Полное собрание сочинений. Том 13. Война и мир. Черновые редакции и варианты
Шрифт:
То время, когда у нас в России этого человека <звали> Буонапарте, как научили нас тому эмигранты, составлявшие украшение наших гостиных, и когда в дипломатических актах называли его «cet homme». [296] То время, когда le duc d'Enghien et la catastrophe, le meurtre, l'abominable meurtre d'Ettenheim [297] был на устах каждой чувствительной особы нашего высшего круга, в то время, когда молодой любезный и красивый монарх Александр I, взойдя на престол после Павла, соединил на себя все те надежды, любовь и преданность, которые подданные так счастливы законно отдавать своим владыкам. То время, когда этот [298] рыцарской [299] <юноша царь> искренно желал только устроить судьбы Европы, остановить les envahissements de cet homme [300] и после победы (в которой никто не сомневался) предоставить самим французам свободу избрания того образа правления, которой они найдут для себя лучшим, так ничего не могло быть лучше и справедливее этого. [301]
296
[этот человек.]
297
[герцог Энгиенский и несчастное событие, убийство, отвратительное убийство в Эттенгейме]
298
Зач.: бескорыстный
299
Зач.: горел одним желанием славы для себя и своего народа и презирал еще все дипломатические увертки, руководящие большей частью правительства
300
[завоевания этого человека]
301
Зач.:
Следующий дипломатический акт был уже сообщен несколько месяцев тому назад, сообщен французскому правительству нашим посланником Д'Убриль перед оставлением им Тюлерийского дворца.
Около года шли переговоры между Россией, Австрией, Пруссией и Англией о составлении коалиции против Франции. [302] Наконец Наполеон предложил сам переговоры о мире и вызвал Россию быть посредницею. В Париж послан был Новосильцев.
* № 9 (рук. № 52).
302
Зачеркнуто:Австрия обещала, медлила и требовала от нас большого количества войск. Пруссия прямо объявила, что нет надежды Европе в войне с Наполеоном остаться победительницею. Англия обещала денег и в число 600 т. свои 7 т. войска. <Англия искала и не могла понять задней мысли русского правительства>.
<В то время был в Петербурге знаменитый дом Натальи Львовны Наришкиной. Дом этот был знаменит не красотою здания, не роскошью убранства, не обедами и ужинами и балами, хотя домик был недурной, между двором и садом, и хотя бывали в нем и обеды, и ужины, и балы, удостоенные часто посещениями высочайших особ, но скромные балы, — дом этот был знаменит своей хозяйкой, высокой, красивой старухой, с умными, проницательными глазами, тонкой улыбкой и строгой осанкой. Старуха эта ничего не делала для того, чтобы быть знаменитой, кроме того, что говорила. Она говорила уже более пятидесяти лет, говорила с Екатериной, с Павлом, с Потемкиным, с Ломоносовым и Державиным, говорила и по русски, но охотнее по французски. Нельзя сказать, что именно говорила эта старуха, в ее речах не было ничего необыкновенного, но она знала, что и когда и как надо сказать, знала, что важнее всего, чего не надо сказать, и перед старухой благоговело всё, что ее знало, а еще более те, которые не знали, но только слышали про нее. <И всё это заслужила она одним разговором.> «Всяк пляшет, да не так, как скоморох, говорит пословица». Всякой говорит, да не так, как говорила эта старуха.>
** № 10 (рук. № 43).
ТРИ ПОРЫ
Часть 1-я 1812-й год.
Глава 1-я. Генерал-аншеф.
