Полное собрание стихотворений

Бальмонт Константин Дмитриевич

Индийские Травы

Познавший сущность стал выше печали.

Шри-Шанкара-Ачария.

Майя

Тигры стонали в глубоких долинах. Чампак, цветущий в столетие раз, Пряный, дышал между гор, на вершинах. Месяц за скалы проплыл и погас. В темной пещере, задумчивый йоги, Маг-заклинатель, бледней мертвеца, Что-то шептал, и властительно-строги Были черты сверхземного лица. Мантру читал он, святое моленье; Только прочел – и пред ним, как во сне, Стали качаться, носиться виденья, Стали кружиться в ночной тишине. Тени, и люди, и боги, и звери, Время, пространство, причина, и цель, Пышность восторга, и сумрак потери, Смерть

на мгновенье, и вновь колыбель. Ткань без предела, картина без рамы, Сонмы враждебных бесчисленных «я», Мрак отпаденья от вечного Брамы, Ужас мучительный, сон бытия. К самому небу возносятся горы, Рушится с гулом утес на утес, Топот и ропот, мольбы и укоры, Тысячи быстрых и звонких колес. Бешено мчатся и люди и боги... Майя! О, Майя! Лучистый обман! «Жизнь – для незнающих, призрак – для йоги, Майя – бездушный немой океан!» Скрылись виденья. На горных вершинах Ветер в узорах ветвей трепетал. Тигры стонали в глубоких долинах. Чампак, цветок вековой, отцветал.

Круговорот

Не только люди и герои, Волненье дум тая, Томятся жаждой в душном зное Земного бытия. Но даже царственные боги Несут тяжелый плен, Всегда витая на пороге Все новых перемен. Они счастливее, чем люди, Герои равны им, Но все они скорбят о чуде Всем существом своим. В оковах жизни подневольной Запутанных миров, Скорбят о вечности безбольной Непреходящих снов. И только Он, Кто всех их видит С незримой высоты, Кто бледной травки не обидит, В Чьем лоне я и ты, — Лишь только Он, всегда блаженный, Ничем не утомлен, И жизнь с ее игрой мгновенной Пред ним скользит, как сон. Никем не понят и незнаем, Он любит свет и тьму, И круг заветный мы свершаем, Чтобы придти к Нему. Как луч от Солнца, в жгучем зное, Сквозь бездну мглы скользим, И вновь – к Нему, в святом покое, И вот мы снова – с Ним!

Индийский мотив

Как красный цвет небес, которые не красны, Как разногласье волн, что меж собой согласны, Как сны, возникшие в прозрачном свете дня, Как тени дымные вкруг яркого огня, Как отсвет раковин, в которых жемчуг дышит, Как звук, что в слух идет, но сам себя не слышит, Как на поверхности потока белизна, Как лотос в воздухе, растущий ото дна, Так жизнь с восторгами и с блеском заблужденья Есть сновидение иного сновиденья.

Жизнь

Жизнь – отражение лунного лика в воде, Сфера, чей центр – повсюду, окружность – нигде, Царственный вымысел, пропасть глухая без дна, Вечность мгновения – миг красоты – тишина. Жизнь – трепетание Моря под властью Луны, Лотос чуть дышащий, бледный любимец волны, Дымное облако, полное скрытых лучей, Сон, создаваемый множеством, всех – и ничей.

Как паук

Как паук в себе рождает паутину, И, тяжелый, создает воздушность нитей, — Как художник создает свою картину, Закрепляя мимолетное событий, — Так из Вечного исходит мировое — Многосложность и единство бытия. Мир один, но в этом мире вечно двое: — Он, Недвижный, Он, Нежаждущий – и я.

