Полное собрание стихотворений
Шрифт:
как тосковать мы будем о земле!
1924 г.
Автомобиль в горах
Сонет
Как сон, летит дорога, и ребром
встает луна за горною вершиной.
С моею черной гоночной машиной
сравню - на волю вырвавшийся гром!
Все хочется,- пока под тем бугром
не стала плоть личинкою мушиной,
слыхать, как прах под бешеною шиной
рыдающим исходит серебром...
Сжимая руль наклонный и упругий,
куда лечу?
почудится отеческий очаг;
и в путь обратный,- вдавливая конус
подошвою и боковой рычаг
переставляя по дуге,- я тронусь.
<1924>
Об ангелах
1
Неземной рассвет блеском облил...
Миры прикатили: распрягай!
Подняты огненные оглобли.
Ангелы. Балаган. Рай.
Вспомни: гиганты промахивают попарно,
торгуют безднами. Алый пар
от крыльев валит. И лучезарно
кипит божественный базар.
И в этом странствуя сиянье,
там я купил - за песнь одну
женскую душу и в придачу нанял
самую дорогую весну.
2
Представь: мы его встречаем
вон там, где в лисичках пень,
и был он необычаен,
как радуга в зимний день.
Он хвойную занозу
из пятки босой тащил.
Сквозили снега и розы
праздно склоненных крыл.
Наш лес, где была черника
и телесного цвета грибы,
вдруг пронзен был дивным криком
золотой, неземной трубы.
И он нас увидел; замер,
оглянул людей, лес
испуганными глазами
и, вспыхнув крылом, исчез.
Мы вернулись домой с сырыми
грибами в узелке
и с рассказом о серафиме,
встреченном в сосняке.
<1924>
Подруга боксера
Дрожащая, в змеином платье бальном,
и я пришла смотреть на этот бой.
Окружена я черною толпой:
мелькает блеск по вырезам крахмальным,
свет льется, ослепителен и бел,
посередине залы, над помостком.
И два бойца в сиянье этом жестком
сшибаются... Один уж ослабел.
И ухает толпа. Могуч и молод,
неуязвим, как тень,- противник твой.
Уж ты прижат к веревке круговой
и подставляешь голову под молот.
Все чаще, все короче, все звучней
бьет снизу, бьет и хлещет этот сжатый
кулак в перчатке сально-желтоватой,
под сердце и по челюсти твоей.
Сутулишься и екаешь от боли,
и напряженно лоснится спина.
Кровь на лице, на ребрах так красна,
что я тобой любуюсь поневоле.
Удар - и вот не можешь ты вздохнуть,
еще удар, два боковых
прямой в кадык. Ты падаешь. Распятый,
лежишь в крови, крутую выгнув грудь.
Волненье, гул... Тебя уносят двое
в фуфайках белых. Победитель твой
с улыбкой поднимает руку. Вой
приветственный,- и смех мой в этом вое.
Я вспоминаю, как недавно, там,
в гостинице зеркальной, встав с обеда,
за взгляд и за ответный взгляд соседа
ты бил меня наотмашь по глазам.
<1924>
Путь
Великий выход на чужбину,
как дар божественный, ценя,
веселым взглядом мир окину,
отчизной ставший для меня.
Отраду слов скупых и ясных
прошу я Господа мне дать,
побольше странствий, встреч опасных,
в лесах подальше заплутать.
За поворотом, ненароком,
пускай найду когда-нибудь
наклонный свет в лесу глубоком,
где корни переходят путь,
то теневое сочетанье
листвы, тропинки и корней,
что носит для души названье
России, родины моей.
<1925>
Рай
Любимы ангелами всеми,
толпой глядящими с небес,
вот люди зажили в Эдеме,
и был он чудом из чудес.
Как на раскрытой Божьей длани,
я со святою простотой
изображу их на поляне,
прозрачным лаком залитой,
среди павлинов, ланей, тигров,
у живописного ручья...
И к ним я выберу эпиграф
из первой Книги Бытия.
Я тоже изгнан был из рая
лесов родимых и полей,
но жизнь проходит, не стирая
картины в памяти моей.
Бессмертен мир картины этой,
и сладкий дух таится в нем:
так пахнет желтый воск, согретый
живым дыханьем и огнем.
Там по написанному лесу
тропами смуглыми брожу,
и сокровенную завесу
опять со вздохом завожу...
<1925>
Три шахматных сонета
1
В ходах ладьи - ямбический размер,
в ходах слона - анапест. Полутанец,
полурасчет - вот шахматы. От пьяниц
в кофейне шум, от дыма воздух сер.
Там Филидор сражался и Дюсер.
Теперь сидят - бровастый, злой испанец
и гном в очках. Ложится странный глянец
на жилы рук, а взгляд - как у химер.
Вперед ладья прошла стопами ямба.
Потом опять - раздумие. "Карамба,
сдавайтесь же!" Но медлит тихий гном.
И вот толкнул ногтями цвета йода
фигуру. Так! Он жертвует слоном: