Полное собрание сочинений. Том 3. Басни, стихотворения, письма

Крылов Иван Андреевич

О вы, кому в удел судьбою дан Высокий сан!Вы с солнца моего пример себе берите! Смотрите:Куда лишь луч его достанет, там оноБылинке ль, кедру ли – благотворит равно,И радость по себе и счастье оставляет;Зато и вид его горит во всех сердцах — Как чистый луч в восточных хрусталях, И всё его благословляет.

Роща и огонь

С разбором выбирай друзей.Когда корысть себя личиной дружбы кроет,— Она тебе лишь яму роет.Чтоб эту истину понять еще ясней, Послушай басеньки моей. Зимою Огонек под Рощей тлился;Как видно, тут он был дорожными забыт.Час-от-часу Огонь слабее становился; Дров новых нет; Огонь мой чуть горитИ, видя свой конец, так Роще говорит: «Скажи мне, Роща дорогая! За что твоя так участь жестока, Что на тебе не видно ни листка, И мерзнешь ты совсем нагая?» — «Затем, что, вся в снегу,Зимой ни зеленеть, ни цвесть я не могу», Огню так Роща отвечает. «Безделица!» Огонь ей продолжает:«Лишь подружись со мной; тебе я помогу. Я солнцев брат, и зимнею порою Чудес не меньше солнца строю. Спроси в теплицах

об Огне:Зимой, когда кругом и снег и вьюга веет, Там всё или цветет, иль зреет: А всё за всё спасибо мне. Хвалить себя хоть не пристало, И хвастовства я не люблю,Но солнцу в силе я никак не уступлю. Как здесь оно спесиво ни блистало,Но без вреда снегам спустилось на ночлег;А около меня, смотри, как тает снег,Так если зеленеть желаешь ты зимою, Как летом и весною, Дай у себя мне уголок!»Вот дело слажено: уж в Роще Огонек Становится Огнем, Огонь не дремлет: Бежит по ветвям, по сучкам;Клубами черный дым несется к облакам,И пламя лютое всю Рощу вдруг объемлет.Погибло всё вконец, – и там, где в знойны дниПрохожий находил убежище в тени,Лишь обгорелые пеньки стоят одни, И нечему дивиться: Как дереву с огнем дружиться?

Чиж и еж

Уединение любя,Чиж робкий на заре чирикал про себя,Не для того, чтобы похвал ему хотелось, И не за что; так как-то пелось! Вот, в блеске и во славе всей, Феб лучезарный из морей Поднялся.Казалось, что с собой он жизнь принес всему, И в сретенье емуХор громких соловьев в густых лесах раздался. Мой Чиж замолк. «Ты что ж», Спросил его с насмешкой Еж: «Приятель, не поешь?» —«Затем, что голоса такого не имею, Чтоб Феба я достойно величал», Сквозь слез Чиж бедный отвечал:«А слабым голосом я Феба петь не смею». Так я крушуся и жалею,Что лиры Пиндара мне не дано в удел: Я б Александра пел.

Волк и ягненок

У сильного всегда бессильный виноват:Тому в Истории мы тьму примеров слышим, Но мы Истории не пишем; А вот о том как в Баснях говорят.Ягненок в жаркий день зашел к ручью напиться; И надобно ж беде случиться,Что около тех мест голодный рыскал Волк.Ягненка видит он, на добычу стремится;Но, делу дать хотя законный вид и толк,Кричит: «Как смеешь ты, наглец, нечистым рылом Здесь чистое мутить питье Мое С песком и с илом? За дерзость такову Я голову с тебя сорву».— «Когда светлейший Волк позволит,Осмелюсь я донесть: что ниже по ручьюОт Светлости его шагов я на сто пью; И гневаться напрасно он изволит:Питья мутить ему никак я не могу».— «Поэтому я лгу!Негодный! слыхана ль такая дерзость в свете!Да помнится, что ты еще в запрошлом лете Мне здесь же как-то нагрубил: Я этого, приятель, не забыл!» —«Помилуй, мне еще и отроду нет году»,Ягненок говорит. «Так это был твой брат».—«Нет братьев у меня». – «Так это кум иль сватИ, словом, кто-нибудь из вашего же роду.Вы сами, ваши псы и ваши пастухи, Вы все мне зла хотите,И если можете, то мне всегда вредите:Но я с тобой за их разведаюсь грехи».—«Ах, я чем виноват?» – «Молчи! устал я слушатьДосуг мне разбирать вины твои, щенок!Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать».Сказал и в темный лес Ягненка поволок.

