Полное собрание стихотворений
Шрифт:
Бальных башмачков по хриплым
Половицам. И – как призрак —
В полукруге арки – птицей —
Бабочкой ночной – Психея!
Шепот: “Вы еще не спите?
Я – проститься...” Взор потуплен.
(Может быть, прощенья просит
За грядущие проказы
Этой ночи?) Каждый пальчик
Ручек, павших Вам на плечи,
Каждый перл на шейке плавной
По сто раз перецелован.
И на цыпочках – как пери! —
Пируэтом – привиденьем —
Выпорхнула.
Пунш – и полночь.
Вновь впорхнула: “Что за память!
Позабыла
Опоздаю... В первой паре
Полонеза...”
Плащ накинув
На одно плечо – покорно —
Под руку поэт – Психею
По трепещущим ступенькам
Провожает. Лапки в плед ей
Сам укутал, волчью полость
Сам запахивает... – “С Богом!”
А Психея,
К спутнице припав – слепому
Пугалу в чепце – трепещет:
Не прожег ли ей перчатку
Пылкий поцелуй арапа...
Пунш и полночь. Пунш и пепла
Ниспаденье на персидский
Палевый халат – и платья
Бального пустая пена
В пыльном зеркале...
Начало марта 1920
“Малиновый и бирюзовый…”
Малиновый и бирюзовый
Халат – и перстень талисманный
На пальце – и такой туманный
В веках теряющийся взгляд,
Влачащийся за каждым валом
Из розовой хрустальной трубки.
А рядом – распластавши юбки,
Как роза распускает цвет —
Под полами его халата,
Припав к плечам его, как змеи,
Две – с ожерельями на шее —
Над шахматами клонят лоб.
Одна – малиновой полою
Прикрылась, эта – бирюзовой.
Глаза опущены. – Ни слова. —
Ресницами ведется спор.
И только челночков узорных
Носок – порой, как хвост змеиный,
Шевелится из-под павлиньей
Широкой юбки игроков.
А тот – игры упорной ставка —
Дымит себе с улыбкой детской.
И Месяц, как кинжал турецкий,
Коварствует в окно дворца.
19 марта 1920
“Она подкрадётся неслышно…”
Она подкрадётся неслышно —
Как полночь в дремучем лесу.
Я знаю: в передничке пышном
Я голубя Вам принесу.
Так: встану в дверях – и ни с места!
Свинцовыми гирями – стыд.
Но птице в переднике – тесно,
И птица – сама полетит!
19 марта 1920
Старинное благоговенье
Двух нежных рук оттолкновенье —
В ответ на ангельские плутни.
У нежных ног отдохновенье,
Перебирая струны лютни.
Где
В цветочной чаше откровенье,
Где перед робостью весенней
Старинное благоговенье?
Окно, светящееся долго,
И гаснущий фонарь дорожный...
Вздох торжествующего долга
Где непреложное: “не можно”...
В последний раз – из мглы осенней —
Любезной ручки мановенье...
Где перед крепостью кисейной
Старинное благоговенье?
Он пишет кратко – и не часто...
Она, Психеи бестелесней,
Читает стих Экклезиаста
И не читает Песни Песней.
А песнь все та же, без сомненья,
Но, – в Боге все мое именье —
Где перед Библией семейной
Старинное благоговенье?
Между 19 марта и 2 апреля 1920
“Та ж молодость, и те же дыры…”
Та ж молодость, и те же дыры,
И те же ночи у костра...
Моя божественная лира
С твоей гитарою – сестра.
Нам дар один на долю выпал:
Кружить по душам, как метель.
– Грабительница душ! – Сей титул
И мне опущен в колыбель!
В тоске заламывая руки,
Знай: не одна в тумане дней
Цыганским варевом разлуки
Дурманишь молодых князей.
Знай: не одна на ножик вострый
Глядишь с томлением в крови, —
Знай, что еще одна... – Что сестры
В великой низости любви.
<Mapт 1920>
“Люблю ли вас…”
Люблю ли вас?
Задумалась.
Глаза большие сделались.
В лесах – река,
В кудрях – рука
– Упрямая – запуталась.
Любовь. – Старо.
Грызу перо.
Темно, – а свечку лень зажечь.
Быть – повести!
На то ведь и
Поэтом – в мир рождаешься!
На час дала,
Назад взяла.
(Уже перо летит в потемках!)
Так. Справимся.
Знак равенства
Между любовь – и Бог с тобой.
Что страсть? – Старо.
Вот страсть! – Перо!
– Вдруг – розовая роща – в дом!
Есть запахи —
Как заповедь...
Лоб уронила на руки.
Вербное воскресенье