Екатерининской генерал-аншеф, теперешний генерал лейтенант, князь Волхонской, отец князя [303] Андрея, в [304] 1805 году был еще свежий мущина <ему было 56 лет>, готовый на всякую деятельность, но лишенный возможности деятельности в привычной ему и единственно понятной для него служебной сфере. Он был в немилости, в которую впал еще при Павле за дерзкой и гордый ответ на предложение государя, не понравившееся князю. Рассказывали, что государь посоветовал ему жениться на г-же Д. и что князь ответил: «за кого же вы меня принимаете, чтобы я женился на вашей б....» При Александре, о котором князь, лично знавший Екатерину и при ней начавший свою службу, имел весьма низкое мнение, князь был хуже, чем в немилости — его забыли. Он был хороший, храбрый офицер — успел отличиться под Очаковым — и генерал был, [305] свято исполняющий приказания и того же строго требующий от подчиненных, внушая им своею гордостью и строгостью либо сильнейший страх, либо скрытую насмешку, но особенных дарований [306] за ним не полагали, и потому после его воеводства в дальней губернии, куда он был послан, как в изгнание, и из которого он вышел в отставку по болезни, ему поверили, что он болен, и оставили его в покое. Родовое состояние князя было не большое, но, выйдя из службы, он женился на княжне Д., [307] у которой были большие деньги, уехал в свое родовое именье и начал строиться вроде феодальных баронов с башнями и замками, с садами, парками, прудами и фонтанами. В [308] 1805 году княгини уже не было на свете. От нее остались [309] сын и дочь. Но сын этот женился бог знает на ком, как говорил князь, [310] и <отец его знать не хотел, хотя> теперь перед кампанией он позволил привезти к себе жену, чтоб не бросить ее на улице, и самому приехать проститься. [311] Князь жил один с дочерью и с француженкой m-llе [312] Silienne, взятой князем из милости для компании дочери, <летом в деревне, зимой в Москве в собственном доме.> [313] Лысые Горы были уж обстроены и обсажены, так что проезжавший по дороге к Москве, от которой [314] в шестидесяти верстах были Лысые Горы, невольно запоминал место и спрашивал чье. Государь проезжал первый раз: — чье это такое славное именье? — Князя В. — Петра? — Так точно ваше величество. — Аа! — отвечал государь. Князь сам, выезжая кататься на своей парочке, любил выезжать на то место большой дороги, с которой видна была усадьба, и любовался. Он сломал даже конюшню в восемьдесят две сажени длины только для того, чтобы виден был фасад дома с дороги. «Городок!» говорил он сам себе, глядя на свое строенье. Все дела князь делал обдуманно, неторопливо и в высочайшей степени аккуратно, хотя сам никогда не доходил до подробностей и непосредственно не наблюдал ни за чем. Всё делалось из кабинета через управляющего, архитектора и т. п. Одна из деревень его в двести душ была отряжена на подвоз камня и битье кирпича, и работы эти продолжались восемнадцать лет. Мужики, как этой деревни, так и всех других деревень князя, без чувства особенного рабского уважения, благоговения почти, не вспоминали и теперь еще — старики — не вспоминают о князе. «Строг, но милостив был», как и всегда, говорят они. Главное, что чувствуется в их похвалах (тоже, как и всегда бывает), это — благодарность князю за то, что тот, кому они поклонялись и работали, был князь, генерал-аншеф, человек совершенно не похожий на них, [315] никогда не доходивший ни до каких подробностей, никогда не приравнивавшийся к ним, гордый и чуждый для них. Как бы мне ни не хотелось расстроивать читателя необыкновенным для него описанием, как бы ни не хотелось описать противуположное всем описаниям того времени, я должен предупредить, что князь Волхонский вовсе не был злодей, никого не засекал, [316] не закладывал жен в стены, не ел за четверых, не имел сералей, не был озабочен одним пороньем людей, охотой и распутством, а напротив всего этого терпеть не мог и был умный, образованный и столь порядочный человек, что, введя его в гостиную теперь, никто бы не постыдился за него. Жена его правда умерла рано, он был несчастлив с ней, и он был, хотя и бессознательно, не недоволен ее смертью, потому что она надоела ему и он никогда не любил ее, но жена его умерла совершенно своей смертью, и князь пришел [бы] в совершенный ужас и недоумение при одной мысли, что можно желать смерти своей жены. Он был, одним словом, точно такой же человек, как и мы люди, с теми же пороками, страстями, добродетелями и с тою же и столь сложною, как и наша, умственной деятельностью.
303
Зач.:Вол[хонского]
304
1805 переправлено из1811.
