Полное собрание сочинений. Том 23. Лесные жители
Шрифт:
Позапрошлым летом, добравшись в заповедный лес, не знавший рубок, мы сели перекусить за стол, сооруженный устроителями заповедника. В нем была странная дырка. «Зайцы выгрызли», — объяснили мне лесоводы. Выгрызли потому, что на этом месте стояла солонка, кое-что из нее просыпалось, и сделались лакомством для зайцев просоленные доски стола.
В природе соль встречается не везде. Северные олени лижут соленую воду у края моря, а зимой сломя голову бегут к пастуху, остановившемуся помочиться, и жадно глотают желтый снежок. В африканской Кении есть заповедный приют с названом «Тритопс» («На вершине дерева»). Сюда на ночь привозят туристов и размещают в гостинице, отвечающей своему названью. Сверху при свете прожекторов люди наблюдают, как стадами и в одиночку приходят (часто издалека!) травоядные животные
Люди в первые тысячи лет обитания на земле также отыскивали солоноватую землю. Постепенно соль стала важнейшим продуктом продажи, обмена. В Аравийской пустыне до сих пор бедуины водят караваны верблюдов, груженные серыми плоскими плитами соли. Появление каравана на торжище — радостное событие.
В Африке соль осаждается из воды, «выпитой» солнцем. У нас на Севере важный продукт получали, выпаривая соленую воду в соляных варницах. Названия городов Соликамск и Сольвычегодск — это память о производстве тут соли. Знаменитые Соловки были когда-то безлюдными островами на Белом море. Хлеба на каменистой земле не родились. Первые добровольные поселенцы на островах — монахи — начинали монастырское хозяйство с соляных варниц, число которых постепенно достигло пятидесяти с лишним. На соль выменивали зерно и все необходимое. Название обители Соловки, скорее всего, связано с солью.
Современная добыча соли — хорошо оснащенное машинами производство. Добычу каменной соли под землею на шахтах в Артёмовске я видел и поразился толщине соляного пласта. Пещера в нем, полная механизмов, была едва ли не выше внутренностей любого собора. Люди в ней виделись муравьями.
В дельте Роны во Франции я видел горы соли, сверкавшей под южным солнцем сильнее, чем снег на вершинах Альпийских гор. Это была соль из «выпитых» солнцем с разлитых площадей («карт») морской воды. Наш Баскунчак же — соленое озеро. В нем вода покрывает поверхность подземного пласта соли. Когда-то пятнадцать тысяч рабочих ее «ломали» и увозили потом на таком же числе верблюдов. В соли крайне нуждался промысел рыбы в Волге и Каспии.
В 1828 году от Баскунчака к Саратову проложили железную дорогу. С этого года идет счет времени промышленной добычи соли, уводившей уже за Волгу в места бессольные.
В 20-х годах минувшего века ручную «ломку» каменной соли сменила механизация, инженером Юрием Макаровым изобретен был «Солесос». Кто видел земснаряды для углубления рек, легко представит работу этого механизма: фреза-рыхлитель разрушает поверхность соляного пласта и по трубам гонит на склад «соляную кашу». Она складируется для переработки и транспортировки. Снимая более метра поверхности соляного пласта, промысел его истощает.
Возникает вопрос: почему же за долгие годы пласт не исчез? Потому, что каменная соль, как это ни странно, пластична; подобно льду, она «течет» в пониженье под тяжестью земли над нею. Натекает она в баскунчакскую впадину из соседних с нею мощных (свыше тысячи метров!) соляных куполов. И если брать этот «натек» расчетливо, в соответствии с его приростом, промысел может существовать бесконечно долго, позволяя не прибегать к сооружению шахт для подземной добычи.
Давнишний «Солесос» к нашему времени сменился уже четырьмя поколениями оригинальных комбайнов соледобычи. Высокомеханизированное производство действует с весны до осени, а зимою сложное оборудование, работавшее в агрессивной среде, ремонтируется к новому сезону. Семнадцать процентов добываемой в стране соли (более семи миллионов тонн) приходится на Баскунчак.
