Вечно-безмолвное Небо, смутно-прекрасное Море,Оба окутаны светом мертвенно-бледной Луны.Ветер в пространстве смутился, смолк в безутешномпросторе,Небо, и Ветер, и Море грустью одною больны.В холод гибнет и меркнет все, что глубоко и нежно,В ужасе Небо застыло, странно мерцает Луна.Горькая влага бездонна, Море синеет безбрежно,Скорбь бытия неизбежна, нет и не будет ей дна.
Лебедь
Заводь спит. Молчит вода зеркальная.Только там, где дремлют камыши,Чья-то песня слышится, печальная,Как последний вздох души.Это
плачет лебедь умирающий,Он с своим прошедшим говорит,А на небе вечер догорающийИ горит и не горит.Отчего так грустны эти жалобы?Отчего так бьется эта грудь?В этот миг душа его желала быНевозвратное вернуть.Все, чем жил с тревогой, с наслаждением,Все, на что надеялась любовь,Проскользнуло быстрым сновидением,Никогда не вспыхнет вновь.Все, на чем печать непоправимого,Белый лебедь в этой песне слил,Точно он у озера родимогоО прощении молил.И когда блеснули звезды дальние,И когда туман вставал в глуши,Лебедь пел все тише, все печальнее,И шептались камыши.Не живой он пел, а умирающий,Оттого он пел в предсмертный час,Что пред смертью, вечной, примиряющей,Видел правду в первый раз.
Бесприютность
Сонет
Меня не манит тихая отрада,Покой, тепло родного очага,Не снятся мне цветы родного сада,Родимые безмолвные луга.Краса иная сердцу дорога,Я слышу рев и рокот водопада,Мне грезятся морские берега,И гор неумолимая громада.Среди других обманчивых утехЕсть у меня заветная утеха:Забыть, что значит плач, что значитсмех, —Будить в горах грохочущее эхо.И в бурю созерцать, под гром и вой,Величие пустыни мировой.
Над пучиной морской
Фаине***
Над пучиной морской, тяготея, повисла скала,У подножья скалы бьются волны толпой неустанной,Греет зной ее камни, к ней ластятся ветер и мгла,Но безмолвна она – в час ночной, в час заризлатотканной.Белоснежная тучка мелькнет и растает над ней,Прощебечет блуждающих птиц перелетная стая,Загорится, забрезжит за морем звезда золотая,Небо вспыхнет в ответ мириадами синих огней.Но не видя, не внемля, гранитная дремлет громада,Если ж волны сильнее нахлынут, журча и звеня,Словно шепчет она еле слышно: «Не надо... не надо...«Утишите волненье свое... Не будите меня...»
В пещере
В пещере угрюмой, под сводами скал,Где светоч дневной никогда не сверкал,Иду я на ощупь, не видно ни зги,И гулко во тьме отдаются шаги.И кто-то со мною как будто идет,Ведет в лабиринте вперед и вперед.И, вскрикнув, я слышу, как тотчас вокруг,Ответный, стократный, разносится звук.Скользя по уступам, иду без конца,Невольно мне чудится очерк лица,Невольно хочу я кого-то обнять,Кого, – не могу и не смею понять.Но тщетно безумной томлюсь я тоской: —Лишь голые камни хватаю рукой,Лишь чувствую сырость на влажной стене, —И ужас вливается в сердце ко мне.«Кто шепчет?» – кричу я. «Ты друг мне? Приди!»И голос гремит и хохочет: «Иди!»И в страхе кричу я: «Скажи мне, куда?»И с хохотом голос гремит: «Никуда!»Бесплодно скитанье в пустыне земной,Близнец мой, страданье, повсюду со мной.Где выход, не знаю, – в пещере темно,Все слито в одно роковое звено.
Аюдаг
Синеет
ширь морская, чернеет Аюдаг.Теснится из-за Моря, растет, густеет мрак.Холодный ветер веет, туманы поднялись,И звезды между тучек чуть видные зажглись.Неслышно Ночь ступает, вступает в этот мир,И таинство свершает, и шествует на пир.Безмолвие ей шепчет, что дню пришел конец,И звезды ей сплетают серебряный венец.И все полней молчанье, и все чернее мрак.Застыл, как изваянье, тяжелый Аюдаг. И Ночь, смеясь, покрыла весь мир своим крылом,Чтоб тот, кто настрадался, вздохнул пред новымзлом.
«В этой жизни смутной...»
В этой жизни смутнойНас повсюду ждет —За восторг минутный —Долгой скорби гнет.Радость совершенстваСмешана с тоской.Есть одно блаженство: —Мертвенный покой.Жажду наслажденьяВ сердце победи,Усыпи волненья,Ничего не жди.
«Нет, не могу я заснуть, и не ждать, и смириться...»
Нет, не могу я заснуть, и не ждать, и смириться,В сердце волненье растет и растет!Может ли ветер свободный кому покориться?Может ли звезд не блистать хоровод?Нет, мне не нужно покоя, не нужно забвенья,Если же счастья нам не дано, —В море отчаянья, в темную бездну мученьяБрошусь на самое дно!
В час рассвета
Над ущельем осторожным, меж тревожныхчутких скал,Перекличке горных духов в час рассветая внимал.Со скалы к скале срывался, точно зов, неясныйзвук.Освеженный, улыбался, пробуждался мир вокруг.Где-то серна пробежала, где-то коршун промелькнул,Оборвался тяжкий камень, между скал раздался гул.И гнездится, и клубится легкий пар, источник туч,Зацепляясь, проползает по уступам влажных круч.И за гранью отдаленной, – радость гор, долин,полей, —Открывает лик победный, все полней и все светлей,Ярко-красное Светило расцветающего дня,Как цветок садов гигантских, полный жизни и огня.
Ветер
Я жить не могу настоящим,Я люблю беспокойные сны,Под солнечным блеском палящим,И под влажным мерцаньем Луны.Я жить не хочу настоящим,Я внимаю намекам струны,Цветам и деревьям шумящим,И легендам приморской волны.Желаньем томясь несказанным,Я в неясном грядущем живу,Вздыхаю в рассвете туманном,И с вечернею тучкой плыву.И часто в восторге нежданномПоцелуем тревожу листву.Я в бегстве живу неустанном,В ненасытной тревоге живу.
Призраки
Шелест листьев, шепот трав,Переплеск речной волны,Ропот ветра, гул дубрав,Ровный бледный блеск Луны.Словно в детстве предо мною,Над речною глубиною,Нимфы бледною гирляндой обнялись, переплелись.Брызнут пеной, разомкнутся,И опять плотней сожмутся,Опускаясь, поднимаясь, на волне и вверх и вниз.Шепчут темные дубравы,Шепчут травы про забавыЭтих бледных, этих нежных обитательниц волны.К ним из дали неизвестнойОпустился эльф чудесный,Как на нити золотистой, на прямом луче Луны.Выше истины земной,Обольстительнее зла,Эта жизнь в тиши ночной,Эта призрачная мгла.