Полное собрание сочинений и письма. Письма в 12 томах

Чехов Антон Павлович

4037. И. И. БАРЫШЕВУ 15 марта 1903 г. Ялта. 15 марта 1903. Дорогой Иван Ильич, у меня нет всех десяти томов, посылаю тебе пока только один - "Пьесы", остальные же постараюсь добыть и вручить тебе в конце апреля, когда буду в Москве. Деньги получил, большое спасибо. Будь здрав и невредим, казначействуй во здравие и пребывай благополучен. Твой А. Чехов.

4038. И. А. БЕЛОУСОВУ 15 марта 1903 г. Ялта. 15 марта 1903 г. Дорогой Иван Алексеевич, если Вы пишете о книжке "Искренние песни", то я давно уже получил ее и прочел, Большое Вам спасибо! Спасибо и за книжку, и за то, что вспомнили. Вы знаете, как сердечно я относился и отношусь к Вам и к Вашему дарованию, и потому можете судить, какое удовольствие всякий раз доставляет мне Ваша новая книга.

{11177}

Кстати сказать, кроме "Искренних песней", у меня имеются еще четыре Ваши книги, а именно: 1) "Малыши", 2) "Из песен о труде", 3) "На воле" и 4) "Кобзарь". Всего, стало быть, пять. Шлю Вам сердечный привет, крепко жму руку, будьте здоровы и благополучны. Ваш А. Чехов.

4039.

В МОСКОВСКУЮ КОНТОРУ ИМПЕРАТОРСКИХ ТЕАТРОВ (Черновое) Около 15 марта 1903 г. Ялта. В ответ на отношение за 348 имею честь сообщить, что гонорар за пьесу мою "Предложение" я просил и не за 1902 и не за 1903, а за 1901 год, а также прошу выслать гонорар по талону, который был выдан мне и потом в 1901 г. оставлен в казначействе для исправления, как мне сказали тогда, ошибки.

4040. А. Л. ВИШНЕВСКОМУ 17 марта 1903 г. Ялта. Милый Александр Леонидович, прошу Вас, сообщите мне адрес Маши и Ольги; куда они переехали? Я знаю, что в д(ом) Коровина, но на какой улице? Крепко жму Вам руку. Ваш А. Чехов. 17 марта 1903. На обороте: Москва. Александру Леонидовичу Вишневскому. Неглинный пр., мебл. к-ты "Тюрби".

4041. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ 17 марта 1903 г. Ялта, 17 марта. Радость моя, адреса я не получил и уже отчаялся получить когда-нибудь, а потому пишу тебе опять на театр. Дяде Карлу большое спасибо за стол и диван, но так как на лето мы уедем, а осенью будем заводить себе обстановку, то едва ли понадобятся теперь и стол, и диван, А перетаскивать сию мебель, очень громоздкую, с места на место очень неинтересно.

{11178}

Теперь, радость, собака моя добрая, просьба, за которую, конечно, ты не поблагодаришь меня. Дело в том, что начальница гимназии В. К. Харкеевич уезжает в Петербург и конечно будет присутствовать на спектаклях Худож(ественного) театра. Она умоляет меня, чтобы я упросил тебя - записать одну ложу бельэтажа на "На дне" и одну ложу на "Дядю Ваню", всего две ложи. Дуся моя, запиши, если не поздно. Пожалуйста! Почему-то я не уверен, что это письмо дойдет до тебя. И вообще грустно, что моя переписка с тобой так глупо расстроилась и черт знает из-за чего, из-за адреса, из-за улицы, так как про дом Коровина ты уже писала. На какой улице этот дом окаянный? На Петровке? Ты, положим, очень занята, но Маше ничего бы не стоило прислать мне адрес. Ну, да все равно. У нас тепло, туманы. Я сижу в саду и то думаю, то злюсь. Получил и от Телешова письмо насчет Шольца. Благословляю тебя и целую. Твой А. На конверте: Москва. Ольге Леонардовне Чеховой. (Газетный) пер., Художественный театр.

4042. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ 17 марта 1903 г. Ялта. Все благополучно. На бланке: Москва. Художественный театр. Чеховой.

4043. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ 18 марта 1903 г. Ялта. 18 марта. Дуська моя, замечательная, наконец ты прислала свой адрес и все опять вошло в свою колею. Спасибо, голубчик. Слезное письмо твое, в котором ты себя ругаешь перед отъездом к Черниговской, получил я утром, прочел - нет адреса! Готов уже был подать прошение о разводе, как в полдень получил телеграмму.

