Полное собрание сочинений в 15 томах. Том 1. Дневники - 1939
Шрифт:
После обеда писал и докончил свои впечатления и описание действия на меня того, что я стал ее женихом.
Теперь примусь за свою диссертацию. Вечером жду Николая Ивановича, чтобы ехать к Стефани.
г 2-го ночи. Вместо диссертации сел за перечитывание дневника для его дополнения. Приехал Ник. Ив., чтоб ехать к Стефани. У него просидел до сих пор и довольно не скучно, но, наконец, все-таки даже подобное общество теперь потеряло для меня свою прелесть. Стефани человек решительно порядочный. Там был Сорочинский, тоже порядочный человек. Ложусь. Завтра увижусь с нею.
8, воскресенье. Отправился к Чесноковым, с Вас. Дим. к Ольге Андр. Патрикеевой, которая приглашала в пятницу у Чесноковых (спор с маменькою из-за этого), хотел быть в прошлое воскресенье, но не успел. Там посидел около V2-часа и был весьма доволен,
У Кобылиных скучал; когда время стало подходить к 6, у меня билось сердце. [У] Анны Никаноровны сначала разговор никак не вязался. Потом снова я вовлек ее в откровенность, и она стала говорить о том, что в ее жизни есть гнусная сторона — что она не была ни дочерью, ни супругою, ни матерью; я опровергал эти мысли в известном роде. Когда при эпизоде о положении женщины и о том, что должно быть не так, и о том, как, должно быть, будет, она сказала: «Да будут ли эти времена?» — «Будут», сказал я, и слезы выступили у меня от радостной мысли о том, что будет некогда на земле, — да и теперь текут слезы, и о том, что все это будет, когда нас уж не будет, и когда после этого она стала говорить о том, что вообще жила даром на земле, у меня с'нова показались слезы. «Нет, на других вы имели больше влияния, чем на меня, потому что я уже несколько установился, когда узнал вас, все-таки видел кое-что, и наши темпераменты слишком различны; но если бы, наконец, и никто кроме меня не знал вас, и тогда вы жили бы недаром, потому что следы знакомства с вами не изгладятся и во мне». И я беспрестанно брал и с чувством истинного участия, симпатии целовал ее руку. Когда мы прощалась, я сказал: «Нет, нет, вы жили недаром, если бия один дндл вас».
Какое различие: раньше этот разговор имел бы на меня чувственное действие, теперь я говорил с нею как с сестрою. И я говорил совершенно искренно. У меня были и насмешливые фразы, но не ядовитые, а теплая насмешка. Я был решительно искреней, но мягок, тепел. И все это совершила ты, о моя милая! Да будешь ты благословенна!
С завтра начинается диссертация. О, если бы в начале мая мог я кончить ее!
Писано /0, в 10 часов.
9 марта. — Был в гимназии. С некоторым удовольствием? по^ тому что в охоту. Воротясь в З4 от Кобылиных, думал о своей диссертации и словах ее: «Уезжайте в апреле, воротитесь в июле». — Решился ехать в конце апреля. Если к 15 числу не будет готова диссертация о Ипатьевской [летописи], в 10 дней напишу что-нибудь другое, напр., теперь думаю — о заслугах Гумбольдта для теории сравнительного языкоизучени*.
Вечером обещался быть у Николая Иван. Не желая терять еще вечера (он хотел быть у Анны Никан.), устроил так, чтобы быть в этот, же вечер. Был. Посидел до 11 часов почти. У меня была одна мысль: «я теряю время». Ныне начал писать диссертацию. Может быть и будет кончена к 5 апреля, и тогда можно будет отдать переписывать. В конце апреля постараюсь уехать и чем скорее воротиться сюда.
Писано //-го, в 11 час. вечера.
/0-го, вторник, занимался работою по диссертации — глава о согласовании слов; увидя ее трудность, и многосложность, решился’ оставить до после, а покуда отделать главу об управлении слов; этими двумя главами я ограничился; о сочетании предложений не хочу, потому что это нельзя по памятнику, писанному с таким неискусством, таким плохим языком, как Ипатьевская летопись. И вот 5 часов, и я собираюсь. Боже мой, собираться начал еще поутру, раздушился и т. д. и — «уходите поскорее и до воскресенья меня не увидите». Боже мой, как мне было грустно, грустно! Я даже заходил к П. Я. Ефр., чтобы рассеяться несколько! Его не было дома. Даже пошел, воротясь домой, к Мелан-товичу, у которого посидел с полчаса (по делу об экзамене юнкера Ремишевского). И было так грустно, что просидел бы гораздо более, если бы не заставила меня уйти мысль: «Я не должен терять времени». Грустно было мне. Да и теперь не совсем хорошо.