Из Упанишад

Все то, что существует во вселенной, — Окутано в воздушную одежду, Окружено Создателем всего. Среди теней, в движении сплетенных, Недвижное есть Существо одно, В недвижности – быстрей, чем пламя мысли, Над чувствами оно царит высоко, Хотя они, как боги, в высь парят, Стремясь достичь того, что непостижно; Оно глядит на быстрый ток видений, Как воздух – обнимая все крутом, И жизненную силу разливая. Недвижно движет всем; далеко – близко; Оно внутри вселенной навсегда. И кто проникновенным взором взглянет На существа как дышащие в нем, И на него как Гения Вселенной, Тогда,

поняв, что слитна эта ткань, Ни на кого не взглянет он с презреньем.

Индийский мудрец

Как золотистый плод, в осенний день дозревший, На землю падает, среди стеблей травы, Так я, как бы глухой, слепой, и онемевший, Иду, не поднимая головы. Одно в моих зрачках, одно в замкнутом слухе; Как бы изваянный, мой дух навек затих. Ни громкий крик слона, ни блеск жужжащей мухи Не возмутят недвижных черт моих. Сперва я, как мудрец, беседовал с веками, Потом свой дух вернул к первичной простоте, Потом, молчальником, я приобщился в Браме, И утонул в бессмертной красоте. Четыре радуги над бурною вселенной, Четыре степени возвышенных надежд, Чтоб воссоздать кристалл из влаги переменной, Чтоб видеть мир, не подымая вежд.

Молитва вечерняя

Тот, пред Кем, Незримым, зримо Все, что в душах у людей, Тот, пред Кем проходят мимо Блески дымные страстей, — Кто, Неслышимый, услышит Каждый ропот бытия, Только Тот бессмертьем дышит, В нераздельно-слитном я. Тот, в чьем духе вечно новы Солнце, звезды, ветер, тьма, Тот, Кому они – покровы Для сокрытого ума, — Тот, Кто близко и далеко, Перед Кем вся жизнь твоя Точно радуга потока, — Только Тот есть вечно – я. Все закаты, все рассветы В нем возникли и умрут, Все сердечные приметы Там зажглись, блистая – тут. Все лучи в росе горящей Повторяют тот же лик, Солнца лик животворящий, В Солнце каждый луч возник. Все, что – здесь, проходит мимо, Словно тень от облаков. Но очам незримым – зрима Неподвижность вечных снов. Он живет, пред Кем проводит Этот мир всю роскошь сил, Он, Единый, не уходит, В час захода всех светил!

Безветрие

Тогда-то наслаждается человек,

проходя среди звезд.

Люис де Гранада

В тихом безветрии

Светлых пространств.

Случевский

Альбатрос

Над пустыней ночною морей альбатрос одинокий, Разрезая ударами крыльев соленый туман, Любовался, как царством своим, этой бездной широкой, И, едва колыхаясь, качался под ним Океан. И порой омрачаясь, далеко, на небе холодном, Одиноко плыла, одиноко горела Луна. О, блаженство быть сильным и гордым и вечно свободным! Одиночество! Мир тебе! Море, покой, тишина!

Светлый герой

Я слышал о светлом Герое, Свободном от всяких желаний, О нем, перешедшем поток. В лучистом застыл он покое, Покинув наш мир восклицаний Для славы несозданных строк. В разрывах глубокой лазури, В краю отодвинутой дали, С ним тайно колдует Судьба. К нему не притронутся бури, Его не коснутся печали, Ему не знакома борьба. С бессмертной загадкой во взоре, Он высится где-то над нами, В душе отразив небосвод. В высоко-мятущемся Море Он остров забытый ветрами, Среди успокоенных вод.

Потухшие факелы

Факелы, тлея, чадят, Утомлен наглядевшийся взгляд. Дым из кадильниц излит, Наслажденье, усталое, спит. О, наконец, наконец, Затуманен блестящий дворец! Мысль, отчего ж ты не спишь, — Вкруг тебя безнадежная тишь! Жить, умирать и любить, Беспредельную цельность дробить, — Все это было давно И, скользнув, опустилось на дно. Там, в полумгле, в тишине, Где-то там, на таинственном дне, Новые краски царят, Драгоценные камни горят. Ниже, все ниже, все вниз, Замолчавшей душой устремись! В смерти нам радость дана, — Красота, тишина, глубина!