{11179}

Стало быть, на Фоминой я приеду в Москву, приеду до твоего возвращения из Петербурга, встречу тебя, встречу не на вокзале, а дома, побывавши в бане, пописавши пьесу. А пьеса, кстати сказать, мне не совсем удается. Одно главное действующее лицо еще недостаточно продумано и мешает; но к Пасхе, думаю, это лицо будет уже ясно и я буду свободен от затруднений. Если Маша еще не уехала, то скажи ей, чтобы она привезла немного колбасы вареной. Слышишь? Все остальное добудем у Кюба. Фотографию, о которой ты писала, пришлю тебе, вероятно, в Петербург с В. К. Харкеевич. Если есть ложи не дороже 30, ну 40 рублей, тогда закажи для В. К. ложи ("На дне" и "Дядя Ваня"), если же нет таких дешевых и вообще нет лож, то, дуся моя, не сердись на своего глупого мужа, запиши ей 2 кресла по 3 рубля на эти две пьесы. Я тебя обожаю, роднуля, люблю. Завтра опять буду писать. Не говори глупостей, ты нисколько не виновата, что не живешь со мной зимой. Напротив, мы с тобой очень порядочные супруги, если не мешаем друг другу заниматься делом. Ведь ты любишь театр? Если бы не любила, тогда бы другое дело. Ну, Христос с тобой. Скоро, скоро увидимся, я тебя обниму и поцелую 45 раз. Будь здорова, деточка. Твой А. На конверте: Москва. Ольге Леонардовне Чеховой. Петровка, д. Коровина 35.

4044. А. Б. ТАРАХОВСКОМУ 18 марта 1903 г. Ялта. Многоуважаемый Абрам Борисович, передайте больному, что обстоятельный ответ на Ваше письмо я пришлю дня через 3-4, когда наведу необходимые справки. Желаю Вам всего хорошего. Преданный А. Чехов. 18 марта 1903. На обороте: Таганрог. Его высокоблагородию Абраму Борисовичу Тараховскому.

{11180}

4045. И. И. ГОРБУНОВУ-ПОСАДОВУ 19 марта 1903 г. Ялта. 19 марта 1903 г. Дорогой Иван Иванович, большое Вам спасибо за письмо, за то, что вспомнили. Вот что я могу ответить насчет рассказа, о котором Вы спрашиваете: у меня есть рассказ "Враги", где доктор, у которого ребенок умирает от дифтерита, уезжает к больной по настоятельному требованию мужа этой больной, потом же оказывается, что жена бежала от мужа с любовником. Другого рассказа вроде того, о котором Вы спрашиваете, кажется, нет у меня. Я всю зиму по обыкновению хворал, к обычной моей болезни присоединился еще плеврит, теперь же к весне я поправился, чувствую себя недурно и работаю даже. Последнюю треть апреля и май рассчитываю провести в Москве. Вот если бы мне удалось повидаться с Вами, то я был бы чрезвычайно рад

и доволен, скажу Вам это, нисколько не преувеличивая. В моих московских воспоминаниях Вы занимаете светленькое местечко, и я нередко вспоминаю о Вас. Если Вы в самом деле пришлете мне книжки, каких у меня нет еще, то скажу Вам большое спасибо. У меня нет: Боборыкин, "Труп", "Нирвана", Фулье, Шпир, Штейерт, Барыкова, сборник стихотворений, "Натан Мудрый", пер. П. Вейнберга, Рёскин и Библия, "О доверии к себе", "Хлебный огород" Е. Попова. Видите, как много. Выберите из сей кучи трех-четырех и пришлите. Я теперь читаю много, так как работаю вообще мало. Весною поеду в Петербург, буду видеться с Марксом, поговорю с ним о том, чтобы разрешить "Посреднику" издавать мои мелкие вещи. Он ведь уже нажился, будет с него. Спасибо за книжки, календарь у меня уже есть; но не беда, полученный экземпляр отдам матери, она будет очень довольна. Крепко жму руку и желаю здоровья, покоя и вообще хорошего. Не забывайте Вашего А. Чехова. Мой московский адрес: Петровка, д. Коровина. Как бы ни было, в конце апреля уже буду в Москве.

