Полное собрание сочинений. Том 5. Произведения 1856-1859
Шрифт:
12 января он записывает в Дневнике: «Три поэта: Жемчужников, [310] есть сила выражения, искра мала, пьет из других. 2) Кизеветтер, огонь и нет силы. 3) Художник ценит и того, и другого и говорит, что сгорел». В тот же день, перечисляя, что он должен «писать не останавливаясь каждый день», Толстой, на ряду с другими пятью произведениями, упоминает и «П[ропащего]».
Толстой, несомненно, на пороге к тому, чтоб начать работать над повестью: у него уже есть заглавие для нее, а следующие слова, занесенные в Дневник того же 12 января, могут быть рассматриваемы и как отметка о действительно бывшем факте, и как первоначальная литературная обработка этого факта для предполагаемой повести. Толстой пишет: «Русский добросовестный художник в конце злится на того, который видит притворство, и на Жемчуж[никова] и говорит: тот, кого мы видим в соплях, царь и велик, он сгорел, а ты не сгоришь. Говорят, Севастоп[ольские]
310
В. И. Срезневский предполагает, что речь идет о Льве Михайловиче Жемчужникове.
Такой же характер носит запись под 26 января: «Он рассказывает свою историю и ночь в театре, которая его потревожила в рассудке. — Он боится всех и стыдится — виноват. — Он запутался в жизни, так что боится возвратиться, одно спасенье забыться. В то время, как он пробует, он рассказывает историю. Последний вечер, художник видит его с поэтической точки. Другой — подозревает его. Я прошу его опомниться. — Heт, прекрасно. Wie sch"on!». [311]
29 января, в день выезда за границу, Толстой отмечает: «Я недовольно самостоятелен, однако обдумал много Пропащего».
311
[Как красиво!]
3 февраля ему «кажется, что Пропащий совсем готов», а 10/22 февраля он пишет В. П. Боткину из Парижа: «Этот же месяц надеюсь здесь кончить Кизеветтера, который в продолжение дороги так вырос, что уже кажется не по силам. Авось к Апрельской книжке поспеет». [312]
Едва ли можно согласиться с тем, что работа над повестью, еще до приезда в Париж, была «действительным писаньем», и что Толстой еще в Москве читал приятелям первый его набросок, как предполагает В. И. Срезневский в упомянутой статье о Георге Кизеветтере (в более раннем комментарии к цитированному письму на имя Боткина он держится другого мнения). Говоря, что „«Пропащий» совсем готов»“, Толстой мог разуметь окончание предварительной, внутренней работы над повестью и так же мыслить начало своего труда, когда сообщал Боткину о надежде скоро кончить повесть за границей.
312
«Толстой. Памятники творчества и жизни». 4. Редакция В. И. Срезневского. Стр. 17.
После неоднократных упоминаний о работе над «Пропащим» за границей, Толстой, будучи в Дижоне, записывает в Дневнике под
Не понравилась повесть и Тургеневу, которому автор прочел ее на другой день: «он остался холоден», отмечает Толстой.
Прочтенное Тургеневу — текст автографа, описываемого нами далее (1), представляющий первую редакцию повести.
5 апреля, в Париже, повесть появляется в Дневнике Толстого под новым заглавием: «Немного пописал Повреж[денного]». Работа была прервана тяжелыми впечатлениями смертной казни, при которой Толстой присутствовал, и скорым отъездом в Швейцарию.
6 мая, уже в Швейцарии, повесть упоминается вновь: «Перечел Кизеветтера. Хорошо».
Одобрительный отзыв относился, вероятно, к замыслу повести, а не к его выполнению, потому что 7 мая читаем: «Немного пописал Повреж[денного] опять сначала».
Неоднократные заметки дневника за май и июнь говорят об очень напряженной работе, а под 24 июня Толстой записывает: «Читал Боткину Поврежденного. Действительно, это плохо».
За отсутствием данных трудно решить, читал ли Толстой Боткину повесть, доведенную до конца, или только часть ее. Мы предполагаем последнее и считаем, что читанное Боткину — текст автографа (2), описанного ниже, представляющий вторую, незаконченную редакцию повести.
Через три дня после чтения Боткину, 27 июня, повесть появляется в Дневнике опять с новым заглавием: «Немного пописал Погибш[его]».
До возвращения в Россию (11 августа нов. ст.) работа над «Погибшим» шла урывками, перебивалась писанием «Отъеззжего поля», «Люцерна». Не сразу принялся Толстой за него и в России. Лишь 6 сентября, почти через месяц после приезда в Ясную поляну, встречается упоминание о «Погибшем», если не считать, что к нему же относится запись 16 августа:
До 14 сентября было написано пять глав «Погибшего». В этот день в Ефремове, куда Толстой ездил на конскую ярмарку, он занес в Записную книжку: «Что вспомнил Д[елесов] при вальсе. Как танцовал в поту и поцаловал. Старик, — для него всё голо, а прежде и дерево, и облако, вокруг них всё было поэзия».
