Полное собрание рассказов
Шрифт:
Через десять дней Квик позвонил. Он был чрезвычайно взволнован.
— Они начали это делать! — завопил он. — Это происходит прямо сейчас! — И повесил трубку.
Портье за палисандровым столом махнул мне в глубь клуба «Миллениум». В коридоре меня поджидал старик-официант. Он вручил мне маску пасечника, перчатки и проводил до лифта. Лифтер поднял меня прямо на крышу.
На крыше я увидел Шелдона Квика и десять ульев. Квик был в маске и перчатках, в брюках-гольф, спортивной куртке и туфлях на каучуковой подошве толщиной с пирожное.
Он был в ярости от того, что
— Посмотрите! Вы только посмотрите на это!
Толстые, неуклюжие пестрые пчелы вылетали из отверстия улья, сталкиваясь друг с другом, барахтаясь, описывая круги и жужжа с сердитым удивлением.
Потом вылетели маленькие пчелки, завывая тоненькими голосами. Они жалили больших снова и снова, стараясь разорвать их на клочки.
Квик отогнал маленьких пчел рукой, затянутой в перчатку, а другой зачерпнул пригоршню больших, потом отошел назад и — очень нежно — выпустил больших пчел в стеклянную банку с завинчивающейся крышкой.
— Что это? — спросил я. — Война пчел?
— Война? — повторил Квик, ноздри у него трепетали. — Да, я бы сказал, что это война. Война до победного конца! Без пощады!
— Господи, — сказал я, — кто бы мог подумать, что маленькие зададут перцу большим, а не наоборот?
— У больших нет жала, — объяснил Квик.
— А чьим был улей изначально? — спросил я.
Смех, которым ответил мне Квик, был исполнен горькой иронии.
— Ваш вопрос достоин того, чтобы высечь его на граните как пищу всякому для размышлений, — сказал он. — Маленькие пчелки — самки. А большие — самцы.
Мы спустились с крыши в полуподвал — Квик нес банку с пчелами — и проследовали в большую комнату, выходившую на лестничную площадку. Единственным предметом в комнате был письменный стол, стоявший посередине цементного пола.
Старик-официант шел впереди нас с коктейлями и сэндвичами. Поклонившись, он тут же удалился.
— Вы догадались? Насчет удивительного товара, который мы будем продавать? — спросил Квик.
Я отрицательно покачал головой.
— Я дам вам ключевое слово, и оно поразит вас, как раскат грома. Вы готовы?
— Готов, — ответил я.
— Коммуникации! — воскликнул он и поднял банку. — Посредством так называемых трутней! Если природе они не нужны, то нам пригодятся! — Он слегка подтолкнул меня локтем. — Ну? Каково?
Квик со стуком опустил банку на стол, и изнутри послышалось низкое ленивое неразборчивое жужжание.
— Такое массовое истребление самцов происходит после того, как они исполнят свою основную функцию, — объяснил Квик. — Они поднимаются по безумной спирали в погоне за пчелиной маткой — все выше, выше, выше! — Он сделал вращательное движение рукой, изображая рой самцов, преследующих пчелиную королеву. — Пока — опля! — один удачливый дьявол не настигает ее, бесценную жемчужину, и не умирает в тот же миг. — В подтверждение он скорбно кивнул. — А когда остальные возвращаются домой, их умерщвляют — как вы сами видели.
— Господи! — воскликнул я. — Так вы спасаете самцов?
— Как Алый Первоцвет [42] во время Французской революции, — подхватил Квик. — Я присутствую на казнях и умыкаю невинных жертв.
С напускной скромностью он предложил мне загадку:
— Когда трутень не является трутнем?
— Сдаюсь, — сказал я.
— А когда картотечный ящик не является картотечным ящиком? — спросил он и выдвинул нижний ящик стола. В нем стояла большая деревянная коробка с дыркой наверху.
42
Алый Первоцвет (англ. The Scarlet Pimpernel, 1905) — псевдоним героя одноименного романа баронессы Эммы Орци о британском аристократе и роялисте, который спасает от гильотины и переправляет в Англию нескольких знатных французских аристократов, а также вызволяет из якобинского плена малолетнего наследника французского престола Людовика XVII.
Два трутня вылетели из дырки, глупо замельтешили, сталкиваясь друг с другом, неуверенно вернулись к дырке и провалились в нее.
— Вот, — восхищенно констатировал Квик, — это первый в истории мужской улей — своего рода пчелиный клуб «Миллениум», если хотите. Пища, которой я их кормлю, обильна и питательна. Братство — закон поведения. И у них много времени для размышлений и наслаждения жизнью вне бессмысленного, неблагодарного, мучительного, суматошного и угрюмого прислуживания самкам. Унесите трутня из его «Миллениума» — и он тут же вернется обратно!
Квик выдвинул верхний ящик стола, достал из него лупу, остро отточенный карандаш, папиросную бумагу, нитки и трубочки для напитков, нарезанные на кусочки в полдюйма длиной.
— Трутень не является трутнем, — сказал Шелдон Квик, — когда он доставляет сообщения.
Он открыл крышку пчелиного клуба «Миллениум». Тот кишел трутнями. Квик вывалил в него трутней из стеклянной банки.
— Добро пожаловать в цивилизованный мир, маленькие братья, — сказал он. — Вы давно о нем мечтали.
— Для драматургического эффекта, — крикнул мне Квик, поднимаясь по лестнице из полуподвала, — вы будете президентом автомобильной корпорации, а я — президентом таксомоторной компании. Я собираюсь обновить свой парк машин.
— Как скажете, — отозвался я со своего поста за письменным столом.
Квик весело помахал над головой трутнем, зажатым между большим и указательным пальцами. Он похитил его из ящика стола. Трутень тревожно зажужжал.
Поднявшись на верхушку лестницы, Квик исчез из виду. Я слышал, как он ободряюще беседовал с трутнем.
Через несколько секунд трутень стремительно рухнул в лестничную шахту, затормозил в нескольких дюймах от пола и неуверенно подлетел к столу. К его животику был привязан кусочек трубочки для питья.
Остановившись, трутень неуверенно направился к открытому ящику стола.
— Хватайте его! — закричал Квик. — Возьмите сообщение!
Я попытался поймать ползающего по столу трутня сложенной куполом ладонью, но у меня не хватало духу взять его в руку.
Пришлось Квику спуститься и сделать это самому. Он вручил мне соломинку с посланием, засунутым в нее.