Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения т 11-13

Чехов Антон Павлович

{12033}

Шабельский. Ты уж и так нагаврилился... Погляди, как нос насандалил! Лебедев (пьет). Ничего, душа моя... не венчаться мне ехать. Зинаида Савишна. Давно уже у нас доктор Львов не был. Совсем забыл. Саша. Моя антипатия. Ходячая честность. Воды не попросит, папиросы не закурит без того, чтобы не показать своей необыкновенной честности. Ходит или говорит, а у самого на лбу написано: я честный человек! Скучно с ним. Шабельский. Узкий, прямолинейный лекарь! (Дразнит.) "Дорогу честному труду!" Орет на каждом шагу, как попугай, и думает, что в самом деле второй Добролюбов. Кто не орет, тот подлец. Взгляды удивительные по своей глубине. Если мужик зажиточный и живет по-человечески, то, значит, подлец и кулак. Я хожу в бархатном пиджаке, и одевает меня лакей - я подлец и крепостник. Так честен, так честен, что всего распирает от честности. Места себе не находит. Я даже боюсь его... Ей-ей!.. Того и гляди, что из чувства долга по рылу хватит или подлеца пустит. Иванов. Он меня ужасно утомил, но все-таки мне симпатичен; в нем много искренности. Шабельский. Хороша искренность! Подходит вчера ко мне вечером и ни с того ни с сего: "Вы, граф, мне глубоко несимпатичны!" Покорнейше благодарю! И все это не просто, а с тенденцией: и голос дрожит, и глаза горят, и поджилки трясутся... Черт бы побрал эту деревянную искренность! Ну, я противен ему, гадок, это естественно... я и сам

сознаю, но к чему говорить это в лицо? Я дрянной человек, но ведь у меня, как бы то ни было, седые волосы... Бездарная, безжалостная честность! Лебедев. Ну, ну, ну!.. Сам, небось, был молодым и понимаешь. Шабельский. Да, я был молод и глуп, в свое время разыгрывал Чацкого, обличал мерзавцев и мошенников, но никогда в жизни я воров не называл в лицо ворами и в доме повешенного не говорил о веревке. Я был воспитан. А ваш этот тупой лекарь почувствовал бы себя на высоте своей задачи и на седьмом небе, если бы судьба дала ему случай, во имя принципа и общечеловеческих

{12034}

идеалов, хватить меня публично по рылу и под микитки. Лебедев. Молодые люди все с норовом. У меня дядя гегелианец был... так тот, бывало, соберет к себе гостей полон дом, выпьет, станет вот этак на стул и начинает: "Вы невежды! Вы мрачная сила! Заря новой жизни!" Та-та, та-та, та-та... Уж он отчитывает-отчитывает... Саша. А гости что же? Лебедев. А ничего... Слушают да пьют себе. Раз, впрочем, я его на дуэль вызвал... дядю-то родного. Из-за Бэкона вышло. Помню, сидел я, дай бог память, вот так, как Матвей, а дядя с покойным Герасимом Нилычем стояли вот тут, примерно, где Николаша... Ну-с, Герасим Нилыч и задает, братец ты мой, вопрос... Входит Боpкин. V Те же и Боpкин (одетый франтом, со свертком в руках, подпрыгивая и напевая, входит из правой двери. Гул одобрения). Барышни. Михаил Михайлович!.. Лебедев. Мишель Мишелич! Слыхом-слыхать... Шабельский. Душа общества! Боpкин. А вот и я! (Подбегает к Саше.) Благородная синьорина, беру на себя смелость поздравить вселенную с рождением такого чудного цветка, как вы... Как дань своего восторга, осмеливаюсь преподнести (подает сверток) фейерверки и бенгальские огни собственного изделия. Да прояснят они ночь так же, как вы просветляете потемки темного царства. (Театрально раскланивается.) Саша. Благодарю вас... Лебедев (хохочет, Иванову). Отчего ты не прогонишь эту Иуду? Боркин (Лебедеву). Павлу Кириллычу! (Иванову.) Патрону... (Поет.) Nicolas-voilа, го-ги-го! (Обходит всех.) Почтеннейшей Зинаиде Савишне... Божественной Марфе Егоровне... Древнейшей Авдотье Назаровне... Сиятельнейшему графу...

