Полное собрание сочинений в 10 томах. Том 8. Письма
Шрифт:
Но знает безумную жажду игры
И темные муки томительной скуки,
Сковавшей забытые смертью миры.
39. В. Я. Брюсову
<Париж. 9/>22 апреля <19>08<г.>
Дорогой Валерий Яковлевич,
сейчас я получил Ваше письмо, и мне очень стыдно, что я отрываю Вас от Ваших работ. Но, сказать по правде, статья А. Белого о вольноотпущенниках и их закулисной жизни меня затронула, я принял ее также и на свой счет и захотел еще раз убедиться в неизменности Вашего расположенья ко мне. Уверяю, это было совершенно бессознательно. Очень благодарю Вас за рецензию и
Завтра я пойду в «Весенний салон» и посмотрю, не смогу ли написать о нем; заодно упомяну и о «Независимых».
А через неделю, наверно, выеду из Парижа.
Искренне преданный Вам Н. Гумилев.
Выбор
Созидающий башню сорвется,
Будет страшен стремительный лет,
И на дне мирового колодца
Он безумье свое проклянет.
Разрушающий будет раздавлен,
Опрокинут обломками плит,
И Всевидящим Богом оставлен,
Он о муке своей возопит.
А ушедший в глухие пещеры
Иль к безлюдью пустынной реки
Повстречает свирепой пантеры
Наводящие ужас зрачки.
Не избегнешь ты доли кровавой,
Насмеется беззвучная твердь,
Но молчи: несравненное право
Самому выбирать свою смерть.
Колокол
Тяжкий колокол на башне
Медным ревом заревел,
Чтоб огонь пылал бесстрашный,
Чтобы бешеные люди
Праздник правили на груде
Изуродованных тел.
Звук помчался в дымном поле,
Повторяя слово: «смерть».
Звери корчились от боли
И испуганные птицы,
Как багряные зарницы,
Лётом взрезывали твердь.
Дальше звал он, точно пенье,
К созидающей борьбе,
Люди мирного селенья,
Люди плуга, брали молот,
Презирая зной и холод,
Храмы строили себе.
А потом он умер, сонный,
«Это, верно, бог влюбленный,
Приближаясь к сладкой цели,
Нежным рокотом свирели
Потревожил тростники».
Завещание
Очарован соблазнами жизни,
Не хочу я растаять во мгле,
Не хочу я вернуться к отчизне,
К усыпительной черной земле.
Пусть высоко на розовой влаге
Вечереющих горных озер
Молодые и строгие маги
Кипарисовый сложат костер.
И покорно, склоняясь, положат
На него мой недвижимый труп,
Чтоб смотрел я с последнего ложа,
По-иному печален и туп.
И когда заревое чуть тронет
Темным золотом мраморный мол,
Пусть задумчивый факел уронит
Благовонье пылающих смол.
И свирель тишину опечалит,
И серебряный гонг заревет
В час, когда задрожит и отчалит
Огневеюще-траурный плот.
Словно демон в лесу волхований,
Снова вспыхнет мое бытие,
От мучительных красных лобзаний
Зашевелится тело мое.
И пока к пустоте или раю
Необорный не бросит меня,
Я еще один раз отпылаю
Упоительной жизнью огня.
Н. Гумилев.
40. В. Я. Брюсову
<Париж. 15/28 апреля 1908 г.>
Дорогой Валерий Яковлевич!
На днях я был в Весеннем салоне, и он мне так понравился, что я написал о нем и «Независимых» заметку, которую буду очень рад увидеть в «Весах». Посмотрите, нельзя ли будет ее там напечатать. А то я все еще мало верю в мой талант как художественного критика. Впрочем, я много вращаюсь в кругах художников, и сообщаемые мною сведения вполне достоверны. Очень благодарю Вас за II том «Путей и Перепутий». Я ему особенно обрадовался, так как «Urbi et Orbi» у меня зачитали. Больше не пишу Вам ничего, потому что недели через три мы, наверное, увидимся.
Искренне преданный Вам Н. Гумилев.
41. В. Я. Брюсову
<Царское село. 12 мая 1908 г.>
Дорогой Валерий Яковлевич,
я посылаю Вам по условию три отмеченные Вами стихотворения в несколько исправленном виде. Если Вы пожелаете изменить в них что-нибудь сами, Вы доставите мне этим громадное удовольствие. Теперь Вы, конечно, знаете, возьмется ли «Скорпион» за издание моих стихов, и я со жгучим нетерпением жду Вашего ответа по этому поводу. Еще раз повторяю, что если объявление о моей книге будет печататься в списках изданий «Скорпиона», я буду ждать хоть два года. Мне было бы также интересно знать, пойдет ли в «Весах» мой рассказ «Скрипка Страдивариуса», потому что в случае отказа я мог бы предложить его в другое место. Но с этим не торопитесь и прочтите его, когда Вам будет удобно.