Полное собрание рассказов
Шрифт:
Его мать продала драгоценности и личные вещи, которые привезла с собой, и открыла небольшую швейную мастерскую. Борис же не смог найти постоянную работу, два или три месяца перебивался случайными заработками, а потом нанялся матросом на корабль, который отправлялся в Англию.
В последующие месяцы работал официантом, шофером, танцором, докером и дошел бы до крайней степени истощения, если б случайно не встретил давнего друга отца, бывшего первого секретаря посольства, а теперь парикмахера. Он-то и посоветовал Борису отправиться в Париж, где уже сформировалась большая
Елисейские Поля только начали одеваться в молодую листву, кутюрье показывали весенние коллекции, а Борис, в видавших виды обносках, один-одинешенек, оказался в очередном незнакомом городе.
Все, на что он мог рассчитывать, это тридцать шиллингов, и поэтому, не зная, что станет с ним завтра, Борис решил хотя бы поесть.
Англичанин на его месте произвел бы скрупулезные подсчеты, чтобы растянуть имеющиеся деньги на максимально долгий срок, и приступил бы к поискам работы, но то англичанин.
У Бориса же, пока он смотрел на эти жалкие деньги, которые держал в руке, в голове будто что-то лопнуло. Как ни экономь, такой малости хватит разве что на пару недель, а что потом? Без работы и с пустыми карманами?
Так какая разница, потратить их прямо сейчас или за полмесяца? Он же попал в Париж, о котором читал и слышал так много. Вот и решил хоть раз вкусно поесть, а потом положиться на волю случая.
Его отец в разговорах часто упоминал ресторан «Ларн». Борис понятия не имел, где он находится, поэтому поехал на такси.
Вошел в зал, сел на стул с обивкой из красного плюша, не обращая внимания на подозрительно разглядывавших его официантов, огляделся, стараясь не привлекать к себе внимания.
«Ларн» выглядел тихим и чопорным местечком в сравнении с большими ресторанами, мимо которых ему доводилось проходить в Нью-Йорке и Лондоне, но одного взгляда в меню хватило, чтобы понять: бедняки сюда вряд ли заходят.
И вот начал Борис заказывать… Официант, до этого момента смотревший на эксцентрично одетого молодого человека едва ли не с пренебрежением, понял, что его советы по выбору… блюд или вина не понадобятся.
Он поел свежей черной икры, и перепелок, вымоченных в портвейне, и блинов «Сюзетта»; выпил бутылку марочного кларета и бокал очень выдержанного шампанского; перебрал несколько коробок сигар, прежде чем нашел идеальную.
Закончив трапезу, попросил счет. Он составил двести шестьдесят франков. Двадцать шесть франков Борис дал официанту на чай, четыре — гардеробщику, который взял у него шляпу и вещмешок. Такси обошлось ему в семь.
Полминуты спустя он стоял на бордюрном камне с тремя франками в кармане, но не сожалел об этом: хоть поел отлично.
И пока стоял, размышляя, как жить дальше, его руку сжали чьи-то пальцы. Борис обернулся и увидел модно одетого француза, который, вероятно, только что вышел из того же ресторана. Он узнал своего друга, военного атташе.
Вместе они пошли по улице, говорили, говорили и говорили. Француз рассказал, что вышел в отставку, когда подошел к концу срок его службы, и теперь у него процветающая автомобильная
— И ты, я вижу, в порядке. Я так рад, что все сложилось у тебя как нельзя лучше.
— Как нельзя лучше? На текущий момент все мое состояние — три франка.
— Мой дорогой друг, люди, у которых только три франка, не едят черную икру в «Ларне».
И только тут он заметил потрепанную одежду Бориса. Раньше он видел его исключительно в военной форме, тоже видавшей виды, и поначалу вообще не обратил внимания на внешний вид друга. Теперь же осознал, что устроившиеся в жизни молодые люди так не одеваются.
— Мой дорогой друг, прости меня за смех. Я сразу не понял… Давай пообедаем сегодня у меня и поговорим о том, что можно сделать.
— Так я и стал хозяином «Кремля», — закончил Борис. — Если бы я не пошел в «Ларн» в тот день, мы бы почти наверняка никогда не встретились.
Мой друг сказал, что готов выделить мне долю в своей автомобильной фирме, но уверен, что человеку, который может потратить последние триста франков на икру и шампанское, сам Бог велел идти в рестораторы.
На том и порешили. Он дал мне денег, я позвал нескольких давних друзей. И теперь, как видите, жизнь наладилась.
Последние гости заплатили по счету и нетвердой походкой направилась к выходу. Борис поднялся, чтобы попрощаться с ними. Дневной свет проник в зал, когда они, выходя, откинули полог.
Внезапно, в этом новом свете, я увидел, что обстановка насквозь фальшивая и безвкусная. Официанты спешили к служебному выходу, чтобы переодеться. Борис понял, что я чувствую, и сказал на прощание:
— Я знаю, русского тут ничего нет. И в том, что тебе принадлежит популярный ночной клуб, тоже ничего нет, если ты потерял родину.
ЛЮБОВЬ ВТРОЕМ
Бракосочетание Тома Уотча и Анджелы Тренч-Трубридж было, пожалуй, столь же незначительным событием, как и многие другие, произошедшие на нашей памяти. Все подробности истории этих молодых людей, их помолвки или свадьбы, были совершенно типичны для всех совершенно незначительных браков в современных социальных условиях. В вечерней газете сообщалось:
«В церкви Святой Маргариты эта неделя была напряженной. Сегодня во второй половине дня там состоялось третье за эту неделю фешенебельное бракосочетание между мистером Томом Уотчем и мисс Анджелой Тренч-Трубридж. Мистер Том Уотч, который, как многие молодые люди в настоящее время, работает в Сити, — второй сын достопочтенного Уилфрида Уотча, проживающего в Холиборн-Хаусе, Шефтсбери; отец невесты, полковник Тренч-Трубридж, хорошо известен как охотник и рыболов, а также трижды кандидат в парламент от Консервативной партии. Брат мистера Уотча, капитан Питер Уотч из Колдстримского гвардейского полка, был шафером. На невесте была вуаль из старых брюссельских кружев, одолженная у бабушки. В соответствии с новой модой жених и невеста проведут патриотичный медовый месяц в Западной Англии».