{12036}

Шабельский (хохочет). Душа общества... Едва вошел, как атмосфера стала жиже. Вы замечаете? Боpкин. Уф, утомился... Кажется, со всеми здоровался. Ну, что новенького, господа? Нет ли чего-нибудь такого особенного, в нос шибающего? (Живо Зинаиде Савишне.) Ах, послушайте, мамаша... Еду сейчас к вам... (Гавриле.) Дай-ка мне, Гаврюша, чаю, только без кружовенного варенья! (Зинаиде Савишне.) Еду сейчас к вам, а на реке у вас мужики с лозняка кору дерут. Отчего вы лозняк на откуп не отдадите? Лебедев (Иванову). Отчего ты не прогонишь эту Иуду? Зинаида Савишна (испуганно). А ведь это правда, мне и на ум не приходило!.. Боpкин (делает ручную гимнастику). Не могу без движений... Мамаша, что бы такое особенное выкинуть? Марфа Егоровна, я в ударе... Я экзальтирован! (Поет.) "Я вновь пред тобою..." Зинаида Савишна. Устройте что-нибудь, а то все соскучились. Боркин. Господа, что же вы это в самом деле носы повесили? Сидят, точно присяжные заседатели!.. Давайте изобразим что-нибудь. Что хотите? Фанты, веревочку, горелки, танцы, фейерверки?.. Барышни (хлопают в ладоши). Фейерверки, фейерверки! (Бегут в сад.) Саша (Иванову). Что вы сегодня такой скучный?.. Иванов. Голова болит, Шурочка, да и скучно... Саша. Пойдемте в гостиную. Идут в правую дверь; уходят в сад вес, кроме Зинаиды Савишны и Лебедева. Зинаида Савишна. Вот это я понимаю - молодой человек: и минуты не побыл, а уж всех развеселил. (Притушивает большую лампу.) Пока они все в саду, нечего свечам даром гореть. (Тушит свечи.) Лебедев (идя за нею). Зюзюшка, надо бы дать гостям закусить чего-нибудь... Зинаида Савишна. Ишь свечей сколько... недаром люди судят, что мы богатые. (Тушит.) Лебедев (идя за нею). Зюзюшка, ей-богу, дала бы чего-нибудь поесть людям... Люди молодые, небось, проголодались, бедные... Зюзюшка...

{12037}

Зинаида Савишна. Граф не допил своего стакана. Даром только сахар пропал. (Идет в левую дверь.) Лебедев. Тьфу!.. (Уходит в сад.) VI Иванов и Саша. Саша (входя с Ивановым из правой двери). Все ушли в сад. Иванов. Такие-то дела, Шурочка. Прежде я много работал и много думал, но никогда не утомлялся; теперь же ничего не делаю и ни о чем не думаю, а устал телом и душой. День и ночь болит моя совесть, я чувствую, что глубоко виноват, но в чем собственно моя вина, не понимаю. А тут еще болезнь жены, безденежье, вечная грызня, сплетни, лишние разговоры, глупый Боркин... Мой дом мне опротивел, и жить в нем для меня хуже пытки. Скажу вам откровенно, Шурочка, для меня стало невыносимо даже общество жены, которая меня любит. Вы - мой старый приятель, и вы не будете сердиться за мою искренность. Приехал я вот к вам развлечься, но мне скучно и у вас, и опять меня тянет домой. Простите, я сейчас потихоньку уеду. Саша. Николай Алексеевич, я понимаю вас. Ваше несчастие в том, что вы одиноки. Нужно, чтобы около вас был человек, которого бы вы любили и который вас понимал бы. Одна только любовь может обновить вас. Иванов. Ну, вот еще, Шурочка! Недостает, чтоб я, старый, мокрый петух, затянул новый роман! Храни меня бог от такого несчастия! Нет, моя умница, не в романе дело. Говорю, как пред богом, я снесу все: и тоску, и психопатию, и разоренье, и потерю жены, и свою раннюю старость, и одиночество, но не снесу, не выдержу я своей насмешки над самим собою. Я умираю от стыда при мысли, что я, здоровый, сильный человек, обратился не то в Гамлета, не то в Манфреда, не то в лишние люди... сам черт не разберет! Есть жалкие люди, которым льстит, когда их называют Гамлетами или лишними, но для меня это - позор! Это возмущает мою гордость, стыд гнетет меня, и я страдаю...

