Полное собрание сочинений. Том 3. Ржаная песня
Шрифт:
Итак, Шмидтовский проезд. Инструктаж — в отделении перед уходом. Стоим в ряд. Придирчивый старшина ищет стрелки на брюках, если у кого не находит — сердится и грозится. Потом даются задачи, потом телеграммы: «Из тюрьмы бежал опасный преступник. Может появиться в Москве. Приметы: высок, волосы черные, на левой руке нет половины пальца. Может иметь оружие». «Из дома ушел мальчик Королев Слава.
Одиннадцать лет. Одет в зеленую куртку, брюки спортивные, черные»… В этот час перед сменой милиционеры Москвы запоминают приметы
Если б на асфальте оставались следы от ботинок, мой путь на посту был бы похожим на букву «т» — взад — вперед по улице и в переулок. Подходит старуха:
— Милый, поди попугай!
— Что?
— Ну, попугай, сладу с мальчишкой нет…
— Бабушка, я же не для пуганья. Нельзя так воспитывать.
— Все равно, милый, немножко. Сладу нет…
За спиной голос:
— Ну где же вы?! Вы вечно не там, где надо! — кричит толстый человек с удочками.
Толпа.
— Граждане, пропустите!
Где там! Плотный круг любопытных. В середине — отбивная из мотоцикла, растерянный, забрызганный грязью парень, рядом мальчишка держит руками голову — между пальцами кровь…
Скорей к телефону: «Скорую помощь»!» Теперь разобраться: что же случилось?
— Он вот так ехал, машина — раз его!..
— Зачем же милицию в заблуждение… Он ехал вот так… — Показывает в противоположную сторону.
Сам парень — ни слова. Губы дрожат. Под ногами валяются размятые апельсины, бутылки из-под кефира…
Записываю фамилию парня: Николай Поляков, волочильщик завода «Пролетарский труд»…
— Граждане, кто видел, прошу рассказать… Ну, кто же?
Покосившись на карандаш, прохожие начинают спешить. Остаются две яростные женщины и человек с удочками. Они явно не видели происшествия, но с энтузиазмом готовы давать показания, какие угодно…
Стою растерянный. Выручает сам парень:
— Вот что, сержант, отведи меня куда там положено. Я выпил. Всегда — ничего. А тут прямо на шпалы. Сережку чуть не угробил…
Сережку увозит «Скорая помощь». Парня ведут в отделение. Опять толпа:
— Вот уже и повел… А что повел? На свои человек выпил. Милиция у нас…
…Опять хожу буквой «т». Прохожие. Как будто нарочно лезут под самосвалы. Одна секунда дождаться зеленого — нет, мчатся. Вчера я и сам норовил поскорее… А сегодня вдруг вспоминаю шутку зарубежного журналиста: «Хорошие люди в Москве. Приветливые, веселые. Но куда так спешат? Гляжу из гостиницы сверху: старательно хотят попасть под автобус или хоть под такси. Это, увы, не всегда удается…»
Регулирую как могу. В кармане талоны для штрафа. Но, честное слово, не хочется штрафовать. Чуть-чуть дисциплины на улицах, и всем будет хорошо: и шоферу, и тебе, парень в красной рубашке, и мне — неприятно же штрафовать…
— Слушай, старшой. Нет, ты слушай!., — дорогу загородил пьяный. В
Записываю: «Кудрявцеву, участковому, надо непременно сходить к Мишиным». А может, и еще кому надо зайти.
…На посту, у метро подошел лейтенант:
— Сержант! Не спите? Там цветы продают… — И пошел.
Насчет цветов инструкции не было, но раз так — подхожу. Бабка. Корзина — ландыши. Прогнать? Гляжу на киоск рядом. Замок. Да если и был бы открыт, что толку — пустые горшки за стеклом. А тут заря. Нарядные девушки. В такое время как без цветов? Прошел мимо бабки, будто и не заметил. За углом, как нарочно, подбежал парнишка, взволнован:
— Товарищ! Цветы… Вот так нужно! Где продают?..
Парень купил восемь букетов и убежал.
Бабка по-своему поняла ситуацию. Сует мятый рубль.
— Бабушка! А ну, проходите отсюда…
С грустью гляжу на закрытый киоск.
Что же было еще на дежурстве? Особенного — ничего. Даже великолепный свисток как следует не опробовал. Задержал мальчишку: он предлагал стаканы выпивалыщикам «на троих» — за стакан гоните гривенник и бутылку. Схватил за руку — вырвался. Еще и крикнул из подворотни:
— Крючок! Крючок!
Там же его взял на уши какой-то мужчина…
Был на квартиру вызов. Видно, не первый раз разругались. Он — по зеркалу кулаком. Она — в милицию. Забрали его. Через час она прибегает:
— Отпустите. Сама виновата…
В одиннадцать смена постов. Сидим на диване возле дежурного.
— Что, ноги — хоть отруби? — участливо спрашивает старший из отделения Мосин Семен Григорьевич. — А я вот уже двадцать годков…
Если все ходить и ходить — за смену километров двадцать находишь. Но больше стоишь, а стоять намного трудней. Особо зимой…
В отделении душно. Бушует какой-то пьяный. Зверьком из угла смотрит карманный воришка.
— А самое нелегкое, сынок, видеть эти вот лица… И еще: бывает, горько обидят. Иной раз пуля грозит, а тебе: «человек ты или милиционер». Обидно, что есть еще такие.
Ну как, гудят ноги? А ты вот так на скамейку, повыше… Спать теперь будешь — пушкой поднимать надо.
«Я не еду в Донбасс…»
Начальник мне очень понравился. Круглый, как колобок, веселый и разговорчивый. Фамилия Шолохов. Он говорит о рыбалке, о кинофильме «Иваново детство», он собирается купить старый автомобиль.