Обезьяны

Когда перенимать с умом, тогда не чудо И пользу от того сыскать; А без ума перенимать, И боже сохрани, как худо!Я приведу пример тому из дальних стран. Кто Обезьян видал, те знают, Как жадно всё они перенимают. Так в Африке, где много Обезьян, Их стая целая сиделаПо сучьям, по ветвям на дереве густом И на ловца украдкою глядела,Как по траве в сетях катался он кругом.Подруга каждая тут тихо толк подругу, И шепчут все друг другу: «Смотрите-ка на удальца;Затеям у него так, право, нет конца: То кувыркнется, То развернется, То весь в комок Он так сберется, Что не видать ни рук, ни ног. Уж мы ль на всё не мастерицы,А этого у нас искусства не видать! Красавицы-сестрицы! Не худо бы нам это перенять.Он, кажется, себя довольно позабавил; Авось уйдет, тогда мы тотчас…» Глядь,Он подлинно ушел и сети им оставил.«Что ж», говорят они: «и время нам терять? Пойдем-ка попытаться!»Красавицы сошли. Для дорогих гостей Разостлано внизу премножество сетей. Ну в них они кувыркаться, кататься, И кутаться, и завиваться; Кричат, визжат – веселье хоть куда! Да вот беда, Когда пришло из сети выдираться! Хозяин между тем стерегИ, видя, что пора, идет к гостям с мешками, Они, чтоб наутёк, Да уж никто распутаться не мог: И всех их побрали руками.

Синица

Синица на море пустилась; Она хвалилась, Что хочет море сжечь.Расславилась тотчас о том по свету речь.Страх обнял жителей Нептуновой столицы; Летят стадами птицы;А звери из лесов сбегаются смотреть,Как будет Океан, и жарко ли гореть.И даже, говорят, на слух молвы крылатой, Охотники таскаться по пирамИз первых с ложками явились к берегам, Чтоб похлебать ухи такой богатой,Какой-де откупщик и самый тароватый Не давывал секретарям.Толпятся: чуду всяк заранее дивится,Молчит и, на море глаза уставя, ждет; Лишь изредка иной шепнет: «Вот закипит, вот тотчас загорится!» Не тут-то: море не горит. Кипит ли хоть? – и не кипит.И чем же кончились затеи величавы?Синица со стыдом в-свояси уплыла; Наделала Синица славы, А море не зажгла. Примолвить к речи здесь годится, Но ничьего не трогая лица: Что делом, не сведя конца, Не надобно хвалиться.

Осел

Когда вселенную Юпитер населял И заводил различных тварей племя, То и Осел тогда на свет попал.Но с умыслу ль, или, имея дел беремя, В такое хлопотливо время Тучегонитель оплошал:А вылился Осел почти как белка мал. Осла никто почти не примечал,Хоть

в спеси никому Осел не уступал. Ослу хотелось бы повеличаться: Но чем? имея рост такой, И в свете стыдно показаться.Пристал к Юпитеру Осел спесивый мой И росту стал просить большого.«Помилуй», говорит: «как можно это снесть?Львам, барсам и слонам везде такая честь; Притом, с великого и до меньшого, Всё речь о них лишь да о них; За что ж к Ослам ты столько лих, Что им честей нет никаких, И об Ослах никто ни слова? А если б ростом я с теленка только был,То спеси бы со львов и с барсов я посбил, И весь бы свет о мне заговорил». Что день, то снова Осел мой то ж Зевесу пел; И до того он надоел, Что, наконец, моления ослова Послушался Зевес: И стал Осел скотиной превеликой;А сверх того ему такой дан голос дикой, Что мой ушастый Геркулес Пораспугал-было весь лес. «Что то за зверь? какого роду? Чай, он зубаст? рогов, чай, нет числа?»Ну только и речей пошло, что про Осла.Но чем всё кончилось? Не минуло и году, Как все узнали, кто Осел:Осел мой глупостью в пословицу вошел. И на Осле уж возят воду. В породе и в чинах высокость хороша;Но что в ней прибыли, когда низка душа?

Мартышка и очки

Мартышка к старости слаба глазами стала; А у людей она слыхала,Что это зло еще не так большой руки: Лишь стоит завести Очки.Очков с полдюжины себе она достала; Вертит Очками так и сяк:То к темю их прижмет, то их на хвост нанижет, То их понюхает, то их полижет; Очки не действуют никак.«Тьфу пропасть!» говорит она: «и тот дурак, Кто слушает людских всех врак: Всё про Очки лишь мне налгали; А проку на-волос нет в них». Мартышка тут с досады и с печали О камень так хватила их, Что только брызги засверкали. К несчастью, то ж бывает у людей:Как ни полезна вещь, – цены не зная ей,Невежда про нее свой толк всё к худу клонит; А ежели невежда познатней, Так он ее еще и гонит.