{12038}

Саша (шутя, сквозь слезы). Николай Алексеевич, бежимте в Америку. Иванов. Мне до этого порога лень дойти, а вы в Америку... (Идут к выходу в сад.) В самом деле, Шура, вам здесь трудно живется! Как погляжу я на людей, которые вас окружают, мне становится страшно: за кого вы тут замуж пойдете? Одна только надежда, что какой-нибудь проезжий поручик или студент украдет вас и увезет... VII Те же и Зинаида Савишна. Зинаида Савишна выходит из левой двери с банкой варенья. Иванов. Виноват, Шурочка, я догоню вас... Саша уходит в сад. Зинаида Савишна, я к вам с просьбой... Зинаида Савишна. Что вам, Николай Алексеевич? Иванов (мнется). Дело, видите ли, в том, что послезавтра срок моему векселю. Вы премного обязали бы меня, если бы дали отсрочку или позволили приписать проценты к капиталу. У меня теперь совсем нет денег... Зинаида Савишна (испуганно). Николай Алексеевич, да как

это можно? Что же это за порядок? Нет, и не выдумывайте вы, бога ради, не мучьте меня несчастную... Иванов. Виноват, виноват... (Уходит в сад.) Зинаида Савишна. Фуй, батюшки, как он меня встревожил!.. Я вся дрожу... вся дрожу... (Уходит в правую дверь.) VIII Косых . Косых (входит из левой двери и идет через сцену). У меня на бубнах: туз, король, дама, коронка сам-восемь, туз пик и одна... одна маленькая червонка, а она, черт ее возьми совсем, не могла объявить маленького шлема! (Уходит в правую дверь.)

{12039}

IX Авдотья Назаровна и 1-й гость. Авдотья Назаровна (выходя с 1-м гостем из сада). Вот так бы я ее и растерзала, сквалыгу... так бы и растерзала! Шутка ли, с пяти часов сижу, а она хоть бы ржавою селедкой попотчевала!.. Ну, дом!.. Ну, хозяйство!.. 1-й гость. Такая скучища, что просто разбежался бы и головой об стену! Ну, люди, господи помилуй!.. Со скуки да с голоду волком завоешь и людей грызть начнешь... Авдотья Назаровна. Так бы я ее и растерзала, грешница. 1-й гость. Выпью, старая, и - домой! И невест мне твоих не надо. Какая тут, к нечистому, любовь, ежели с самого обеда ни рюмки? Авдотья Назаровна. Пойдем, поищем, что ли... 1-й гость. Тсс!.. Потихоньку! Шнапс, кажется, в столовой, в буфете стоит. Мы Егорушку за бока... Тсс!.. Уходят в левую дверь. Х Анна Петровна и Львов (выходят из правой двери). Анна Петровна. Ничего, нам рады будут. Никого нет. Должно быть, в саду. Львов. Ну, зачем, спрашивается, вы привезли меня сюда, к этим коршунам? Не место тут для нас с вами! Честные люди не должны знать этой атмосферы! Анна Петровна. Послушайте, господин честный человек! Нелюбезно провожать даму и всю дорогу говорить с нею только о своей честности! Может быть, это и честно, но, по меньшей мере, скучно. Никогда с женщинами не говорите о своих добродетелях. Пусть они сами поймут. Мой Николай, когда был таким, как вы, в женском обществе только пел песни и рассказывал

{12040}

небылицы, а между тем каждая знала, что он за человек. Львов. Ах, не говорите мне про вашего Николая, я его отлично понимаю! Анна Петровна. Вы хороший человек, но ничего не понимаете. Пойдемте в сад. Он никогда не выражался так: "Я честен! Мне душно в этой атмосфере! Коршуны! Совиное гнездо! Крокодилы!" Зверинец он оставлял в покое, а когда, бывало, возмущался, то я от него только и слышала: "Ах, как я был несправедлив сегодня!" или: "Анюта, жаль мне этого человека!" Вот как, а вы... Уходят XI Авдотья Назаровна и 1-й гость. 1-й гость (выходя из левой двери). В столовой нет, так, стало быть, где-нибудь в кладовой. Надо бы Егорушку пощупать. Пойдем через гостиную. Авдотья Назаровна. Так бы я ее и растерзала!.. Уходят в правую дверь. XII Бабакина, Боркин и Шабельский. Бабакина и Боркин со смехом выбегают из сада; за ними, смеясь и потирая руки, семенит Шабельский. Бабакина. Какая скука! (Хохочет.) Какая скука! Все ходят и сидят, как будто аршин проглотили! От скуки все косточки застыли. (Прыгает.) Надо размяться!.. Боркин хватает ее за талию и целует в щеку. Шабельский (хохочет и щелкает пальцами). Черт возьми! (Крякает.) Некоторым образом...

