Полное собрание сочинений. Том 1. В соболином краю
Шрифт:
— Не знаю. Подождите, хлопцы, померекаю вечерком. Завтра разберемся.
Так вот и горели по ночам огоньки в бараках… Андрей стал монтажником, Иван — техником по катализу, Степан — мастером по котельным работам, Михаил — механиком…
…Запахло на заводе газом. Что это был за запах! Сейчас с этим запахом борются, ставят всякие фильтры, а тогда радовались, как дорогим духам.
— Что-то у тебя от пиджака воняет? — говорила воронежская девушка Валя, прижимаясь по вечерам к своему жениху.
— Не воняет, а пахнет, —
И у Ивана, Андрея, Степана тоже состоялись на эту тему разговоры. Кончились они тем, что четыре девушки — Валя, Аня, Фрося, Таня тоже полюбили этот запах, запах химии. И стало на заводе Михедов уже не четыре, а восемь…
Опять после работы долго горел огонь в семье бандуристов. Чудесные это были вечера!
Звенели четыре бандуры, и четыре чистых женских голоса пели про «черные брови» про «шумные вербы», про Галю. И еще про что-то очень, очень дорогое пели голоса и струны…
…Первый каучук. Вся страна праздновала тогда победу воронежцев. А уж что было на заводе! При встречах обнимались. Упругие желтые комочки нюхали, пробовали на зуб. Каучук, настоящий каучук!
Из Ленинграда пришла посылка. В ней новые калоши и записка: «Поздравляем с первым успехом. Примите подарок. Пришлем еще, уже из вашего каучука». Гораздый до выдумки Андрей надел калоши, устроил торжественное сожжение оставшихся у кого-то лаптей.
Потом праздничный вечер. Выступавшие волновались, а взявший слово Михед Иван совсем не мог говорить. Смутился, вынул из кармана тутой мячик, ударил об пол:
— Прыгает! Видали? Прыгает наш каучук!
Значит, не зря и мы прыгали тут у костров. Помните, а?
В конце вечера был большой концерт. Никогда еще так слаженно не играли братья, никогда еще так дружно не пели Аня, Валя, Фрося, Таня.
Но в середине программы вышла заминка: Ане вдруг стало нехорошо. Дали занавес. А через минуту обалдевший от счастья Андрей объявил:
— У Михедов будет наследник! Песни продолжаются!..
Вся судьба большого семейства тесно переплелась с судьбой большого завода. Была на заводе заминка — и в семье тревога, на заводе победа — в семье ее отмечали, как праздник.
По обстановке михедовского дома можно проследить весь путь завода. Первую премию — бумажные штаны в полоску — братья получили, когда еще рыли котлован. Старомодный приемник — премия Андрею за успешный монтаж оборудования. Кровать, стулья, шкаф получены, когда семья въезжала в заводской дом. Патефон и детская коляска — премия за сверхплановый каучук. Велосипеды — за концерты.
На заводском дворе своя летопись. Клены, вдоль дороги от проходной сажали, когда у Михаила первая дочь родилась.
— Ну, Миша, — шутил Иван, — сколько кленов, столько и лет жить твоей Галке.
— Тысячу лет должна жить, — улыбался счастливый отец, глядя, как поднимается зеленый лесок вдоль заводской дорожки… Парк в центре двора разбивался в сорок первом,
…Война опустошила заводские корпуса, в разные стороны разбросала людей. Но тянулись к небу деревца, посаженные на заводском дворе рабочими руками, ждали хозяев… И они вернулись. Восстановили завод. Стал он в два раза больше прежнего. И слава его умножилась. Но жизнь не стоит на месте. Новые дороги открылись перед химиками. Что же, есть кому у Михедов вступить на большой путь. Уже не четверо их, как в тридцатом, а почти двадцать Михедов проходят по утрам через заводские ворота. Разрослась рабочая семья.
Прощаясь с заводом, я снова встретил свою знакомую Нину. Она шла в первую смену. Увидела, задержалась на минуту:
— Уже оформилась! Аппаратчицей буду! Привет Москве… — и побежала догонять подружек.
Асфальтированная дорожка от проходной усыпана желтыми кленовыми листьями. На дорожке переплелись тени и светлые полосы от поднимающегося над корпусами солнца. Нина бежит, сбивая с травы у дорожки холодные капли осенней росы. Я вдруг вспомнил деревянные колышки на этом месте, четырех парней с лопатами и надпись на фотографии: «Даешь химию!».
— А как же бандуры, целы? — спросил я у Андрея Федотовича.
— Бандуры? Понимаете, в войну в клубе погибли. Но одну удалось спасти. Вот уж сколько лет собираюсь поехать на Украину, по образцу новые заказать, да все дела… Но уж твердо решил: в конце года беру отпуск и еду. Больше нельзя откладывать. Молодых обучим, да и мы, старшие Михеды, еще походим по струнам. Ведь есть еще порох в пороховницах! Так, кажется, говорил наш земляк Тарас, а?
Фото автора. Воронеж. Завод им. Кирова.
24 октября 1958 г.
Хозяева, творцы, мечтатели
Двадцатилетние… Легко им шагать по земле, ладится у них работа, велики крылья у их мечты. Вчера они жадно листали газеты, и до каждого сердца дошло тепло отеческой заботы партии, каждое сердце забилось чаще при слове: клянемся!
Что думают сегодня, после большого праздника, эти вот четверо парней с московского завода «Красный пролетарий»? Куда устремлены их помыслы?
В канун праздника двое из них вернулись с целины. Они не успели еще снять теплые свитеры, охранявшие их от степных ветров. Им положен отпуск, но разве можно в такие дни быть дома! На родной завод! Скорее!
— Юра, здорово! Был вчера там, в Лужниках?.. Ну рассказывай же, рассказывай!
…Поглядывает на часы старый мастер. Перерыв кончился. Но от Юры не отходят. И не торопит ребят старый мастер. Сам подошел, слушает.
Хорошо рассказывает Юра Ребров. И вспомнил старый мастер парнишку: куцая шинель, потертые буквы «РУ» на пряжке.