305
Зачеркнуто:тоже не бестолковый, точно
306
Зач.:он не имел
307
Зач.:Он приобрел огромное
308
Первоначально было:1811.
309
Зач.:одна дочь [21 года] 17 лет
310
Зач.:и молодая княгиня, оставленная им без средств в Москве, по проискам княжны была привезена в Лысые Горы и жила во флигеле. Она была на сносях.
311
Зач.:Сын князя, еще бывши девятнадцати лет от рода, ослушался отца, выйдя из университета и поступив в гусары. И с тех пор князь сказал, что у него нет сына. Никто не смел упоминать про него. Князь сам раз в год посылал ему <1200 р.> 500 р., и сына действительно не было.
312
Зач.:Enitienne
313
Зач.:M-llе Silienne
314
На полях зачеркнуто:
Брат в своих местах чужой. Занят делами — она порхает. Все равны становятся при ней. Переходил через границу завоевателем, всё покорялось, теперь едет покоряться кондуктору. Кого любит с тем холодна, равнодушный думает, что его взяла. Кокетка шутит, а у него двое детей от доброй любовницы. Со стороны она мила, а нам всё то же. Он знаком с посланником и потому для него несомненно, что все ему будут рады. Но он пакостит, и в палатах люди не рады. Губернской предводитель дворян, столкновение. Дибичь противн. взял в левую руку шпагу Мальчик в Москве рад свободе, происходив[шей] от французов. Злодей француз колет и тот же самый на квартире кроткой. Любезничает с пленными и дает им хлеб, а Топчеенке есть нечего.315
Зачеркнуто:гордый и сухо[й]
316
Зач.:даже ненавидел телесное наказание
«Три поры». Одно из начал «Войны и мира».
Размер подлинника
Князь, [317] во всем точный и аккуратный, лето и зиму вставал в одно и то же время, [318] в одно и то же время кушал чай, завтракал и обедал и ужинал. [319] 12 Октября 1805 года [320] утро было ясное, безветренное, с [321] морозом и безоблачное. В полях кругом сада и за дорогой кое-где клетками зеленели полоски взошедших ржей, кое-где стояли отпряженные телеги с семенами, и мужик с севалкой мерно шагал по бороздам и, пощелкивая зерном об севалку, ровно раскидывал рожь по лехам, означенным пучками ярко желтой новой соломы, кое-где скрыпели крутые воза, доваживающие бурую гречиху, и краснело свежее гречанище. Скот ходил по сероватому ржаному и желтому овсяному жневью. Выгон и лужки в овражках были застелены рядами льна, и пеньки уж на задах стояли неровно, на половину повыдерганные. Между кладушками на чистых точках шла с утра и до утра молотьба. Мельница, не переставая, молола новину. Крестьяне Лысых Гор, не в обиду будь сказано 19 февраля, работали весело на хороших лошадях и имели вид благосостояния больший, чем какой теперь встретить можно. По большой дороге, проходившей через именье, в густой пыли [322] изредка проезжали экипажи. Экипажи ехали уже в Москву. На станциях был сильный разгон. Помещик шел в Москву и купец из коренной — говорили станционные. Роса уже начинала обсыхать в поле, народ уже начинал подумывать о завтраке, и возившие гречиху забегали напиться в колодцы. А в саду с высокими липовыми аллеями, сквозь которые чуть просвечивало солнце, было свежо и утро.
317
Зачеркнуто:был акуратен, как часы.
318
Зач.:в 7.
319
Зач.:28 августа 1811 года
320
Зач.:день
321
Зач.:сильной росой
322
В рукописи:пылью
Зач.:чуть осаженной утренней росой, прое[зжали]
В семь часов утра на одной из липовых аллей, составлявших квадрат и звезду подле дома, стояло человек восемь людей в камзолах, чулках и башмаках и тупеях с скрипками, флейтами и нотами, и слышался осторожный говор и настроиванье инструментов. В стороне от аллеи, закрытый липами во внутренности квадрата, стоял, по крайней мере, столетний ясень, аршина два с половиной в диаметре. Вокруг ясеня были сделаны кругом скамейки для восьми человек музыкантов и пюпитры. Кругом было обсажено шиповником и сиренью, круглая площадка была высыпана песком.
