Полное собрание сочинений. Том 3. Ржаная песня
Шрифт:
С большим трудом приготовленную полосу занесло снегом. Решено садиться на лед озера в оазисе Бангера. Пусть читателей не введет в заблуждение слово «оазис». Это все тот же лед, все те же неуютные скалы и снег. Но из-за ветров снег здесь на льду не задерживается, поэтому можно решиться на посадку. Сегодня утром в оазисе Бангера стартовал головной самолет.
Четыре часа мы ждали вестей, и вот наконец радист Коля Старков просиял: все в порядке, приземлились благополучно.
Сейчас курс на Бангер держит второй самолет. А пассажиры первого в эти минуты на двух небольших самолетах
Наш самолет идет над сплошным морем снегов. Кое-где поднимаются слепящие глаза остроконечные скалы. Белое царство! Именно таким я представлял себе по сказкам царство снежной королевы. В Мак-Мердо на могиле погибших зимовщиков стоит скульптура снежной королевы.
Где-то здесь, в этом районе закончил свой путь мужественный человек Роберт Скотт. Его могилы сейчас никто не сможет найти, она растворилась в снегах.
Южный полюс остался у нас слева по борту. Сейчас пролетаем еще один полюс — полюс холода. Тут отмечена самая низкая температура на нашей земле — минус 88 градусов. Это самое трудное место зимовки на всей земле. И все-таки здесь работают советские люди. На полюсе холода расположена антарктическая станция Восток.
Наш маршрут идет по прямой линии Мак-Мердо — оазис Бангера. Линия на штурманской карте помечена тонким пунктиром. В 1958 году тут в первый раз пролетел Виктор Перов. Мы идем по этой, уже проложенной воздушной тропе через весь материк Антарктиды.
Американцы в Мак-Мердо нас хорошо встретили и хорошо проводили, но не зря говорят: в гостях хорошо, а дома лучше. Мирный — наш дом. Далекий от Москвы, от большой земли дом.
Под крыльями по-прежнему белый холод. Высота — восемь тысяч метров. Сейчас отдам телеграмму радисту. Остается всего один час полета.
Борт самолета Ил-18.
Вслед за первой пришла вторая радиограмма, уже из Мирного.
Все отлично! Наш самолет благополучно приземлился в оазисе Бангера. Сразу же попали в объятия загорелых, обветренных бородатых людей.
Два небольших самолета доставили нас в Мирный. Сейчас наши чемоданы уже под снегом, то есть в домиках Мирного. Стоит чай на столах, раскрываются письма родных. Бесконечные расспросы, разговоры… Люди соскучились, они бесконечно рады встрече.
Итак, перелет окончен. Пройдено 25 тысяч километров. Наши авиаторы одержали еще одну замечательную победу. Сейчас в Мирном их поздравляют больше всех.
4 декабря 1963 г.
Над Антарктидой — журавли…
Мирный… Это, конечно, единственный, ни на что не похожий поселок. Я помнил Мирный по первым фотографиям. Где же знаменитые домики? На ровном месте — длинный ряд колодцев в снегу. Спускаемся вниз по двум крутым лестницам. Коридор, и далее все, как в обычной квартире: стол, две кровати, обои с цветочками на стенах. На полу — большое корыто, в которое с потолка спускаются две веревочки. По ним катятся светлые капли воды.
В минувшую зиму снегу было особенно много. Над крышами домов —
Утром сосед звонил по телефону соседу: «Ребята, откапывайте! Время идти на завтрак». Над снегом стоят только мачты радиостанции, будки аэрологов и астрофизиков. Виднеются красные тракторы и бурая верхушка каменного острова. Все остальное скрыто от глаз. А снег продолжает расти. Десять минут назад в центре поселка произведен взрыв. Сделали попытку покрыть снег черным порошком, чтоб таял и уплотнялся. Но запас снега и ветра над Мирным неиссякаем.
Вот и ведутся разговоры о переносе советской антарктической столицы на станцию «Молодежная». На днях туда вылетает группа строителей, прибывших самолетами из Москвы.
Но Мирный продолжает нормально жить, работать и под снегом. Правда, на пару дней обычный ритм жизни нарушился: слишком много новостей привезли из Москвы самолеты. Люди читали письма, разбирали посылки, слушали магнитофонные записи с голосами родных и друзей. Люди соскучились по людям.
Три раза встретимся с человеком в поселке — три раза поздороваемся. Старожилов Мирного сразу узнаешь: обветренные лица, потрескавшиеся от солнца и холода губы, у многих бороды.
Это крепкие, бывалые люди. Они дрейфовали на льдинах в Северном Заполярье, зимовали на арктических станциях. Они признают: Антарктида намного суровее. Но и Антарктида их не сломила.
На снегу, как раз над домами, стоят двое ворот. Перед нашим прилетом состоялся единственный в своем роде футбольный матч: Москва — Ленинград. Играли в валенках, в шапках, в кожанках и теплых штанах. Играли по всем правилам: со штрафными и угловыми, были афиши, был судья «антарктической категории», были комментатор, болельщики. Даже пингвины, привлеченные необычными звуками, пришли к окраине Мирного. Счет матча — 3:3. Об этом извещает огромный плакат в подснежной столовой. В этой же столовой вечером мы смотрели два веселых рисованных фильма, подаренных Мирному американцами с базы Мак-Мердо.
Веселье — главный друг зимовщиков в Антарктиде. Позавчера на дне рождения у начальника отряда связи Коли Тюкова гостям прокрутили ролик очередного сборника шуток с пометкою: «Только для мужчин». Хохотали так, что на стол с окна стали падать зеленые огуречные листья.
Я не оговорился: на окнах комнаты Николая Тюкова растут в ящиках лук, огурцы и помидоры.
Этот огород — единственный на всю Антарктиду. Сотня светло-зеленых листков растений помогла хозяину домика легче перенести суровую зиму во льдах и весело встретить свое тридцатипятилетие.
Надо признаться, сильно соскучились по дому ребята. Вчера Коля подозвал меня к микрофону и достал с полки запыленную пластинку.
Эту пластинку они не играли ни разу. По традиции ее заводят в Мирном, когда получают вот такую телеграмму — Коля прочел ее в микрофон: «Эстония» вышла из Ленинграда. Будет в Мирном 10 января».
И зазвучала пластинка. Это была неизвестная мне песня: «Домой, домой»… Раз в году ставят эту пластинку. Я видел слезы на глазах у одного из тех, кто ждал этого дня. Матери, жены, дети, люди Большой земли, это по вас соскучились люди в Мирном! Скоро домой!