{11181}

4046. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ 19 марта 1903 г. Ялта. 19 марта. Актрисуля моя, здравствуй! Ты извини меня, но наша продолжительная разлука имела свои последствия: я состою в переписке с m-lle Пушкаревой. Чем кончится, к чему приведет эта переписка, не знаю, а пока поздравь меня: она обещает прислать мне свою пьесу. Помнится, в восьмидесятых годах я уже читал эту пьесу. Как бы ни было, я написал ей, чтобы она мне пьесы своей не присылала, так как-де в пьесах я ничего не понимаю, а послала бы к В. И. Немир(овичу)-Данченко. Предупреди В. И., скажи ему об этой пьесе, пусть авторитетно скажет ей, чтобы она, П(ушкаре)ва, больше не писала или поставила пьесу свою где-нибудь в провинции, если пьеса хотя немножко не безнадежна. Я здоров, в последние дни что-то стал покашливать, но, должно быть, это неважно, случайно. Чувствую себя бодро, сижу в саду или немножко работаю в кабинете. Думаю о тебе, о нашей поездке в Швейцарию, в Италию. Будем за границей много есть и много пить пива. Я ведь всю зиму ничего не пил. 17-го марта был на именинах у Алексея Максимовича. К нему приехала жена. Она и он говорят о тебе с восхищением; говорят, что за последний год ты сильно шагнула вперед, играешь чудесно. Я слушал, радовался, что у меня такая жена, и на ус себе мотал. Я послал одно письмо в Пименовский пер(еулок). Получила ли? Ах, дуся, какое это было огорчение с адресом. Так не забудь же сказать Немировичу насчет Пушкаревой. В письме к ней я так расхвалил его, что, если бы он прочел, пришел бы в восторг. Свой петербургский адрес пришли мне заранее. Из Петербурга будешь присылать мне длинные телеграммы, в мой счет, на что ассигную 25 руб. Знаешь, дусик, "Месяц в деревне" мне весьма не понравился. Пьеса устарела; если у вас она не понравится, то скажут, что виновата не пьеса, а вы. За зиму я отвык от людей, от жизни, уже ничего не умею, решительно ничего, так что пригласи к себе кого-нибудь, а когда я приеду, то будем спать втроем. Дуся моя, согласна? Нет?

{11182}

Обнимаю тебя, целую, перекувыркиваю, встряхиваю. Пиши мне каждый день, не терзай меня. Твой А. На конверте: Москва. Ольге Леонардовне Чеховой. Петровка, д. Коровина, 35.

4047. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ 21 марта 1903 г. Ялта. 21 марта. Дуся моя, твое последнее письмо просто возмутительно. Ты пишешь, что "в скольких письмах писала, что переезжаем на Петровку, д. Коровина", между тем все твои письма целы у меня и только в одном ты вскользь сообщаешь, что перебираетесь в д(ом) Коровина - и мне оставалось думать, что вы перебрались в Пименовский пер(еулок). Я так и знал, что я же окажусь виноватым! И все твои письма целы у меня, я покажу их тебе. Ну, да бог с тобой. С этим адресом была в течение двух недель такая обида, что до сих пор успокоиться не могу. У нас нет дождя. "Вишневый сад" будет, стараюсь сделать, чтобы было возможно меньше действующих лиц; этак интимнее. Ну, больше писать не могу, прости. Твой А. Ты пишешь, что я невнимательно читаю твои письма. Из чего это видно? Я привезу все твои письма, и ты сама увидишь, что ни одно письмо не пропало и что ни в одном нет адреса. На конверте: Москва. Ольге Леонардовне Чеховой. Петровка, д. Коровина.

4048. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ 22 марта 1903 г. Ялта. 22 марта. Дуся моя славная, вот что ты должна сделать перед отъездом в Питер: посмотри, какое у меня есть белье в Москве, и напиши мне подробно. Сколько рубах, сколько подоконников и проч. Из Петербурга будешь телеграфировать.

{11183}

Между прочим, ты протелеграфируешь, в какой день вернешься в Москву; если ты вернешься, скажем, во вторник, то я в Москве буду уже в понедельник. На вокзал не поеду тебя встречать, а буду поджидать дома, с распростертыми объятиями. Милая дуся, ну для чего мог бы понадобиться мне до осени стол Шаховского? Ведь до осени мы будем путешествовать, и неужели у тебя нет страха к чужой мебели, с ее запертыми ящиками, с разговорами потом, что мебель-де испорчена у Чеховых, и проч. и проч. Не нужно, не нужно! Мы купим и письменный стол, и диван, все свое заведем. Понадобится корова или лошадь - купим и их. Ты пишешь, что в Ялту едет много народу, что мне будет не скучно. Мне нужна жена, а не гости, дуся моя, и никого я не хочу видеть. Начальнице вручил фотографию твоей мамы, а моей тещи. Получишь на Страстной. Родная моя, пиши мне побольше! Умоляю тебя на коленях! Прошу убедительно! Не ленись, не обращай внимания на головную боль, а садись и пиши, пиши, о чем хочешь, каждая твоя строчечка дорога мне. Ну, целую тебя, немочка моя Книпша, обнимаю и еще раз целую. Твой А. На конверте: Москва. Ольге Леонардовне Чеховой. Петровка, д. Коровина.