Этой осенью, глядя на карту у костра на Ахтубе, мы обнаружили «соленое место», знакомое еще по школьным урокам географии. «Шестьдесят километров всего… Махнем?» Через полчаса мы уже мчались в сторону Баскунчака.
С фотографии, сделанной из космоса, озеро выглядит голубым глазом на желтом пространстве полупустыни. Направление к нему на равнине указывает непонятно как появившаяся тут горушка.
Добыча соли была по сезону времени остановлена, но рядом с жилым поселком мы увидели озеро и на его берегу — синевато-белую гору добытой, но еще не переработанной соли.
Любопытно, что только пятая часть всей добываемой в мире соли идет к нам на стол («щепотка» в пять килограммов на человека в год). Основная же масса соли поступает
XIX век. Начало промысла.
Обо всем этом говорил я с многолетним директором предприятия на Баскунчаке Евгением Петровичем Демичевым. Он, несомненно, самый «просоленный» человек в этом крае — родился в Заволжье, после блестящего окончанья университета имел возможность выбора места работы. Выбрал он Баскунчак, затерянный в полупустынной равнине, и все, чем может сегодня гордиться известная в России «солонка», связано тут с именем Евгения Петровича. Он тут и старожил, и главный из успешных работников. Твердой рукой спас он промысел, когда бездумное завышенье добычи грозило производству гибелью, поскольку выходило из согласованного с природой ритма прирастанья пласта. Противоборство директора с плановиками тут все хорошо помнят, поскольку исчезновение промысла погубило бы и поселок у озера. Евгений Петрович постоянно совершенствовал механизацию и технологию добычи соли. А работая тут уже почти пятьдесят лет, он умеет ценить труд всех, кто связал жизнь свою с промыслом. Поселок добытчиков соли чист, благоустроен, тут не только в советское время получали жилье бесплатно, но и теперь получают.
Евгений Петрович не дал предприятию развалиться во время «трясенья земли» большой Перестройкой, сумел удержать на промысле молодежь и своего сына тоже. Это человек, уважаемый всеми и (теперь похвалой его уже не испортишь) всеми любимый. «Он для нас как отец», — сказал мне рабочий, провожавший к директору. «Я уже не директор — оформил пенсию, — улыбнулся Евгений Петрович. — Но уговорили остаться советником у нового руководства».
После беседы в небольшом кабинете с Евгением Петровичем полазили мы по горам соли, приготовленной к зимней переработке. Сверху хорошо было видно синеватое озеро, из которого черпают привычный для нас дар природы, в котором два по отдельности существа (натрий и хлор) ядовиты, а вместе являются необходимым на каждом столе продуктом.
Евгений Петрович Демичев.
Фото В. Пескова и из архива музея в Баскунчаке.
13 ноября 2008 г.
Шатун
(Окно в природу)
Из лесных мест Сибири приходят письма о появлении медведей в селеньях. «Забираются ночью в коровники, ломают жилые постройки в поисках корма. Кое-где приходится пускать в ход оружие. Человеческих потерь пока нет, но несколько медведей убито».
В зимнюю спячку медведи ложатся не от хорошей жизни. Есть и другие животные, которым сон помогает пережить зиму и жару летом. Но ложащимся спать надо обязательно приготовить к зимовке запасы жира, которых хватит как раз до апреля — до первой травы и всего, что можно обнаружить в лесу.
Медведь — зверь крупный, запасов надо ему немало. Это всеядное существо не упустит мясную пищу, но «фоновые» корма в разных местах для медведей разные. На Камчатке и на реках Дальнего Востока главный корм — рыба. Западнее проблему решают кедровые орехи и ягоды. В средней полосе медведи осенью много едят рябины, выходят ночами пастись на посевы овса. Все кончается благополучно, если разнообразного корма было в достатке. Но в столетие несколько раз случается так, что одновременно не дают достаточный урожай ягодники и орешники. И тогда, голодая, медведи покидают насиженные места и, теряя осторожность, начинают искать еду всюду, в том числе в человеческих поселеньях. Именно так случилось в Сибири в этом году.