Полное собрание сочинений. Том 10. Река и жизнь
Шрифт:
Вопрос: Это не единственный снимок верблюдов?
Ответ: Конечно, нет. Пленку мы не жалели. Но этот кадр мне показался самым удачным.
Вопрос: Назовите, пожалуйста, ваших спутников в экспедиции.
Ответ: Их было семь. Монгольские ученые Даш и Батахтог, советские зоологи Жирнов и Винокуров, польский ученый Шанявский и два шофера.
Фото из архива В. Пескова. 31 декабря 1974 г.
1975
Познакомьтесь:
(Окно в природу)
Москву чем удивишь? «Джоконда», сокровища из египетских усыпальниц, Рерих… А может ли взволновать искушенного москвича маленькая выставка никому не известного творца из мало кому известного Исилькуля (Омская область)?
Может! Не меньше десятка звонков и письма: «И я уже видел?» Это голос ученых, художников и просто людей любознательных.
Самого художника на выставке я не застал. Он погостил, сколько мог, и отбыл в свой Исилькуль. А выставка осталась пока в Москве. Ее приютил у себя в коридоре (сам живущий в невероятной тесноте) зоомузей МГУ.
Теперь и я присоединяю свой голос к тем, кого покорила работа мастера из Сибири: самобытный талант, редкое трудолюбие, новизна (почти открытие!) мира, в который он приглашает нас заглянуть. Вполне соглашаешься с писателем Пермяком, который оставил на выставке отзыв: «Второго такого мастера нет».
Гребенников Виктор Степанович рисует насекомых. Сказать точнее, изображает, ибо служат ему не только бумага, краски и тушь, но также металл, стекло и пластические вещества.
Не спешите разочароваться — вот, мол, невидаль, насекомые. Не спешите. Вначале признаемся: мир этот, снующий в щелях и в траве у нас под ногами, мы знаем плохо. Между тем насекомые — древнейшая форма жизни. Родословная человечества не идет ни в какое сравнение с временем обитания на Земле многоликих козявок. Они хорошо приспособлены к жизни. Любая козявка, правда, погибает под каблуком, но в массе они поразительно жизнестойки. Среди них есть наши враги и наши друзья. И важно отметить: не с крупными животными человек делит сегодня растительные богатства планеты (основу всех целей жизни), а с насекомыми.
Посмотрим с другой стороны на козявок.
Муравей тянет ношу, во много раз превосходящую его собственный вес. Пчела по особому танцу своей подруги узнает, в каком направлении и как далеко надо лететь за кормом. Одна из бабочек, влекомая зовом любви, без ошибки находит себе подобное существо на расстоянии нескольких километров. (Факт, установленный экспериментами, но оставшийся пока чудом и для ученых.) Загадок за прочным замком у природы еще немало. И большую часть из них хранят насекомые. Положите под стекло микроскопа обычную муху, и любая
И наконец, красота… С малого возраста ее олицетворяют для нас цветок и бабочка. И все ли знают: цветы на Земле существуют лишь потому, что есть насекомые. Это для них, переносчиков пыльцы, растительный мир так щедро расходует краски и запахи.
Красотой природа не обделила и самих насекомых. Приглядитесь к шмелю, к сидящим на солнцепеке солдатикам, к божьей коровке, маленьким бронированным чудом ползущей на вашей ладони… Ни на что другое в животном мире не потрачено столько изящества, выдумки, красок, и нигде в другом месте творец-природа не была так сдержанно-экономна — шедевр творения без микроскопа или хотя бы без лупы как следует не рассмотришь.
Вернемся, однако, к выставке. Когда проходишь мимо больших листов с «портретами» ос, муравья, бронзовки, жука-рогачика и всякой другой мелкоты, испытываешь чувство открытия. С чем бы сравнить это чувство?..
Сравним с наблюдением самолета. Много раз вы видели проплывающий в небе маленький белый крестик, а однажды оказались рядом с летательным аппаратом и поразились его размерам, подробностям устройства. Вот так же смотришь и на какую-нибудь осу, преподнесенную тебе на листе в размерах козленка, с передачей всего, что увидел очарованный мастер в стеклышко микроскопа.
Счастливое сочетание многих способностей видим мы в этом умельце. Мир насекомых он знает и любит с такой же страстью и преданностью, какими прославился Фабр, «вся жизнь просидевших в бурьянах с лупой». Отменное чувство формы, света и цвета, способность точно схватить движение — это художник. Но это не все. Недавно газеты писали об одном из умельцев — «сделал тоннель из волоса и поместил в него поезд из невидимых глазу вагонов». И эту работу мог бы проделать Гребенников! Таков многогранный талант сибирского самородка.
Можно представить, как он часами сидит, склонившись над микроскопом, и переносит на белый лист скрытую от обычного взгляда тайну. Можно представить, как он наблюдает за жизнью травяных джунглей и сколько хлопот ему, рисовальщику, доставляет неуловимость шестиногих натурщиков.
— Изящный натурализм! — сказал профессор-зоолог, с которым мы были на выставке. Эта фраза, звучащая часто как порицание художнику, в данном случае — похвала. Точная передача форм, цвета, характерной позы животного, мельчайших деталей в строении организма. Это работа прирожденного натуралиста, математически точный взгляд на природу.
В работах анималистов, изображающих насекомых (плакаты, книги, определители), нередко чувствуешь приблизительность, излишнюю и не всегда оправданную стилизацию. (То и другое — порождение спешки, плохое знание натуры, копирование чужих образцов.) И потому так радует оригинальность, основательность труда Гребенникова.
Скрупулезное следование натуре, однако, не делает его работы только высокого класса учебным пособием. Они радуют глаз, волнуют, будоражат воображение. Это искусство. Возможно, даже какое-то новое слово в искусстве.