{12041}

Бабакина. Пустите, пустите руки, бесстыдник, а то граф бог знает что подумает! Отстаньте!.. Боркин. Ангел души моей, карбункул моего сердца!.. (Целует.) Дайте взаймы две тысячи триста рублей!.. Бабакина. Не-не-нет... Что хотите, а насчет денег - очень вами благодарна... Нет, нет, нет!.. Ах, да пустите руки!.. Шабельский (семенит около). Помпончик... Имеет свою приятность... Боркин (серьезно). Но довольно. Давайте говорить о деле. Будем рассуждать прямо, по-коммерчески. Отвечайте мне прямо, без субтильностей и без всяких фокусов: да или нет? Слушайте! (Указывает на графа.) Вот ему нужны деньги, минимум три тысячи годового дохода. Вам нужен муж. Хотите быть графиней? Шабельский (хохочет). Удивительный циник! Боркин. Хотите быть графиней? Да или нет? Бабакина (взволнованно). Выдумываете, Миша, право... И эти дела не делаются так, с бухты-барахты... Если графу угодно, он сам может и... и я не знаю, как это вдруг, сразу... Боркин. Ну, ну, будет тень наводить! Дело коммерческое... Да или нет? Шабельский (смеясь и потирая руки). В самом деле, а? Черт возьми, разве устроить себе эту гнусность? а? Помпончик... (Целует Бабакину в щеку.) Прелесть!.. Огурчик!.. Бабакина. Постойте, постойте, вы меня совсем встревожили... Уйдите, уйдите!.. Нет, не уходите!.. Боркин. Скорей! Да или нет? Нам некогда... Бабакина. Знаете что, граф? Вы приезжайте ко мне в гости дня на три... У меня весело, не так, как здесь... Приезжайте завтра... (Боркину.) Нет, вы это шутите? Боркин (сердито). Да кто же станет шутить в серьезных делах? Бабакина. Постойте, постойте... Ах, мне дурно! Мне дурно! Графиня... Мне дурно!... Я падаю... Боркин и граф со смехом берут ее под руки и, целуя в щеки, уводят в правую дверь.

{12042}

XIII Иванов, Саша, потом Анна Петровна. Иванов и Саша вбегают из сада. Иванов (в отчаянии хватая себя за голову ). Не может быть! Не надо, не надо, Шурочка!.. Ах, не надо!.. Саша (с увлечением). Люблю я вас безумно... Без вас нет смысла моей жизни, нет счастья и радости! Для меня вы всё... Иванов. К чему, к чему! Боже мой, я ничего не понимаю... Шурочка, не надо!.. Саша. В детстве моем вы были для меня единственною радостью; я любила вас и вашу душу, как себя, а теперь... я вас люблю, Николай Алексеевич... С вами не то что на край света, а куда хотите, хоть в могилу, только, ради бога, скорее, иначе я задохнусь... Иванов (закатывается счастливым смехом). Это что же такое? Это, значит, начинать жизнь сначала? Шурочка, да?.. Счастье мое! (Привлекает ее к себе.) Моя молодость, моя свежесть... Анна Петровна входит из сада и, увидев мужа и Сашу, останавливается как вкопанная. Значит, жить? Да? Снова за дело? Поцелуй. После поцелуя Иванов и Саша оглядываются и видят Анну Петровну. (В ужасе.) Сарра! Занавес

{12043}

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Кабинет Иванова. Письменный стол, на котором в беспорядке лежат бумаги, книги, казенные пакеты, безделушки, револьверы; возле бумаг лампа, графин с водкой, тарелка с селедкой, куски хлеба и огурцы. На стенах ландкарты, картины, ружья, пистолеты, серпы, нагайки и проч.
– Полдень. Шабельский, Лебедев, Боpкин и Петр. Шабельский и Лебедев сидят по сторонам письменного стола. Боркин среди сцены верхом на стуле. Петр стоит у двери. Лебедев. У Франции политика ясная и определенная... Французы знают, чего хотят. Им нужно лущить колбасников и больше ничего, а у Германии, брат, совсем не та музыка. У Германии кроме Франции еще много сучков в глазу... Шабельский. Вздор!.. По-моему, немцы трусы и французы трусы... Показывают только друг другу кукиши в кармане. Поверь, кукишами дело и ограничится. Драться не будут. Боркин. А по-моему, зачем драться? К чему все эти вооружения, конгрессы, расходы? Я что бы сделал? Собрал бы со всего государства собак, привил бы им пастеровский яд в хорошей дозе и пустил бы в неприятельскую страну. Все враги перебесились бы у меня через месяц. Лебедев (смеется). Голова, посмотришь, маленькая, а великих идей в ней тьма-тьмущая, как рыб в океане. Шабельский. Виртуоз! Лебедев. Бог с тобою, смешишь ты, Мишель Мишелич! (Перестает смеяться.) Что ж, господа, Жомини