Запись в Дневнике, сделанная на следующий день, дополняет и поясняет эту заметку. — «Бросился писать и написал отличные 4 листика горячие».
Это — лл. 11–18 автографа 3, составившие 3-ю главу и заставившие переделать и пагинацию, и цыфры, ранее обозначавшие главы 3, 4 и 5.
18 сентября настроение падает: «Писал довольно много, но вся вещь плохая. Хочется свалить ее поскорее».
20 сентября «работалось хорошо», 22 — «писал довольно, но решительно плохо». Таков же отзыв и в суммарной записи Дневника под 25–28 сентября.
Как показывает дата под автографом 3, 5 октября, в Ясной Поляне, третья редакция повести была закончена.
Но автограф 3 может быть назван третьей редакцией повести лишь с некоторыми оговорками.
Уже на другой день после заключительной даты 3 автографа, 6 октября, Толстой отмечает в Дневнике, что „«обдумал окончательную отделку «Погибшего»“. Она не замедлила начаться, и несомненно, что для нее Толстой собрал отдельные листки, относившиеся к работе над последней третью повести после прочтения Боткину первых двух ее третей. Рукопись, благодаря этому, не говоря уже о «4 листиках горячих», получилась сборная. Это подтверждается и разнообразием бумаги, и перебоями в наименовании некоторых лиц повести (см. ниже описание рукописей «Альберта» и сравнение их с печатным текстом). Следы «отделки» ясно видны на автографе 3: исправления, вычеркивания, вписывания между строк и на полях, написанные другими чернилами, чем основной текст, крестики, обозначающие, как мы предполагаем, места вставок на отдельных листках. Таких вставок предполагалось довольно много, но сохранилось лишь две. Одна — лист 33 автографа 3, снабженный крестиком, по бумаге отличающийся от соседящих с ним предыдущих и последующих листов и введенный в текст повести, другая — 2 лл. автографа 4 Б.
Таким образом, являясь, с некоторыми оговорками, в основе своей третьей редакцией повести, автограф 3 в то же время служит переходом к четвертой редакции, полностью нам неизвестной.
Ее фрагментами являются автографы 4 А, Б и В, а также листы писарской копии и гранки до внесения в них авторских исправлений и вставок.
Работа над повестью продолжалась в Москве и Петербурге, где Толстой был с 17 по 30 октября.
23 ноября повесть была прочтена автором С. Т. Аксакову. «Кажется, понравилась старику», отмечает Толстой, а через два дня записывает, что «кончил работу», и что «вся вторая половина слаба».
Приблизительно к тому же времени надо отнести не датированное письмо Толстого к Некрасову, где он сообщает, что «к 26-му» пришлет Погибшего, повесть листа в 3, которой начинает быть доволен. [313]
26 ноября, как отмечает Дневник, повесть (уже в IV ред.) была послана Некрасову. Очевидно, накануне было написано письмо к Некрасову, в котором Толстой выражал желание «пересмотреть все коректуры». «Ежели только это возможно по времени, — пишет Толстой, — то высылайте или вышлите их мне. Но коректуры 8 и 9 отдела непременно пришлите и скажите ваше мнение насчет их. Я ими недоволен. Я теперь занялся этой вещью преимущественно, чтобы сбыть ее с рук — она загораживала другие — но занявшись ею опять, серьезно увлекся и мне кажется, что есть места не дурные. Об отделе 11-м тоже скажите свое мнение, он мне не нравится». [314]
313
«Архив села Карабихи. Письма Н. А. Некрасова и к Некрасову». (М. 1916.) Стр. 196. Все выдержки из писем Толстого, напечатанных в «Архиве», проверены по подлинникам, хранящимся в Толстовском кабинете Всесоюзной библиотеки имени В. И. Ленина.
314
«Архив села Карабихи», стр. 195, где письмо напечатано с датой: «28 Декабря (1857)», явившейся в результате двойной ошибки. Во-первых, в подлиннике письмо помечено не 28, а 25 числом, а во-вторых, Толстой, несомненно, по ошибке датировал письмо декабрем, вместо ноября. В конце декабря письмо не могло быть написано, так как в нем идет речь о напечатании повести в декабрьской книжке, которая вышла в половине месяца, приблизительно между 7 и 15: 7 декабря помечено цензурное разрешение на приложенное к книжке объявление относительно «Сборника сведений о военно-учебных заведениях», а в объявлении об издании «Современника» в 1858 г., приложенном к № 151 «Московских ведомостей» от 17 декабря 1857 г., указывается содержание «двенадцати вышедших книжек» журнала.