Полное собрание сочинений. Том 20. Золотые закаты
Шрифт:
У филина Агафья почему-то не знала, с чего начать.
— Ну что у него больше всего запомнилось?
— Глаза и уши.
Нарисовала сначала глаза и уж вокруг них — все остальное. Примерно так же изображался лось. Агафья сказала, что у лося длинные ноги и большой-большой нос. Это и было запечатлено на бумаге. Немного подумав, Агафья пририсовала раздвоенные копыта. А когда я сказал, что у лосей бывают больше, как у маралов, рога, Агафья сказала, что с большими рогами лосей не видела, а видела с маленькими, «как палочки».
Потом мастерица легко изобразила трубу, даже дым из трубы не забыла. Но стена избы была белым квадратом. Мы вышли наружу взглянуть на постройку, и я показал
— Чем отличается?
— На избе видно плахи…
— Нарисуешь?
Нарисовала. И еще, без большого труда, нарисовала собаку у будки и солнце в смешных волосьях лучей.
Агафья рисует.
На предложение нарисовать, что хочет сама, Агафья молча изобразила старообрядческий крест, холмик над ним и подписала: «Могила».
— Думаешь об этом?
— А как не думать? Жизнь ведь не бесконечна. — Но говорила это художница без горечи, без унынья, и вслед за крестом взялась рисовать петуха, но задумалась в затруднении.
— У него что главное?
— Хвост, гребешок…
— Ну вот и действуй…
Я не мог сдержать восхищенья за минуту нарисованным петухом. Для первого урока это был безусловный шедевр.
— Сам Пикассо позавидовал бы…
— Это кто ж — Пикассо? — осторожно спросила Агафья и, не дожидаясь ответа, сделала на листе подпись, поясняющую, кто и когда это все рисовал.
Два часа сидения за столом пролетели мгновенно. Я не скупился на похвалы, но Агафья и без них чувствовала, что сделала что-то для нее самой интересное. С улыбкой разглядывая листы, сказала:
— Баловство, а какая-то благость в ем.
Это было сказано искренне. И впервые за шестнадцать лет наших встреч Агафья не пугалась фотоаппарата и даже поправила платок, когда я об этом ее попросил.
Когда мы вышли «на публику», мужики — Ерофей и Сергей — потребовали немедля им все показать.
— Ну вот, появился у меня конкурент, — улыбнулся Сергей.
Ерофей же пришел в обычный шумный восторг.
— Я ж говорил: она все умеет! Немного ее подучить, Маргарет Тэтчер переплюнет.
Я попросил Сергея нарисовать все, что нарисовано было Агафьей, и сам тоже изобразил топор, ножницы, репу…
Мы сравнили и переглянулись. Наши с Сергеем рисунки были, конечно, более ясными и понятными, но скучными, как
Кто-то сказал, что в любом человеке живет художник. Проба способностей проходит обычно в детстве. Вот так же, как Агафья, многие малюют в первом — во втором классе. Умные родители сохраняют рисунки, чтоб показать потом уже взрослому человеку: вот гляди, как ты нарисовал корову, зайчика, самолет, Деда Мороза.
Для Агафьи это проба способностей опоздала на четыре с половиной десятка лет. На свои рисунки она смотрела с любопытством ребенка и с улыбкой уже много пожившего человека.
С Сергеем и Ерофеем мы несколько раз переложили листы. Агафья наблюдала за нами, смущенно покусывая кончик платка.
А вот и автограф: «Рисовала Агафья 25 апреля от сотворенья мира семь тысяч пятьсот шестой год».
Фото автора. 26, 27 мая 1998 г.
Сашка ловит ее руками…
(Окно в природу)
— Ну что, поедем? — вместо приветствия говорил Сашка, когда я летом появлялся в Воронеже.
Поехать хотелось, но все как-то не выходило. А соблазн был велик. Александр уверял, что ловит рыбу без всяких снастей — руками!
— Ну как же ты это можешь?
— Да вот так! — Сашка изображал, как действует он в воде, как ловко хватает рыбу и кидает на берег. Пантомима получалась занятная, если учесть, что телом приятель мой походит вовсе не на угря, а скорее на плотного неуклюжего карася.
— Понимаешь, первобытный народ до изобретения всяческих рыболовных премудростей, несомненно, рыбу ловил руками. Слово «ловкий» идет оттуда, из пещерных времен, — философствовал Сашка — Александр Елецких, журналист в нашем воронежском отделении «Комсомолки».
Июньская жара этого лета ускорила проверку Сашкиных россказней.
— Ну что, едем?
— Хоть сейчас!
И мы поехали на речку Олым, мирно текущую в Дон по липецким землям.
А теперь дадим слово щедринскому премудрому пескарю. (Слово «пескарь» сегодня пишется с буквой «е» — дескать, живет на песке. Но великий сатирик названье рыбешки почему-то писал через «и» — пискарь.) Вот что старый пескарь говорил в назидание молодому, жалуясь на тысячи всяких опасностей, подстерегающих пескаря. «А человек? — что это за ехидное создание такое! Каких каверз он не выдумал, чтобы… пискаря… погублять! И невода, и сети, и верши, и норота, и, наконец, уду!.. Пуще всего берегись уды! — поучал умудренный жизнью пескарь, — потому, что хоть и глупейший это снаряд, да ведь с нами, пискарями, что глупее, то вернее».