть хороший ирландский виски, бывший ученик прислал. Он теперь весьма успешный сварщик.
— Прекрасно.
— В любое другое время года, даже на Рождество, мне хорошо одному, — говорил Джино, наполняя стаканы, — но вот весной одиночество начинает меня тяготить, и тогда я только и могу, что тихо надираться.
С улицы донесся голос Ники.
— Живите! — кричал он, обращаясь ко всему миру.
Мы с Джино наблюдали за вереницей ног, протопавших мимо окошка под потолком — это расходилась по домам свита короля пончиков.
— Он с честью несет свой крест, ты не находишь? — сказал мне Джино.