Два голубя

Два Голубя как два родные брата жили,Друг без друга они не ели и не пили;Где видишь одного, другой уж, верно, там;И радость и печаль, всё было пополам.Не видели они, как время пролетало;Бывало грустно им, а скучно не бывало. Ну, кажется, куда б хотеть Или от милой, иль от друга?Нет, вздумал странствовать один из них – лететь Увидеть, осмотреть Диковинки земного круга,Ложь с истиной сличить, поверить быль с молвой.«Куда ты?» говорит сквозь слез ему другой: «Что пользы по свету таскаться? Иль с другом хочешь ты расстаться?Бессовестный! когда меня тебе не жаль,Так вспомни хищных птиц, силки, грозы ужасны, И всё, чем странствия опасны!Хоть подожди весны лететь в такую даль:Уж я тебя тогда удерживать не буду.Теперь еще и корм и скуден так, и мал; Да, чу! и ворон прокричал: Ведь это, верно, к худу. Останься дома, милый мой! Ну, нам ведь весело с тобой!Куда ж еще тебе лететь, не разумею;А я так без тебя совсем осиротею.Силки, да коршуны, да громы только мне Казаться будут и во сне;Всё стану над тобой бояться я несчастья: Чуть тучка лишь над головой,Я буду говорить: ах! где-то братец мой?Здоров ли, сыт ли он, укрыт ли от ненастья!» Растрогала речь эта Голубка;Жаль братца, да лететь охота велика:Она и рассуждать и чувствовать мешает.«Не плачь, мой милый», так он друга утешает:«Я на три дня с тобой, не больше, разлучусь.Всё наскоро в пути замечу на полете,И осмотрев, что есть диковинней на свете,Под крылышко к дружку назад я ворочусь.Тогда-то будет нам о чем повесть словечко!Я вспомню каждый час и каждое местечко;Всё расскажу: дела ль, обычай ли какой, Иль где какое видел диво.Ты, слушая меня, представишь всё так живо,Как будто б сам летал ты по свету со мной».Тут – делать нечего – друзья поцеловались, Простились и расстались.Вот странник наш летит; вдруг встречу дождь и гром;Под ним, как океан, синеет степь кругом.Где деться? К счастью, дуб сухой в глаза попался; Кой-как угнездился, прижался К нему наш Голубок;Но ни от ветру он укрыться тут не мог,Ни от дождя спастись: весь вымок и продрог.Утих по-малу гром. Чуть солнце просияло,Желанье позывать бедняжку дале стало.Встряхнулся и летит, – летит и видит он:В заглушьи под леском рассыпана пшеничка.Спустился – в сети тут попалась наша птичка! Беды со всех сторон! Трепещется он, рвется, бьется;По счастью, сеть стара: кой-как ее прорвал,Лишь ножку вывихнул, да крылышко помял!Но не до них: он прочь без памяти несется.Вот, пуще той беды, беда над головой! Отколь ни взялся ястреб злой; Не взвидел света Голубь мой! От ястреба из сил последних машет.Ах, силы вкоротке! совсем истощены!Уж когти хищные над ним распущены;Уж холодом в него с широких крыльев пашет.Тогда орел, с небес направя свой полет, Ударил в ястреба всей силой —И хищник хищнику достался на обед. Меж тем наш Голубь милой,Вниз камнем ринувшись, прижался под плетнем. Но тем еще не кончилось на нем:Одна беда всегда другую накликает.Ребенок, черепком наметя в Голубка,— Сей возраст жалости не знает,—Швырнул и раскроил висок у бедняка.Тогда-то странник наш, с разбитой головою,С попорченным крылом, с повихнутой ногою, Кляня охоту видеть свет,Поплелся кое-как домой без новых бед.Счастлив еще: его там дружба ожидает! К отраде он своей,Услуги, лекаря и помощь видит в ней;С ней скоро все беды и горе забывает. О вы, которые объехать свет вокруг Желанием горите! Вы эту басеньку прочтите,И в дальний путь такой пускайтеся не вдруг.Что б ни сулило вам воображенье ваше;Но, верьте, той земли не сыщете вы краше,Где ваша милая, иль где живет ваш друг.

Червонец

Полезно ль просвещенье? Полезно, слова нет о том. Но просвещением зовем Мы часто роскоши прельщенье И даже нравов развращенье: Так надобно гораздо разбирать,Как станешь грубости кору с людей сдирать,Чтоб с ней и добрых свойств у них не растерять,Чтоб не ослабить дух их, не испортить нравы, Не разлучить их с простотой И, давши только блеск пустой, Бесславья не навлечь им вместо славы. Об этой истине святойПреважных бы речей на целу книгу стало;Да важно говорить не всякому пристало: Так с шуткой пополамЯ басней доказать ее намерен вам.