Полное собрание сочинений. Том 9. Война и мир. Том первый
Шрифт:
— Ch`ere Анна Михайловна, — сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, — для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
— Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
— Постойте, два слова. Une fois pass'e aux gardes... [69] — Она замялась: — Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж...
69
Но когда его переведут в гвардию...
Князь
— Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
— Нет, обещайте, я не пущу вас, милый благодетель мой.
— Папа, — опять тем же тоном повторила красавица, — мы опоздаем.
— Ну, au revoir, [70] прощайте. Видите?
— Так завтра вы доложите государю?
— Непременно, а Кутузову не обещаю.
70
до свиданья,
— Нeт, обещайте, обещайте, Basile , [71] — сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда-то должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
71
Базиль,
— Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [72] — сказала Анна Павловна. Et la nouvelle com'edie des peuples de G^enes et de Lucques, qui viennent pr'esenter leurs voeux `a M. Buonaparte. M. Buonaparte assis sur un tr^one, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c’est `a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la t^ete. [73]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
72
коронации в Милане?
73
И новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. О! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.
— «Dieu me la donne, gare `a qui la touche», — сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). — On dit qu’il a 'et'e tr`es beau en prononcant ces paroles, [74] — прибавил он и еще раз повторил эти слова по-итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
— J’esp`ere enfin, — продолжала Анна Павловна, — que ca a 'et'e la goutte d’eau qui fera d'eborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [75]
74
Бог мне дал корону. Горе тому, кто ее тронет. — Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,
75
Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.
— Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, — сказал виконт учтиво и безнадежно: — Les souverains, madame! Qu’ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, — продолжал он, одушевляясь. — Et croyez-moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l’usurpateur. [76]
И
76
Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.
— B^aton de gueules, engr^el'e de gueules d’azur — maison Cond'e, [77] — говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
— Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, — продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, — то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями, общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда...
77
Палка из пастей, оплетенная лазоревыми пастями — дом Конде,
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что-то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
— Император Александр, — сказала она с грустью, сопутствовавшею всегда ее речам об императорской фамилии, — объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, — сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
— Это сомнительно, — сказал князь Андрей. — Monsieur le vicomte [78] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
— Сколько я слышал, — краснея, опять вмешался в разговор Пьер, — почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
— Это говорят бонапартисты, — сказал виконт, не глядя на Пьера. — Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
— Bonaparte l’a dit, [79] — сказал князь Андрей с усмешкой.
78
Господин виконт
79
Это говорил Бонапарт,
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи).
— «Je leur ai montr'e le chemin de la gloire» — сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: — «ils n’en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont pr'ecipit'es en foule»... Je ne sais pas `a quel point il a eu le droit de le dire. [80]
— Aucun, [81] — возразил виконт. — После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si m^eme ca 'et'e un h'eros pour certaines gens, — сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, — depuis l’assassinat du duc il y a un martyr de plus dans le ciel, un h'eros de moins sur la terre. [82]
80
«Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой...» Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.
81
Никакого,
82
Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.