Полное собрание сочинений. Том 2. Драматургия

Крылов Иван Андреевич

Экий невежда! Науки – это прекрасная вещь, а особливо если учишься у Дона Цапата, Педрилла, Фердинанда. Слушай: науки начинаются с ученья. Их можно назвать ключом или большой дорогой к познаниям: они ослепляют разум, открывают темноты, показывают блеск, когда темно, и темноту, когда светло, – они, словом, за одного битого дают двух небитых. – Понял ли? Уж подлинно науки!

Ацем

И что потом?

Фолет

Потом бросил книги, да взял карты – и ступай на все четыре стороны.

Дон Гусман

Ты своим болтанием все испортишь!

Ацем

Послушай,

Гусман! мы без наук счастливы, а вы страдаете с познаниями. Первая наука быть добрым и быть счастливым – она в наших сердцах.

Дон Гусман

Ты можешь быть у нас значащим человеком.

Фолет

Вот так – как я. Передо мною все снимали шляпы издали, – а особливо, когда просят, чтоб я долг заплатил. Это не шутка!

Ацем

Мне никто не кланяется и никто не желает зла. Верно, у вас в Мадриде это редко, – но кончим. Готовьтесь или быть сожжены, или исполнить мое предложение.

Явление восьмое

Дон Гусман, Фолет.

Дон Гусман

Безумный болтун! я от твоих глупостей могу быть несчастлив; но обожди, я тебе за это заплачу.

Фолет

(гордо.)

Пожалуйте, не горячитесь, господин Дон Гусман, мы не в Мадриде. Оставьте свою знатность: она вам здесь может послужить к тому только, что вас прежде изжарят, нежели меня; но также на простом, а не на параванском масле.

Дон Гусман

Как, негодница!

Фолет

Так же, простешенько. – Что ты расхорохорился? Мы у дикарей, а не на парадном месте. Погодите. – Ваше могущество так же закипит, как и моя философия. А, впрочем, я твой слуга покорный. Ступай себе в Гишпанию, кланяйся от меня велемудрому Дону Цапате, Педрилле, Фердинанду, и поучись у него сердиться издали. – А я здесь остаюсь с моею кругленькою Соретушкою. Цимары ты отсюда не выманишь. – Если ты жалуешь Ацема, возьми его с собой. – Может быть, он тебя посадит где-нибудь на вертел или изгрызет от скуки.

Дон Гусман

(сердито.)

Бездельник! смеешь ли? (Особо.) Но надобно притвориться, или он все испортит. (К нему.) Послушай, Фолет! я шутил; неужели ты подумал? – Ты знаешь, что я тебя люблю.

Фолет

(дразня.)

Послушай, Фолет, я шутил, – ты знаешь, что я тебя люблю – кланяюсь за твою любовь. Она самая сентиментальная: на конюшню да в палки. Экая любовь выехала! Я знаю все твои силлогизмы: первая посылка – пятьдесят палок; вторая – прибавь ему! ломай руки и ноги – вот те заключение. Спасибо за эдакую логику! Тут всякая философия втупик станет.

Дон Гусман

(лаская.)

Перестань, дорогой Фолет!

Фолет

Эк умильно, как река льется! послушай только, так он запустит жильца в бок. – Слушай, ласковый господчик! ни вся философия, ни самый Дон Цапато, Педрилло, Фердинандо не могут уговорить меня своими ласками: я окрысился и начинаю сердиться – вблизи.

Дон Гусман

(схватя его.)

Так знай же, бездельник, что я!..

Фолет

Государи, караул! грабят, давят, режут!

Явление девятое

Дон Гусман, Фолет, Сорета.

Сорета

(вбегает

и разымает иx.)

Это что за крик? – Гусман, Фолет! – как вам не стыдно! прямые вы гишпанцы! ежели нельзя других бить, так вы сами деретесь.

Фолет

(вырываясь.)

Пусти меня! – Я рассердился, как американец. Во мне теперь столько огня, что я всякого проглочу.

Сорета

Да полно, прожора!

Фолет

Он расхвастался своею знатностью! спроси-ка у Дона Цапата, Фердинанда, Педрилла – он в отрасли благородства его сомневается и доказывает аргументально, что дерево его фамилии еще в шестом столетии повихнулось. – Я сам знатнее его: разверни-ка мифологию, прочитай главу о Юпитере, ты увидишь, что коза, или старушка Амалтея питала его молоком своим; – а Амалтея была по мужескому колену правнучатная сестра моей прабабушке.

Сорета

Перестанешь ли ты?

Фолет

Не могу. Я с сердцов раздуваюсь, как индейский петух!

Ария

Пред гишпанцем так гордиться?Так Фолета презирать?Желчь во мне кипит, стремится,Этна хочет дух занять.Я горю – дрожу – немею,То вспыхну, то леденею.Грудь раздулася моя, —И от гнева тресну я. (Гусману.)Поезжай в Мадрид скорее,Сядь в повозку и летиСамой молнии быстрее.Ваш слуга! – Гусман! – прости! —Колокольчик завывает – динь, динь, динь,Ваша гордость замирает – ой, ой,Вижу тучи, гром гремит,И герой – как лист дрожит,Что ж! не то? – останься с нами,Весело, приятно здесь.Ацем изгрызет зубамиИ тебя и горду спесь.Иль дубинкою попарит,Иль от скуки хоть изжарит —Огонек чуть-чуть шипит – шу, шу, шу,Как пчела, Гусман жужжит – жу, жу.Как на вертеле быть мило!Гордость закипит тотчас!Мне в Мадриде жить постыло,Жить несносно мне у вас.Здесь один Сореты видМне Европу заменит!

Сорета

Полно, Фолет; что ты ни есть, но ты мне мил, любезен. Перестань ссориться. Пойдем к нам в шалаш, мы уже с братом помирились. Он хочет знать с нетерпением, на чем вы решились. Как скоро ты остаешься здесь, то в минуту женишься на мне, и я тебе дам самый, самый крепкий поцелуй.

Фолет

Поцелуй? – прощай, мать Гишпания, со всею своею прелестию! (К Дону Гусману важным голосом.) А тебе советую именем философии попросить Ацема приказать поджарить себя. Это очень здорово для очищения сырости в корпусе. (Убегает с Соретой.)