— Проснулся, — прокричал мальчик казачек, пробегая через аллею с посудой горячей воды. Музыканты зашевелились, скрылись за аллею и разложили ноты и, слегка построивши, глядя на капельмейстера, ставшего перед ними, начали играть [323] одну из симфоний Гейдена. Музыканты были скорее дурны, чем хороши. Князь не был большой любитель и сам в жизни никогда не певал, даже в молодости, но он считал, что ему [324] надо иметь музыкантов, и музыканты у него были. Ровно в семь часов, еще не добили часы, князь вышел с крыльца в чулках и башмаках, в простом сереньком камзоле с звездой и в [325] круглой шляпе и с костылем в руке. Князь был свеж для своих лет, голова его была напудрена, частая борода синелась, гладко выбрита. Батистовое белье манжет и манишки было необыкновенной чистоты. Он держался прямо, высоко нес голову, и [326] черные глаза из под густых, широких, черных бровей смотрели гордо и спокойно над загнутым сухим носом, тонкие губы были сложены твердо. [327] Один из официантов сбежал вслед за ним на крыльцо и подал ему батистовый платок. Он строго взглянул на человека.
323
Зач.:один из секстетов
324
Зачеркнуто:в его положении
325
Зач.:треугольной
326
Зач.:светлые
327
Зач.:Петруша
— Послать ко мне [328] Михаила Иваныча. — Михаил Иваныч был архитектор. Князь прошел в аллеи и, заложив руки назад, стал ходить. Музыка играла. Князь любил Фридриха Великого; его история, семилетняя война, анекдоты врезались ему в память. Князь одно время страстно желал быть похожим на него. Серый сюртучек, устройство сада и дома, походка и поза — руки назад, — всё это было давно когда то усвоено им из подражания и теперь сделалось привычкой. Пришел архитектор, молодой почтительный человек, облагодетельствованный князем, надел шляпу только тогда, когда князь сказал ему об этом, и всё ходил, докладывая о сделанных работах и выслушивая приказания князя. Когда музыканты кончили пьесу, князь подошел к ним, остановился, достал подаренную ему Екатериной табакерку и сказал спасибо капельмейстеру. Капельмейстер, тоже дворовый человек, объяснил необходимость покупки новых кларнетов. Князь сказал, чтобы он обратился к прикащику. Капельмейстер похвалил за успехи вновь взятого Тишка. Князь велел ему дать гривенник. Капельмейстер отошел, просиявший и видимо счастливый, что удостоился поговорить с князем.
328
Зач.:Гри[гория]
— Принеси мне планы домой, — сказал князь архитектору и, сделав спокойно величественный жест рукой, пошел к оранжереям. Музыканты сыграли еще одну пьесу, потом выслали мальчика посмотреть, где князь, и, узнав, что он в оранжереях, весело болтая, разошлись, кто свиней кормить, кто чулки вязать в официантской, кто работать в саду, так как у всех, кроме музыкантской, были свои должности.
Князь обошел оранжереи, парк, взглянул на работу каменьщиков на новой людской — огромном каменном здании. Но [329] остановился посмотреть работу [330] и, не отвечая и не замечая почтительных поклонов всех встречных, вернулся к дому.
329
Зач.:он даже не
330
Зач.:он кинул только общий взгляд
— Ну что у тебя там [331] пашут, кажется? — сказал он толстому управляющему. [332]
— Под озимый, ваше сиятельство.
— Гм! — и князь прошел дальше. Управляющий без шапки шел сзади, ожидая еще слова.
— Яков, — сказал князь, — что Александра? Совсем здорова? — и князь особенно строго взглянул мельком на Якова. Князь никогда долго не удостоивал никого своим взглядом.
— Нельзя доложить вашему сиятельству, что совсем здорова, — отвечал Яков, — а вставать могут.
331
Зачеркнуто:сено возят
332
Зач.:Сеют