//-го, средя, в гимназии не был, потому что еще не поправился голос. Весь день писал материалы для своей диссертации: об управлении слов. Завтра «обстоятельства». На первый случай я разбираю 24 стр. до княжения Изяслава, по ним составлю первую черновую и потом буду приписывать остальное. Работал довольно прилежно. Верно часов 8
О, как она благородна, как добра!
Но некогда терять времени. Ложусь, чтоб завтра раньше прилиться за работу. Начинаю работать с удовольствием, потому что должен работать, должен спешить для нее, и потом вижу, что может быть будет что-нибудь интересное для науки. Во всяком случае теперь я вижу, что хорошо и основательно выйдет о двойственном числе. Начинаю пересматривать и свой словарь, чтобы сто переписка не задержала меня.
Сообразил, что печатание диссертации, не может задержать: в 3–4 месяца, конечно, успеют напечатать.
Милая моя! если бы ты любила меня!
72, чете. Встал в 6V2 и прямо за работу.
(Писано* 13-го в 9 час. перед гимназиею.)
После того как воротился от Кобылина, да и раньше, и вчера вечером, тосковал страшно, так что не мог приняться за работу после того, как пришел от Кобылиных. Письмо. Вследствие этого 62–8 у них, после у Палимпсестова до Юг. Говорили о различных вещах, я был весьма разговорчив, оттого что мне было легко на душе и для того, чтоб не дать завязаться продолжительному разговору об О. С., потому что я тут высказался бы (у Палимпсестова [был], потому что он звал, говоря, что будет Николай Иванович).
/3, пятница, утро работал, теперь в гимназию. Потому что нужно пройти по программе; в классе буду работать. Теперь мне легко, потому что переговорил с нею. Хотя не о всем, но во всяком случае о том, что у меня в письме, и увидел, что она верит мне. Опишу свидание после обеда. Утром ныне работал. Вечером буду снова.
Писано 14-го, суббота, 12 час. Только что уехали Николай Иванович и Евгений Александрович.
13-го, пятница, после обеда к Корелину, который сказал мне через Пескова, что болен, но ему нужно говорить со мною. Я хотел эти дни работать, но нечего делать. В самом деле должно спешить. Поехал, его нет дома; несчастный, несмотря на свою болезнь, он отправился в ростепель от Сенной площади к Покрову продавать краски. Воротился к Николаю Ивановичу, от которого поехал к нем)7, должен был дожидаться. Не совершенно напрасно потратил время, потому что написал письмо к брату. После к Корелину, к сапожнику, наконец к Николаю Ивановичу. Переговорил о метрическом свидетельстве Корелина с Прудентовым, — добрый человек — и с каким восторгом рассказывал о том, как строил дом. Да, умиление, умиление, которое приятно трогает слушателя. После этого поехал от Николая Ивановича, воротился домой в 9г часов — работать некогда. Но все-таки я не жалел об этом вечере, потому что употребил его на пользу ближнего.
74-го, суббота. Разговор с директором, который, по его мнению, поступил благородно, отказавшись доносить на меня в Казань 242. Конечно, благородно с его точки зрения. Я хотя не разделял ее, но был растроган. Инспектор много смеялся нашей дружбе. Я не был бы в состоянии вести себя так раньше, когда не был уверен в своей силе и в том, что я не трус и не малодушен. Но теперь я был спокоен и мягок и просил его, а не требовал, чего раньше не мог сделать. Вообще я доволен собою в отношении этого: не уступил и не струсил, но был чрезвычайно мягок и даже нежен. После того, как пришел из класса, я устал. Пошел к Чесн., потому что Вас. Дим. заходил вчера, и узнал, что он приходил, чтобы звать к себе, потому что у них будет Катер. Матв. Я пожалел несколько, потому что славная девушка и мне было бы приятно поговорить с нею — вовсе не любезничая; теперь я перестал любезничать с кем бы то ни было, кроме нее, кроме нее.
Пришедшй, стал пересматривать свой дневник за петербургскую жизнь и нашел место о вечере у хозяек Ивана Вас. Писарева. Это место таково, что я захотел прочитать его Ольге С. и прочитать завтра, если будет можно. А теперешний дневник кончить уж после. Стал работать — приехал Ник. Ив., послал за Евг. Ал., и они просидели с 7г до 12. Итак, и ныне я почти не работал. Ничего, работа довольно спорая.
Завтра, в воскресенье, я должен быть у Корелина, может быть у инспектора, у Акимовых (О. С. сказала, что неловко не быть, потому что как будто бывал раньше только для нее), у Город., если достанет времени; раньше хотел к директору, чтобы высказать ему, что я оцениваю его поступки со мною, но теперь не буду, потому что недостанет времени. Это можно будет высказать и прел отъездом и будет гораздо лучше.